Война теней
Шрифт:
Сэр Генри Баркли обещал главное — не мешать. Не просто так, а в обмен на часть того, что удастся получить по итогам задуманной Бульвером интриги. Интриги тайной, даже общее представление о которой имели немногие. А уж всю картину, помимо самого лейтенант-губернатора, представлял только верный порученец Лайонел Палмер и ещё несколько человек. Не британцев, а совсем даже наоборот, их недавних, но ставших чуть ли не основными противников.
Да, Генри Бульвер, получивший дельные уроки политического искусства от своего дядюшки, сэра Бульвер-Литтона, посланника в Американской империи ещё с момента бытия той всего лишь Конфедеративными Штатами Америки, рискнул. Он нарушил все писаные и неписаные правила, связавшись в обход Лондона пускай не с Ричмондом прямо, но с представителями американцев
Что за представители? Официальный посол Американской империи в Трансваале Уэйд Хэмптон Четвёртый и посол же, но ни разу не официальный, больше отвечающий за дела иные, зачастую весьма неоднозначные — бывший наёмник а потом человек для особых поручений при Викторе Станиче — Стэнли О’Галлахан. Генри Бульвер хорошо изучал предоставленные из дядюшкиного архива документы, а потому знал, какую роль О’Галлахан и ему подобные сыграли в нью-йоркском восстании, да и в иных местах и событиях их участие было почти что очевидным, хотя и не доказанным.
Предательство интересов Британии? Подобное обвинение могло прозвучать. Могло бы, будь лейтенант-губернатор Наталя в достаточной мере наивным, чтобы делиться своими планами с кем-либо, помимо полностью доверенных и зависящих от него людей. таковых же было… Мало их было и, разумеется, губернатор Капской колонии в это число не входил. И знал самую малость. Но малость такую, которая, удайся замыслы Генри Бульвера, просто не смог бы уже отойти в сторону. Правителю Наталя повезло, что Генри Баркли был так себе фигурой, отнюдь не масштаба Джорджа Грея и ему подобных. Более проницательный человек сумел бы если и не раскусить проворачиваемую интригу, то хотя бы заподозрить что-то неправильное. Другой, но не Баркли.
— Инкоси зулусов должны умереть, — процедил Бульвер, зная, что слышит его сейчас только Палмер. — Оба, непременно.
— Они уже едут сюда, в Дурбан, сэр Генри, — хмыкнул Лайонел Палмер, зная, что все слова сейчас уже так, пустое сотрясение воздуха. Решения приняты и нарушать свои планы хозяин пока что всего лишь маленького Наталя не намеревается. А приказ, который должен был прозвучать… он обязательно прозвучит. — Скоро встретятся с нашим отрядом, который должен будет сопроводить таких важных сейчас гостей к вам. А от вас, как они думают, и к губернатору Капской колонии. Только Баркли их точно не дождётся, и вы не желаете видеть их. Кроме как уже мёртвыми.
— Трагически погибшими в результате случайного нападения буров, Лайонел! Это важно.
— Весь мир — театр, — отплюнулся очередной порцией яда порученец. — О’Галлахан сумеет устроить правильное представление. Ему нужно знать лишь место и приблизительное время. Отдайте приказ и всё начнётся.
— Начнётся?
— И продолжится так, как вы того хотите.
— Да, я так хочу. Вот время, вот место, — лейтенант-губернатор подвинул в сторону порученца небольшой клочок бумаги. — И предупреди этого американского головореза, чтобы не было никаких подозрительных моментов. Или не осталось вообще никого, кто мог бы сказать что-либо подозрительное. Париж стоит мессы, а Зулуленд небольшой жертвы.
— Часть Зулуленда, сэр Генри.
— Помню, — отмахнулся тот. — Начинай, Лайонел. Не буду говорить тебе, как нужно делать то, что ты делать умеешь.
Короткий кивок в знак согласия, и вот уже Палмер встаёт и идёт к выходу из кабинета, не утруждая себя лишними словами. Человек, владеющий словом, но не нуждающийся в их излишнем количестве тогда, когда необходимо действовать.
Звук закрывшейся двери как бы окончательно разделил время на «до» и «после». Генри Бульвер понимал, что эта граница может вознести его вверх, а может и обрушить если не на самое дно, то очень близко. Ведь он, что ни говори, решился на проведение собственной политики, которая вполне могла войти в противоречие с пожеланиями не только Лондона, но и лично Её Величества королевы Виктории. Только и упустить шанс он не мог, просто не простил бы себе такого.
