Война с готами. Жизнь Константина Германика, трибуна Галльского легиона
Шрифт:
– Арсенал. Прибыли, – негромкий возглас Атаульфа отвлек римлянина от тягостного созерцания местных «достопримечательностей».
Оружейный склад, разместившийся между Верхним и Нижним городом, был накрыт высоким насыпным холмом. Ворота охранялись дюжиной готских солдат, у каждого – по два метательных копья. «Конницы опасаются, – уже привычно отметил для себя трибун. – Хотя какая тут к Митре конница? Крутые улочки, скользко и грязно».
Со скрипом открылась дверь в воротах арсенала, солдаты охраны, повинуясь приказу офицера, зажгли
Константин Германик, оставив снаружи Эллия Аттика (гражданского) и передав ему поводок от Цербера, зашел за Атаульфом в помещение, где готы хранили оружие.
Огонь смоляных факелов скупо осветил длинные ряды с разложенными щитами. Отдельно – круглые, кавалерийские. Этих – мало. Значительно больше громоздких, но надежных, деревянных, обитых шкурой и усиленных металлом пехотных. На деревянных четырехугольниках, размером в торс бойца, громоздились панцири, умащенные воском. «Грамотно», – еще раз отметил трибун.
На импровизированных крестах, рядами вкопанных в землю (подобных тем, на которых распинают дезертиров), висели кольчуги. Кое-где на концы крестов были нахлобучены шлемы. В основном – римские, но встречались и персидские.
Связанные подобно снопам высились обычные копья, метательные ланцеи. Недалеко от них в ряд стояли грозные топоры-франциски, со свисающими кожаными петлями для возврата оружия, после того как оно вонзилось в шею неприятеля.
Константин Германик решительно прошел дальше. Его интересовало… Вот! На двойных крюках, вбитых в деревянную стену, в ножнах, чтобы не затупились, рядами висели германские спаты. Однако…
– Господи всемогущий! – не сдержался трибун Галльского легиона, ловко вытащив из длинной деревянной ячейки, находившейся несколько поодаль, настоящий гладиус. – Последний раз я видел этот легендарный римский меч в коллекции своего тестя! Он уже лет сто как не стоит у нас на вооружении! Где вы его откопали?
– В бою с варварами. Неважно, что старый, главное, чтобы жизни забирал, – ответил Атаульф. Он был явно обижен и раздосадован реакцией императорского офицера на бедность местного арсенала.
– Ладно тебе, – попытался загладить вину Константин Германик. – Сам понимаешь, после того, что я видел на складах Империи в Адрианополе, все остальное кажется детской комнатой.
– Сравнил, – пробурчал Атаульф. – Ты говоришь об одном из самых больших в мире арсеналов оружия Империи. Римской империи. Сравнил.
– Ну, что ж. Я все увидел, – примирительно заявил Константин Германик. – Разве не этого добивался Наместник?! Кстати, на сколько человек тут хватит? Легион оденете?
– Хорошо, если треть, – обреченно вздохнул Атаульф.
Легионы Империи, сильно сокращенные при императоре Константине, даже при штатном расписании насчитывали не более пяти тысяч бойцов. Комитатские, провинциальные реально были вполовину меньше. Что говорить тогда о готском легионе?!
Мгновенно все просчитав, Константин Германик только махнул рукой.
– Войско ушло с Германарихом! Усмирять антов, – поспешил напомнить Атаульф.
«Пусть сначала вернется твое войско, – подумал Константин. – Мы с Юлианом тоже персов ходили усмирять». Подумал, но вслух не сказал, пожалев своего брата-солдата.
– Теперь – на стены? – спросил Атаульф, когда офицеры, жмурясь от внезапного света, вышли из подземелья.
– Конечно, конечно! – заторопился Константин Германик. – Не забудь, что нам еще в кузнечные мастерские следует заглянуть.
– Это – по дороге, – кивнул готский офицер.
Ряды кузнечных мастерских пахнули дымом, гарью, землей и глиной. Глухие стуки молота, ковавшего железо, перемежались приятными для солдата звонкими ударами о наковальню кузнеца, готовившего мечи к бою.
Однако все стало на свои места, достаточно было трибуну войти в первую кузницу. Ситуация хуже, чем в арсенале.
Глиняная форма, в котором «испекалось» железо. Рядом с ним – кузнечный горн с древесным углем в поддоне. Возле него уныло сновали подмастерья, то и дело нанося удары по заготовке будущего меча.
Римский офицер поморщился от цвета пламени, напоминавшего одновременно и солнце, и стебли пшеничного цвета. Однако…
– Кто здесь главный?! Этот меч не выдержит удара топора!
Навстречу Константину Германику неохотно выступил седой старик. Волосы до плеч, лицо изуродовано следами от искр и окалины.
– Это – Дурас, наш главный кузнец, – представил незнакомца Атаульф.
– Дурас? – Неожиданно это имя для трибуна Галльского легиона прозвучало зловеще. «Дурас». Впрочем, кого ему опасаться?
Он решительно обратился к морщинистому кузнецу:
– Ты разве не понимаешь, что твое железо еще хрупче, чем твоя жалкая жизнь?
– Мы стараемся «варить» каждую заготовку по несколько раз, обрабатывая ее после на горне, – угрюмо бросил тот в ответ. – Но что я могу поделать, если в здешних местах нет доброго сырья. Из болотной руды в устье местной реки с трудом можно сварить разве что плохонькое губчатое железо. Оно рыжее, как римляне, и похоже на пемзу, как их кислые сыры. Вот у нас в горах!
Старик-кузнец вдруг понял, что молвил лишнее и прикрыл рот коричневой ладонью.
А для Константина Германика мгновенно все стало ясно. Сложилось вместе имя Дурас и упоминание о горах.
– Ты – дак! – изумленно вскричал трибун Галльского легиона, положив ладонь на рукоятку меча. – Конечно же, ты – из темной горной Дакии, полной колдунов и усмиренной только благодаря мужеству славного императора Траяна!
– Мои предки умерли при Сармагентузе, – глухо молвил старик.
– А мои предки взяли твою долбаную столицу приступом. И воинский подвиг их запечатлен на колонне Траяна в центре Вечного города, – сказал пренебрежительно в ответ кузнецу римский офицер. – Кстати, колонна та вылита из железа, лучшего в Ойкумене. И стоять будет веками!