Война колдунов. Вторжение
Шрифт:
Шамшуддин удивленно покачал головой, глядя на планирующих по воздуху автоматов. Медленно раскрыл ладонь, не совсем понимая, от чего предстоит защищаться. Пули на такое расстояние не долетят, пожалуй…
Но тут автоматы как по команде вскинули руки-клинки. Короткий щелчок – и они отстреливаются подобно болту, выпущенному из арбалета. И не просто слепо устремляются в цель – мчатся направленно, словно стальные птицы.
Шамшуддин резко вывернул запястья, чуть заметно усмехаясь. Они надеются достать его такой мелочью?… Маргул легко перехватил свищущие
Собственные лезвия обрушились на планирующих автоматов, распарывая им крылья. Творения Руорка одно за другим ринулись вниз, к земле, все ускоряясь и ускоряясь…
Шамшуддин вновь перенес внимание на песчаного колдуна. Хрустнул шеей, готовясь в буквальном смысле раздавить нахала.
И запоздало понял, что автоматы всего лишь выполняли отвлекающий маневр. Расправляясь с ними, Шамшуддин ослабил напор на Амгая. И теперь тот презрительно ухмыляется, сведя вместе набухшие венами запястья…
Амгай резко раскрыл ладони «крабом» и хрипло выкрикнул:
– Таран Пустыни!!!
Колдуна оттолкнуло назад, словно ружейной отдачей. Ладони выстрелили мощнейшим столбом песка – уплотненным до предела, до каменной прочности. Таран Пустыни стократ сильнее обычного боевого тарана – этот удар пробьет крепостную стену любой толщины.
Натиск душащей пыли резко ослаб. Шамшуддин молниеносно сбросил напряжение со всех точек, полностью сосредоточившись на обороне. Быстрым движением руки он сорвал с дома Катценъяммера крышу, едва не своротив весь второй этаж, и в последний миг успел выставить огромный щит.
Белки глаз бешено завращались. Маргул едва удержался на ногах – с такой чудовищной мощью ударил Таран Пустыни. Крыша, удерживаемая телекинезом, разлетелась вдребезги, приняв на себя сокрушающий импульс. Глаз Урея часто запульсировал и лопнул, разлетевшись крохотными брызгами.
Но заклятие тоже рассыпалось.
Дом Катценъяммера превратился в нечто обезображенное, лишенное крыши и половины второго этажа. Но если бы этот колдовской снаряд ударил в несущий диск, коцебу мог попросту рухнуть. За отмеренные ему полторы секунды Шамшуддин никак не успевал ни уклониться, ни отвести заклятие, ни хотя бы подобрать защиту получше.
Пришлось чем-то жертвовать.
– Еще сюрпризы будут? – негромко спросил Шамшуддин, уже не ухмыляясь.
Судя по подавленному виду песчаного колдуна – больше тот ничего не приберег. Его песочный щит может уберечь от пули и ножа, от взрывной волны и боевого заклятия…
Но как защититься от ментального щупальца, проникающего сквозь любую преграду?…
Йоганц Изменяющий разглядывает кипящее сражение с высоты огромного мамонта. Захватывающее зрелище – сейчас бы сюда фужер хорошего вина…
А вот участвовать во всем этом самому как-то не хочется. Йоганц – человек спокойный, миролюбивый, вооруженные конфликты ему претят. Но маршалы приказали помогать колдовством на левом фланге – а приказы следует исполнять.
Йоганцу даже не приходило в голову, что седьмой в Совете Двенадцати
У него даже военного мундира нет.
Время от времени Йоганц рассылает туда-сюда колдовские импульсы, обращая вражеских солдат в каменные статуи или мелких зверушек. Приходится тщательно выбирать цель – пару раз он уже промахивался, задевая заклятием своих. Слишком уж мельтешат фигуры, постоянно перемешиваются – трудно сосредоточиться, фиксация то и дело нарушается.
Грохнула пушка. И одновременно – болезненно затрубил мамонт. Похоже, задело шальной картечиной. В движениях огромной зверюги появилась неуверенность, правая задняя нога явно повреждена.
Низкорослый махут обернулся к Йоганцу и виновато залопотал на своем диковинном наречии. Колдун поморщился – он так и не удосужился выучить язык ингарцев. Хотя бы по той причине, что у этих варваров нет единого языка – общее число диалектов переваливает за два десятка. Царьки довольно бегло говорят на ларийском, но вот рядовые воины…
Впрочем, приблизительный смысл понять нетрудно. Махут говорит, что этот мамонт больше не годится нести на себе такое высокопоставленное лицо, как член Совета Двенадцати. Нужно перейти на другого зверя, а этого отвести в тыл или дождаться колдуна-медика.
Или здесь уместнее будет бестиолог?…
– Я пройдусь, – рассеянно спрыгнул с волосатой спины Йоганц.
Махут вскрикнул вслед – с мамонта нельзя просто так спрыгивать, это не лошадь. Неудачно упав с такой высоты, можно и ногу сломать.
Но Йоганц, разумеется, в момент прыжка активировал смягчающие чары, обратив небольшой участок почвы в пружинящую желеподобную массу. Простенькое заклятие, но довольно полезное, если надо сэкономить время.
Колдун скучающе двинулся куда глаза глядят. Нет, все-таки военные дела не по нему. На поле брани хорошо себя чувствуют маршалы. Ригеллион Одноглазый наслаждался битвами каждой клеточкой тела… пока был жив. Руорк Машинист тоже вояка до мозга костей, обожает порох и ружейное масло. Даже крайне осторожный Квиллион Дубль на самом деле очень любит сражения, пусть и не лично, а посредством доппелей.
И Асанте Шторм военачальник не из последних, только водит не дивизии, а эскадры. А дядюшка Яджун как стратег звезд с неба не хватает, зато подпалить кому-нибудь задницу не откажется никогда…
Но он, Йоганц Изменяющий, гораздо больше похож на другого дядюшку – Бестельглосуда. Ему скучны все эти драки, перестрелки… Пустое, никчемное времяпрепровождение. Лучше бы уж его оставили в Симбаларе – помогать дедуле Тахему на стройке или присматривать за арсеналами взамен Руорка…
Перед глазами мелькнула яркая вспышка, по скуле потекла вода. Шальная пуля. Защитный экран вокруг Йоганца не отталкивает их, а мгновенно меняет молекулярную структуру, обращая в безобидные водяные капли. На одежде уже осталось несколько мокрых пятен.