Что давала смерть Мпанде и Кечвайо? Окончательную утрату управления Зулулендом, раскол этого вроде как цельного, пусть и дикарского, государства, на множество малых территорий, управляемых мелкими племенными царьками. Если в другое время кого-то из сыновей Кечвайо или иного родственника и могли посадить на трон как малозависимую или там номинальную фигуру, то сейчас вряд ли. Буры Трансвааля и особенно их заокеанские советники хорошо знали своё дело, нанося удары не только по военной силе, но и по духу своих врагов. Точнее сказать, они выжигали этот самый дух до состояния невесомого пепла, вбивали в сами души бесконечный страх перед «белыми демонами», уничтожали саму мысль о сопротивлении, неплохо зная особенности не то зулусов, не то всех дикарей в целом. Ну да, конечно. Американцы с их давним опытом держания в узде негров. Они ведь и от держания тех в рабстве отказались не из-за какого-то там просвещённого гуманизма, не под давлением извне. Просто сочли, что от негров на территории тогда ещё Конфедерации проблем гораздо больше, чем пользы. Вот и избавились от них, но с выгодой, банально продав их побежденным своим противникам, да за хорошую цену. И отказы со стороны Вашингтона тогда просто не принимались. Верно говорили древние: «Горе побеждённым!»
Получалось, что буры действительно могли использовать смерть инкоси в собственных целях, не дав Зулуленду вновь собраться в единое целое. И сам президент Трансвааля, получивший поддержку деньгами, товарами, «добровольцами» в большом количестве, мог с достаточной уверенность смотреть в будущее, а ещё привлекать в страну не просто переселенцев, но тех, кто отвечал представления буров о близких им по духу людям. Это в довольно бедную, лишённую промышленности, выхода к морю и без просматриваемых перспектив республику мало кто был готов перебраться. Иное дело в обновляемый Трансвааль, поддерживаемый молодой, но богатой и хищной Американской империей. Люди умеют видеть выгоду для себя самих. Может часто не понимают, что именно приводит их к тому или иному решению, но вот принять его…
А что взамен? На самом деле, не так уж и много потребовали не то буры, не то — что гораздо вероятнее — стоящие за их спиной американцы. Часть того самого Зулуленда, ещё несколько небольших кусков от бывших земель гриква и иных дикарских и полудикарских племён. Это не представляло сложности, потому как ну какая ценность в этих участках земли? Сам Генри Бульвер её не мог рассмотреть, хотя допускал, что у американцев есть ан неё какие-то планы. Можно было бы тянуть время, чтобы успеть как следует исследовать столь интересные второй договаривающейся стороне участки, однако… Время играло отнюдь не на стороне лейтенант-губернатора Наталя. Причина? Если буры и их союзники ещё пару-тройку месяцев продолжат добивать зулусов — тогда весь Зулуленд окажется под их властью и без каких-то там договоров с представителями Британии. И вот тогда в Лондоне начнут действовать, отправив сюда, в Южную Африку, полномочного представителя, имеющего право приказывать и ему, и губернатору Капской колонии. Подобное Бульвер допустить не мог, не хотел и не собирался.
Выгодная позиция для переговоров. К огромному сожалению, она была не у него. Оставалось улыбаться, идти на некоторые уступки, но вместе с тем не допускать слишком уж выгодных для буров условий. К примеру, отказа от влияния на Оранжевую республику, президент которой, Йоханнес Бранд, являлся договороспособным человеком и не имел желания становиться радикальным противником Британии. Чего уж говорить, если вспомнить, что он и родился в Кейптауне, и учился в Великобритании, да и потом вернулся в родной город, где работал адвокатом в Верховном суде вплоть до позапрошлого года. С такой историей жизни, многочисленными связями и стойкими республиканскими идеалами к нему можно и нужно было найти подход. Собственно, подход этот уже нашёлся — через масонские ложи, членом одной из которых, довольно влиятельной, Бранд с давних пор состоял — и велись пускай тайные, осторожные, находящиеся на начальном этапе, но переговоры. Имея такие возможности, Генри Бульвер ни за что не собирался отказываться от возможности влиять на Оранжевую. Вот и не отказался, хотя взамен пришлось немного уступить по зулусским территориям. Особо сильно лейтенант-губернатор не огорчался, считая сделку не самой выгодной из возможных, но и не столь плохой, с которой всё равно готов был бы согласиться.