Война с вандалами

Кесарийский Прокопий

XV. Когда они приблизились к берегу, Велисарий приказал спустить паруса на кораблях и стать на якорь. Созвав всех военачальников на свой корабль, он предложил им обсудить вопрос о высадке. (2) Было высказано немало противоположных мнений, наконец, выступил Архелай и сказал следующее: "Я удивляюсь великодушию нашего военачальника, который превосходя всех разумом, имея наибольшую опытность и обладая к тому же всей полнотой власти, предложил нам на рассмотрение этот вопрос и предлагает каждому из нас высказать свое мнение, чтобы мы могли выбрать то, что нам покажется лучшим, хотя он один может знать, что надо делать, и имеет право предпринимать то, что он считает нужным. (3) Что же касается вас, мужи-архонты (я не знаю, как бы это лучше сказать), меня удивляет, что каждый из вас не торопится первым высказаться против высадки. (4) Я знаю, конечно, что для того, кто дает совет людям, стремящимся навстречу опасности, не бывает никакой пользы, но обычно он навлекает на себя одни нарекания. (5) Достигшие успеха приписывают это или своему уму, или счастью, при неудаче же обвиняют только того, кто подал совет. (6) И все же я скажу свое мнение, так как было бы бесчестием бояться нареканий, когда речь идет об общем спасении. (7) Вы хотите, архонты, произвести высадку на неприятельскую землю. Но подумали ли вы, в какой гавани вы можете оставить корабли? Стены какого города будут служить для вас защитой? (8) Разве вы не слышали, что берег от Карфагена до Юки, простирающийся на расстоянии девяти дней пути, совершенно не имеет гаваней и открыт всем ветрам, откуда бы они ни подули? (9) А если во всей Ливии, за исключением Карфагена, не осталось

ни одного укрепленного города, то сделано это по решению Гизериха. (10) Прибавьте к этому, что в данном месте, говорят, совсем нет воды. Если вам угодно, давайте предположим, что произошло что-то для нас неблагоприятное и с этой точки зрения обсудим наше положение. (11) Ведь не свойственно ни человеческой судьбе, ни естественному ходу событий, чтобы тот, кто с оружием в руках идет в решительный бой, не ожидал для себя никаких затруднений. (12) Если мы высадимся на берег и разразится буря, разве с кораблями не произойдет одно из двух: или они должны будут отплыть далеко в море, или же погибнуть у этого берега? (13) Откуда мы тогда сможем получить себе продовольствие? Пусть никто не надеется на меня, эпарха армии, ведающего расходами: всякому должностному лицу, лишенному средств для выполнения обязанностей, поневоле приходится и по названию, и по положению вернуться к состоянию частного человека. (14) Где мы сложим запасное оружие и все необходимое, если нам придется выдерживать нападение варваров? Даже непристойно говорить, во что все это может вылиться. (15) Я думаю, что нам нужно идти прямо к Карфагену. Говорят, что не дальше, чем в сорока стадиях от него, есть гавань по имени Стагнон 114, совершенно не охраняемая и достаточная для всего флота. Двигаясь оттуда, будет нетрудно развернуть военные действия. (16) Мне кажется, что мы сможем овладеть Карфагеном при первом же нападении, тем более, что враги находятся далеко; а овладев Карфагеном, мы уже в дальнейшем не испытаем ничего плохого. (17) Все дела человеческие, когда пострадает главное, вскоре приходят в упадок. Подумав обо этом, вам следует принять надлежащее решение". Так сказал Архелай.

