Война в Средние века
Шрифт:
Задавшись вопросом, «почему так много войн в этом мире?», Оноре Бове дал объяснение на метафизическом уровне: «Все они происходят из-за порочности этого мира», таким образом, «войны являются бичом Божьим» [716] .
К соображениям политическим, религиозным и моральным Джованни ди Леньяно добавил шесть теологических причин, препятствующих установлению всеобщего мира на земле: 1) поскольку злодеяния не караются; 2) из-за слишком великих мирских богатств; 3) потому что мы не заботимся о борьбе с дьяволом; 4) поскольку мы не принимаем в расчет убытки от войн, в которых теряем и нашу жизнь, и наши богатства; 5) поскольку мы не думаем об исходе войны, который сомнителен; 6) потому что не уважаем заповеди Господни.
716
Bonet H. L’arbre des batailles. (913). P. 150.
В другой трактовке, изложенной как у Джованни ди Леньяно, так и у Оноре Бове, война предстает явлением тем более естественным, что она имеет космологический характер: война небесная, духовная, которую вели ангелы с гордыней Люцифера, была прототипом, моделью внутренней духовной борьбы в человеке, т. е. конфликта между разумом и страстями, интеллектом и чувствами; но была также другая, на сей раз телесная, небесная война, в которой звезды по причине оживляющего их вечного движения противостояли друг другу; а эти звезды оказывают влияние на низшие тела, возбуждая в них холод или жар, склоняя к сладострастию или целомудрию – столько противоположных последствий не допускает согласия между людьми,
719
Crombie А. С. Histoire des sciences de saint Augustin a Galilee (400-1650). Paris, 1959. Vol. I. P. 84.
Грациан в «causa 23» во второй части «Декрета» задается вопросом, является ли ведение войны грехом. Его ответ – отрицательный: много есть угодных Богу среди тех, кто занимается военным делом, лишь некоторые поступки на войне предосудительны; самой большой заслугой солдат является их служба государству, и на этой службе они должны сражаться даже по приказу государя-святотатца – ведь если война несправедлива и отданный приказ не отвечает Божественному закону, то вина за беззаконие падет на одного государя. Как сказано в глоссе, «пусть государь согрешит, приказывая, подданный же, повинуясь, не согрешает» (Licet dominus peccet precipiendo, tarnen subditus non peccat obediendo).
Из сочинения Грациана можно извлечь четыре условия справедливой войны: она должна вестись по приказу самого государя, без участия чиновников, дабы защитить отчизну от нападений или вернуть отнятые владения, и нельзя допускать жестокого безудержного насилия. В «Своде декретов» Руфин повторяет два эти критерия и добавляет к ним третий: «Справедливость войны зависит от того, кто ее объявляет, кто ее ведет и с кем она ведется. Что касается объявляющего или дозволяющего войну, то он должен иметь законное право на это; что касается ведущего ее, то пусть он будет человеком, способным воевать без бесчинств и с благим рвением; а что до того, с кем война ведется, то она должна его поразить по заслугам или, по крайней мере, должны быть справедливые подозрения, что он ее заслужил. Когда же хотя бы одно из этих трех условий не соблюдается, то война никоим образом не может быть справедливой» [718] . «Кельнский свод» (Summa Coloniensis) упоминает качества ведущего войну и права объявляющего ее, но добавляет справедливость причины и соответствие времени и месту Гугуччо предложил самую краткую формулу: «Война справедлива тогда, когда ведется по справедливому указу государя» [719] .
718
Russell F. Н. The Just War in the Middle Ages. (947). P. 87, n° 3.
719
Ibid. P. 89.
И только в начале XIII в. были сформулированы пять классических критериев справедливой войны, увязанных с понятиями личности, причины (предмет спора), условия, духа и власти (persona, res, causa, animus, auctontas). Определенные Лаврентием Испанским около 1210 г., они без изменений позднее были воспроизведены Иоанном Немецким, а в дальнейшем св. Раймунд де Пеньяфорт (ок. 1180-1275 гг.) обеспечил им широкое распространение. В XIV в. они встречаются у знатока гражданского права итальянца Пьеро Бальдо деи Убальди (1327-1406 гг.), который предложил следующий комментарий: «Личность – это значит, что воюющий должен быть мирянином, а не церковнослужителем, причина подразумевает то, что война ведется ради возвращения владений или защиты отчизны, под условием имеется в виду то, что воюют по необходимости, и отсюда мысль Аристотеля: „Пусть война для тебя будет крайней необходимостью“, дух означает, что нельзя воевать из ненависти или ненасытной алчности, а власть дает понять, что война может быть объявлена только государем» [720] .
720
Цит. по: Siete Partidas d’Alphonse X le Sage. / Ed. G. Lopez. Pans, 1861. Vol. 2. P. 243, n 2.
Понятие государя, совершенно недвусмысленное в римском праве, благодаря простоте политической структуры Империи, неизбежно создавало проблему, когда его нужно было приложить к сложному средневековому миру. Следовало его сохранить лишь за императором [721] , либо папой или же его можно применять к королям, ответственным властям городов-государств и вообще ко всему великому разнообразию феодальных властей? Гостензий, один из самых строгих в своих суждениях, был недалек от того, чтобы предоставить право объявлять войну только папе и императору, однако большинство авторов предоставляли эту власть независимым королям, таким, как французский и кастильский монархи, и тем, которые в то или иное время признали над собой светского сеньора (сицилийский и английский короли, признавшие себя вассалами Св. Престола), и даже итальянским городам. Так, в XV в. Мартино ди Лоди писал: «Хотя тот, кто поднимает оружие без приказа вышестоящего, совершает оскорбление величества, тем не менее, государи и города Италии, не признающие никого выше себя, могут вести войну против своих подданных и врагов» [722] . Другие разрешали эту проблему, проводя различие не между справедливыми и несправедливыми войнами, а между действиями, называемыми войной в прямом смысле (она оставлялась за императором и папой), и действиями, считавшимися войной в переносном смысле (ее могли вести низшие власти) [723] . А согласно Джованни да Леньяно и, позднее, Оноре Бове, только государь может вести «общую» войну (bellum universale), и это предполагало, что «частные» войны могли вести не только государи. Иногда понятию государя (princeps) предпочитали понятие судьи (judex) в широком смысле слова.
