Война «невидимок». Последняя схватка
Шрифт:
Фальк с сожалением еще раз вгляделся во тьму. Глан, сердито сплюнув за борт, навстречу несущемуся мокрому снегу, взялся за ручку двери.
Никто не понял, что произошло в тот момент, когда Адмирал распахнул дверь рубки. Удар потряс «Консула Серенсена» от киля до клотиков. Сотрясение было так сильно, что фок сломался, как хворостинка. Треск ломающегося дерева, лязг железа, испуганные крики людей — все смешалось в единый хаос звуков, покрытый пронзительным воем ревуна, раздавшимся откуда-то сверху.
Люди, еще минуту назад сетовавшие, что судьба лишила их возможности сойтись с пиратом, и не подозревали, что этот зловещий вой раздавался с палубы «Марты» — «Черного орла». Завывание сирены показалось им голосом преисподней, открывшейся в сумраке ночи, чтобы поглотить расколотого надвое «Консула Серенсена».
Мейнеш получает награду
Для экипажа «Черного орла» столкновение с «Консулом» было столь же неожиданным, как и для норвежцев. Не будь сами патриоты застигнуты событием врасплох, они, пожалуй, смогли бы овладеть палубой «Марты», а может быть, и всем кораблем. Гитлеровцы выскакивали на палубу полуодетые, без оружия, помышляя лишь о том, чтобы добраться до спасательных шлюпок.
Одними из немногих на «Черном орле», не потерявшими рассудка, были оба русских пленника, Витема и боцман Мейнеш. Впрочем, что касается Витемы, то он появился на мостике в пальто, накинутом прямо поверх теплой пижамы, — костюм для него совершенно необычайный, который он поспешил сменить, как только убедился, что никакого несчастья с «Черным орлом» не произошло. Никто, кроме Мейнеша, и не заметил этого признака растерянности капитана.
Вдребезги разбившись о стальной нос «Черного орла» маленький «Консул Серенсен» не нанес ему приметных повреждений.
На «Черном орле» спускали шлюпки, вытаскивали из воды тонущих норвежцев. Норвежцы держались мужественно, помогая друг другу, и все вместе искали своего предводителя. Нордаль Йенсен поддерживал на воде Фалька, пытавшегося отстегнуть тянущий его ко дну протез.
Ни Житков, ни Найденов не имели представления о том, что за корабль столкнулся с «Мартой», пока из-за борта «Черного орла» не показалась худая физиономия бактериолога. Следом за ним, отряхиваясь, как медведь, на палубу вылез могучий Йенсен. Он сейчас же заметил и понял знак Найденова, которого по-прежнему принимал за пастора. Приложенный к губам палец означал: «Молчание! Мы незнакомы». Найденов справедливо рассчитывал, что Витема не знает никого из норвежцев, кроме Фалька. Опасность спасенным могла грозить только со стороны Мейнеша. Боцман стоял поодаль от своего капитана, созерцая появление невольных гостей. Житков следил за его взглядом, когда из-за борта подняли старого Глана — Адмирала. У старика была рассечена голова; кровь заливала ему лицо. Он казался лишившимся чувств. Но едва его опустили на палубу, как веки Адмирала поднялись, он огляделся и уставился за борт, где, медленно вращаясь, погружалась под воду кормовая часть «Консула Серенсена».
Глан быстро оглядел окружающих, сердито сказал что-то Мейнешу. Тот едва заметно кивнул. И тогда одним могучим движением Глан перекинул свое тяжелое тело через релинг. В следующее мгновение Житков увидел его плывущим к останкам «Консула». Движения старика были так сильны, что им мог бы позавидовать любой молодой пловец.
— Он с ума сошел! — невольно вырвалось у Житкова. — Остатки бота утащат его под воду!
Не глядя на Житкова, Мейнеш пробормотал себе под нос:
— Там осталась его дочка… его Элли.
Широким, легким движением гимнаста Житков вскочил на поручни. Секунда — и холодная вода перехватила ему дыхание. Он плыл вдогонку Адмиралу. Вместе взобрались они на кормовую часть «Консула», стоявшую на воде, как половинка расколотой яичной скорлупы.
Помещавшаяся в корме машина была слишком тяжела, чтобы дерево корпуса могло удержать корму на плаву. Вода быстро заполняла разрезанную пополам крошечную кают-компанию, с журчанием вливалась в каюту шкипера. Клубы пара вырвались оттуда, когда волны коснулись раскаленного камелька. Удар волны вышиб дверь в последнюю, оставшуюся не залитой, каюту, и Житков увидел Элли. Девушка сидела на койке, подобрав ноги. В ее широко раскрытых глазах не было испуга — только удивление: как же это вышло, что она, никогда не боявшаяся моря и глядевшая на него, как на нечто близкое и родное, была застигнута им врасплох, оказалась вдруг беспомощной?.. Но стоило ей сквозь распахнувшуюся под ударами волны дверь увидеть плывущих к ней отца и Житкова, как глаза ее засверкали радостью. Девушка спокойно скользнула в шипящую воду, словно это был простой бассейн для плавания.
Через несколько минут Житков, поддерживая рукой Элли, взбирался по шторм-трапу на палубу «Черного орла». У старого Глана уже не было сил влезть самому. Мейнеш бросил ему сверху конец. Адмирал обвязал себя под мышками, и матросы подняли его…
Когда в числе других Глан появился в ярком свете электрической лампы, Витема бросил на него взгляд, такой же холодный и безразличный, каким встречал остальных норвежцев. Не оборачиваясь, он спросил Мейнеша:
— Где я видел этого старика?
Мейнеш молчал. Можно было подумать, что он не узнает своего старого приятеля.
Витема медленно повернулся к боцману, и лишь тогда тот что-то тихо пробормотал.
— Этого — отдельно, — приказал Витема матросам, окружившим пленных.
Ряды столпившихся под мостиком норвежцев дрогнули. Они разгадали опасность, грозящую старому патриоту. Витема, по-видимому, заметил это легкое движение. Он выжидательно поглядел на пленников, потом снова на Глана, и громко, так, чтобы слышали все, спросил Мейнеша:
— Это тот самый разбойник, что убежал от нас?
— Да, капитан, — проворчал боцман.
— Не кажется ли тебе, что он заслуживает веревки?
— Да, капитан… Как только он выздоровеет, мы его повесим, — с безразличием автомата проговорил Мейнеш.
— Он болен?
— Он ранен, капитан.
Витема обвел взглядом столпившихся под мостиком норвежцев.
— Из-за вашего неумения управлять судном я потерял шесть матросов, — сказал он не очень громко, но так отчетливо и жестко, что каждое его слово падало на притихших моряков, как камень. — Шестерых я оставлю у себя. Остальных — за борт. Кто предпочитает палубу «Черного орла» морю — шаг вперед!
Строй норвежцев остался неподвижным. Витема снова оглядел сосредоточенные лица пленников.
— Эй вы! — Его голос, как стальной полосой, хлестнул тишину палубы. — Предпочитаете идти на корм рыбам?
Молчание было достаточно красноречивым ответом.
— Мейнеш!
— Да, капитан.
— Отбери нужных тебе людей. Через три часа все кроме шестерых должны быть за бортом.
— Да, капитан.
— А чтобы эти балбесы не думали, что я шучу, мы им сейчас покажем, как это делается… Дежурный взвод, в ружье!