(18) Велисарий же сказал следующее: "Пусть никто из вас, соратники, не думает, что мои слова-слова испытующего вас, и не потому они сказаны последними, чтобы с ними следовало согласиться, каковы бы они ни были. (19) Что каждому из вас кажется лучшим, я слышал. Следует и мне вынести на общее обсуждение то, что знаю я, и таким образом вместе с вами выбрать наиболее полезное. (20) Давайте вспомним о том, что еще недавно солдаты говорили открыто, что они боятся опасности на море и что, если вражеские корабли пойдут на них, они обратятся в бегство, и мы молили Бога показать нам скорее землю Ливии и дать возможность спокойно на нее высадиться. (21) Если это так, то я думаю, только неразумные люди, попросив у Бога лучшего, отказываются от него, когда оно им дано, и идут противоположным путем. (22) Если мы сейчас поплывем к Карфагену и наш флот встретит неприятельский, и наши солдаты обратятся в стремительное бегство, то в конце концов они не заслужат порицания: проступок, наперед указанный, сам же в себе несет оправдание; нам же, даже если мы спасемся, не будет никакого извинения. (23) Ясно, что если мы останемся на кораблях, нас ждет немало неприятностей, достаточно упомянуть об одной, которой особенно считают нужным нас пугать, - опасность бури. (24) Если на нас обрушится ураган, то кораблям, говорят они, необходимо будет испытать одно из двух: или бежать далеко от берегов Ливии, или погибнуть у этих берегов. (25) Что же будет для нас выгоднее, если исходить из такого положения дел? Чтобы погибли одни корабли или чтобы вместе с кораблями погибли люди, а все наше дело пропало? Кроме того, если мы сейчас нападем на врагов, еще не подготовленных к войне, можно допустить, что мы, выполним задуманное; ибо на войне неожиданность обычно играет решающую роль. (26) Немного же спустя, когда неприятель подготовится, борьба будет проходить с равными силами, на равных условиях. (27) К этому можно добавить, что тогда нам придется вести борьбу именно из-за высадки, добиваться того, что теперь у нас в руках и на что мы на нашем совещании смотрим как на ненужное. (28) И если во время этого боя нас, как часто бывает в море, застигнет буря, то сражаясь и с волнами, и с вандалами, мы почувствуем, что значит следовать хорошим советам. (29) Я утверждаю, что надо немедленно высадиться на сушу, спустить с судов лошадей, перенести оружие и все остальное, что по нашему мнению, нам пригодится, спешно вырыть ров, укрепить его палисадом, который нам обеспечит безопасность ничуть не меньше любой стены и, если кто-либо пойдет на нас, отсюда развернуть военные действия. (30) Если мы будем храбрыми, то в продовольствии у нас недостатка не будет. Тот, кто побеждает врагов, становится обладателем и того, что принадлежало противникам. Победа, обладая правом на все богатства, переносит их туда, куда склоняется сама. Так что у вас в руках и ваше спасение, и изобилие всяких благ".

(31) Так сказал Велисарий; все с ним согласились, и все собрание приняло его предложение. Разойдясь, они быстро провели высадку, три месяца спустя после того, как они отплыли из Визaнтия. (32) Велисарий, указав место на берегу, приказал солдатам и матросам рыть ров и устраивать палисад. (33) Они начали выполнять его приказание. Поскольку работающих было очень много, а страх и приказания главнокомандующего усиливали их усердие, то в один день ров был выкопан, палисад закончен и вокруг всюду были забиты колья. (34) Тут тем, кто копал ров, явилось великое чудо: из земли показалось много воды, чего прежде в Бизакии не было никогда, и вообще эта местность считалась безводной. (35) Этой воды было вполне достаточно для всякой потребности, как для людей, так и для животных. Радуясь вместе с военачальником, Прокопий сказал, что вода доставляет радость не столько потому, что она - необходимость для войска, сколько потому, что она, по его мнению, является знамением легкой победы, и что само Божество предсказывает это 115. Так в самом деле и вышло. (36) Всю эту ночь солдаты провели в лагере, выставив стражу и сделав все остальное, как полагается; Велисарий только распорядился, чтобы на каждом корабле остались для охраны по пять стрелков и чтобы дромоны стали вокруг флота, сторожа, дабы никто не напал на него и не причинил ему зла.

XVI. На следующий день, когда некоторые солдаты отправились вглубь страны на поля и стали собирать зрелые плоды, стратиг подверг их серьезному телесному наказанию и, собрав войско, сказал следующее: (2) "Производить насилие и кормиться за чужой счет даже при других обстоятельствах считается дурным поступком, поскольку в этом заключено нечто несправедливое. Теиерь же в вашем поступке заключается столько вреда, что мы, оставив разговоры о справедливости, как это ни горько, должны подумать о той огромной опасности для нас, которая возникла из-за вашего поступка. (3) Я высадил вас на эту землю, полагаясь только на то, что ливийцы, бывшие прежде римлянами, не чувствуют преданности к вандалам и с тяжелым чувством выносят их гнет, и поэтому я думал, что у нас не будет недостатка ни в чем необходимом и что враги внезапным нападением не причинят нам никакого вреда. (4) Теперь, однако, недостаток выдержки у вас все изменил, ибо вы примирили ливийцев с вандалами и на самих себя уже навлекли неприязнь, которую они питали к вандалам, (5) В силу природного чувства обиженные питают вражду к насильникам, а вы за несколько серебряных монет променяли и собственную безопасность, и обилие благ, хотя могли, купив все необходимое у хозяев с их полного согласия, не выглядеть в их глазах несправедливыми и в полной мере пользоваться их дружбой. (6) Теперь же у вас будет война и с вандалами, и с ливийцами, скажу даже, и с самим Богом, которого уже никто, совершивший беззаконие, не сможет призывать на помощь. (7) Перестаньте же бросаться на чужое, оттолкните от себя исполненные опасности мысли о наживе. (8) Как раз сейчас наступило время, когда сдержанность может спасти, а распущенность приведет к смерти. Если вы будете заботиться об этом, то и Бог будет милостив к вам, и народ Ливии будет к вам расположен, и племя вандалов окажется доступным вашим нападениям". (9) С этими словами Велисарий распустил собрание. Тогда стало известно, что на расстоянии

одного дня пути от лагеря по направлению к Карфагену находится расположенный у моря город Силлект, стена которого уже в древнее время была разрушена. Жители его, загородившись со всех сторон стенами своих домов наподобие укрепления, оберегали себя таким образом от набегов маврусиев. И вот Велисарий послал одного из своих копьеносцев Вориада с несколькими щитоносцами с приказом попытаться занять город, и, если они его возьмут, не причинять жителям никакого зла, но обещать бесконечные блага и сказать, что они пришли для их освобождения, с тем чтобы наше войско могло войти в этот город. (10) Посланные оказались недалеко от города в час, когда тушат светильники, и, скрывшись в овраге, провели там ночь. Утром, когда деревенские жители с телегами стали входить в город, они тихо, смешавшись с ними, проникли в город и безо всякого труда его заняли. (11) С наступлением дня, не поднимая никакого шума, они созвали священнослужителя и знать города, сообщили им поручение стратига и, получив с их полного согласия ключи от входов, отправили их военачальнику.

(12) В тот же день попечитель государственной почты перешел на сторону римлян, передав им всех казенных лошадей. Был захвачен также один из тех, кого отправляют с царскими посланиями и кого называют "вередариями" 116. Стратиг не сделал ему никакого зла, но, одарив большим количеством золота и получив от него обещание верности, вручил ему письмо, которое василевс Юстиниан написал вандалам, для того чтобы он передал его вандальским архонтам. Письмо это гласило следующее: (13) "У нас нет намерения воевать с вандалами, и мы не нарушаем заключенного с Гизерихом договора, но мы хотим свергнуть вашего тирана, который, презрев завещание Гизериха, заковал вашего царя в оковы и держит в тюрьме; который одних из ненавидимых им родственников сразу же убил, у других же отнял зрение и держит под стражей, не позволяя им со смертью прекратить свои несчастия. (14) Итак, соединитесь с нами и освободитесь от негодной тирании для того, чтобы вы могли наслаждаться миром и свободой. В том, что это будет предоставлено вам, мы клянемся именем Бога". (15) Таково было содержание письма василевса. Получив его от Велисария, вередарий не решился сообщать о нем открыто, но тайно показал его своим друзьям и в сущности не сделал ничего, что имело бы какое-либо значение.

XVII. Велисарий, выстроив свое войско для сражения, двигался с ним к Карфагену. Он отобрал триста своих щитоносцев из числа самых храбрых и поручил команду над ними Иоанну, ведавшему расходами его личного дома; римляне называют таких лиц "оптионами" 117. (2) Родом он происходил из Армении, был человеком в высшей степени разумным и храбрым. Велисарий приказал Иоанну идти впереди войска на расстоянии не менее двадцати стадий и, если они заметят какое-либо движение со стороны неприятелей, спешно дать ему знать, чтобы римскому войску не пришлось вступать в сражение без подготовки. (3) Союзным же массагетам он велел продвигаться слева от войска на таком же или немного большем расстоянии. Сам он с отборным отрядом шел в тылу войска. (4) Он подозревал, что Гелимер, идя из Гермионы следом за ними, в скором времени нападет на них. С правого фланга войску не грозила никакая опасность, так как оно шло близко от берега. (5) Морякам он дал указание все время следовать за войском и сильно от него не отставать, если же поднимется сильный попутный ветер, то, спустив большие паруса, плыть на малых, которые называют долонами, если же ветер прекратится совсем, грести изо всех сил.

(6) По прибытии в Силлект Велисарий держал своих солдат в разумной строгости, так что они не давали воли рукам и не поступали грубо; сам же он, проявляя мягкость в обращении и человеколюбие настолько привлек на свою сторону ливийцев, что впредь шел по их стране как по своей собственной: жители этих мест не прятались от войска и не стремились что-нибудь скрыть, но охотно Продавали продукты и оказывали солдатам всякого рода услуги. (7) Проходили мы в день по восьмидесяти стадий 118 и до самого прибытия в Карфаген останавливались на ночлег либо в городах, если это удавалось, либо в лагере, принимая меры предосторожности сообразно с обстоятельствами. (8) Таким образом, через Лепту и Гадрумет мы прибыли в местечко Грассу, отстоявшее от Карфагена на расстоянии трехсот пятидесяти стадий. (9) Там находился дворец правителя вандалов и самый прекрасный из всех известных нам парк с садом. (10) Он обильно орошался источниками и имел очень много различных деревьев. Все деревья были полны плодов, так что каждый солдат поставил свою палатку среди фруктовых деревьев, ел до пресыщения фрукты, к тому времени уже созревшие, но было незаметно, чтобы количество плодов от этого уменьшалось 119.

(11) Как только Гелимер, находившийся в то время в Гермионе, получил известие о прибытии врагов, он тотчас написал в Карфаген своему брату Аммате, приказав убить Ильдериха и находившихся под стражей близких ему по родству или иным образом, привести в боевую готовность вандалов и все боеспособное население города с тем, чтобы по прибытии врагов к теснинам, находившимся около пригорода, называемого Децимом, окружить их с обеих сторон и, поймав их, как зверя в сети, истребить. (12) Аммата выполнил его приказание: он убил Ильдериха, своего родственника, Евагея и тех ливийцев, которые приходились им близкими людьми; Оамера в то время не было уже в живых.

(13) Вооружив вандалов, он держал их в состоянии готовности, чтобы напасть на врага в надлежащее время. (14) Гелимер же следовал за нашим войском, не давая нам этого почувствовать. Только в ту ночь, когда мы ночевали в Грассе, отряды разведчиков той и другой стороны встретились друг с другом, вступили в бой и затем вернулись каждый в свой лагерь. И тут нам стало ясно, что враг находится недалеко от нас. (15) Двинувшись отсюда, мы уже не могли видеть свои корабли, поскольку уходящие далеко в море высокие скалы вынуждают мореходов делать большой крюк. К тому же там выдается мыс, по эту сторону которого расположен городок Гермеса. (16) Велисарий приказал эпарху Архелаю и командующему флотом Калониму не приставать в Карфагене, но держаться от него на расстоянии около двухсот стадий, пока он сам не прикажет им. (17) Отправившись из Грассы, мы на четвертый день прибыли в Децим, находившийся от Карфагена на расстоянии семидесяти стадий.

XVIII. В тот день Гелимер приказал своему племяннику Гибамунду с двумя тысячами вандалов опередить остальное войско и двигаться по местности, расположенной, слева, с тем расчетом, чтобы Аммата из Карфагена,

Гелимер с тыла, а Гибамунд слева, сойдясь вместе, без особого труда окружили неприятельское войско. .

(2) В этом тяжелом случае мне пришлось подивиться мудрости божественной и человеческой. Бог, далеко провидя будущее, по своему усмотрению определяет, как идти делам; люди же, совершают ли они ошибки или должным образом все обдумывают, не знают, когда что-либо случается, ошиблись ли они или поступили правильно; они делают это для того, чтобы открыть путь судьбе, ведущей к тому, что было предрешено ранее. (3) Если бы Велисарий организовал поход, не приказав Иоанну идти впереди войска, а массагетам двигаться на левом фланге войска, нам невозможно было бы спастись от вандалов. (4) Однако и при таких планах Велисария, если бы Аммата явился точно в назначенное время, а не прибыл на четверть дня раньше срока, дела вандалов никогда не были бы в таком ужасном положении. (5) Но Аммата прибыл в Децим около полудня, когда мы и войско вандалов были далеко от этого места; он совершил ошибку не только в том, что прибыл в неуказанное время, но также и в том, что, приказав основным силам вандалов по возможности скорее двигаться к Дециму, оставив их в Карфагене, сам с небольшим числом и не самых доблестных воинов вступил в бой с отрядом Иоанна. (6) Он убил двенадцать храбрейших воинов, сражавшихся в первых рядах, но пал и сам, проявив себя в этом деле как прекрасный воин. (7) После гибели Амматы поражение вандалов было полное, и, убегая что есть сил, они сеяли страх в рядах тех, что шли из Карфагена в Децим. (8) Двигались они безо всякого порядка, выстроенные не так, как подобает для сражения, но отрядами, и то небольшими, по тридцать или двадцать человек. (9) Увидев стремительно бегущих вандалов из отряда Амматы и полагая, что преследующих много, они, повернув обратно, бросились бежать вместе с ними. (10) Иоанн и его люди, убивая всех, кто им попадался, достигли самых ворот Карфагена. (11) Избиение вандалов на этих семидесяти стадиях было таково, что, увидев количество трупов, можно было бы подумать, что число их врагов доходило до двадцати тысяч человек.