721
Согласно глоссатору Одольфриду (первая половина XII в.), «никто не может ни вести войну, ни носить оружие без разрешения императора».
722
Soldi-Rondinini G. II diritto di guerra... (1018).
723
Таково мнение X. Лопеса из Сеговии (1440-1496 гг.), выраженное в трактате «О войне и войнах» (De Bello et bellatonbus). (Soldi-Rondinini G. Op. cit.)
Отчасти на основании критерия власти Гостензий и, в XIV в., Джованни ди Леньяно различали семь видов войн, из них – четыре справедливых, или законных, и три несправедливых, или незаконных [724] : 1) римская война (bellum romanum), прототип справедливой войны, которая называется так потому, что «Рим – глава и мать нашей веры»; это война христиан против неверных, в конечном итоге римская война, называемая также смертельной, воспроизводит борьбу древнего Рима с варварами и является тотальной, когда врагов не щадят и не освобождают за выкуп, но на законном основании убивают или отдают в рабство; 2) судебная война (bellum judiciale), также справедливая постольку, поскольку
724
To же различение есть в трактате кастильца Педро Азамара, посвященном арагонскому королю Хуану II (1476 г.). (Bibl. Arsenal., Paris, ms 8319), и в «Доктринале знати», посвященном городу Мецу (конец XV в.). (Bibl. Nat., Paris, nouv. acq., fr. 10017, f. 52, v°).
725
Russell F. H. Op. cit. P. 129, n° 6.
Как подчеркивает Ф. Г. Рассел, этот перечень войн не только свидетельствует о тонкости анализа, свойственной великим схоластам, но и действительно соответствует различным конкретным ситуациям, отражая практически все виды конфликтов, какие могли возникнуть в средневековой политической жизни [726] .
4. ПРАВО ВОЙНЫ И СПРАВЕДЛИВОСТЬ ВОЙНЫ: ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ЭТИКОЙ И ПРАКТИКОЙ В ВОЙНАХ ПОЗДНЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Следует проанализировать на конкретных примерах, в какой мере светские власти сознавали обязательства справедливой войны или, в крайнем случае, стремились убедить общественное мнение в законности своих военных акций. Различные документы пропагандистского характера, так же как и дипломатические источники, говорят о постоянном внимании если не к идеологии, то к фразеологии концепции справедливой войны. В этом отношении заслуживает внимания вмешательство папской власти в конфликты между христианскими государями Запада, особенно между королями Франции и Англии, с целью положить им конец.
726
Ibid. Р. 130.
Вот несколько вех для такого исследования, которое в современной историографии войн и дипломатии позднего Средневековья лишь едва наметилось. В 1336 г., когда возник конфликт с Англией, Филипп Валуа в манифесте, обращенном к подданным, который он повелел прочесть во всех церквах королевства, утверждал: «Согласно суждению всего нашего совета, доброе право, несомненно, на нашей стороне и наше дело справедливое» [727] . В 1369 г. Карл V возобновил военные действия против Эдуарда III только после многочисленных консультаций со знатоками канонического и гражданского права, которые, будучи французами или не являясь таковыми, заверили его в том, что доброе право полностью за ним. Нарушению заключенного в Туре в 1449 г. перемирия, вследствие захвата Франсуа де Сюрьенном города Фужера, также предшествовало тщательное обсуждение Карлом VII и его советниками политических, военных и юридических и моральных аспектов сложившейся ситуации, дабы иметь ответ на вопрос: в какой мере они имели право нарушить перемирие, принесши торжественную клятву в соблюдении его? А Эдуард III, согласно доминиканцу Джону Бромиарду (Summa predicantium, конец XIV в.), прежде чем отправляться на войну, обычно совершал паломничества и советовался с опытными в Божьем и мирском законах людьми [728] . Трактаты по военному искусству, такие как «Рыцарское искусство» Кристины Пизанской, «Юноша» Жана де Бюэя, «Корабль государей» Робера де Бальзака, не упускают случая упомянуть среди условий, благоприятных для любой военной операции, и справедливую войну Правда, короли и князья достаточно легко могли убедить себя в своей правоте: в запутанности любых дипломатических отношений нетрудно было отыскать причиненный ущерб или несправедливость, жертвой которой они оказались, потребовать у противника удовлетворения, а в случае отказа начать против него военные действия. Отсюда явная ничтожность поводов ко многим конфликтам. Один из разительных примеров – война под названием «Корзина яблок», когда в 1428-1429 гг. столкнулись город Мец и Лотарингское герцогство. Конфликт, согласно мецскому хронисту Филиппу де Виньолю, возник из-за пустяка: аббат монастыря Сен-Мартен в Меце велел набрать для себя корзину яблок в саду одной деревни, который принадлежал монахам монастыря, а они, узнав об этом, пожаловались герцогу Лотарингскому; тот «несколько раз отдавал приказание провести расследование в городе», чтобы восстановить справедливость, но город, естественно, не прислушивался к этому, опасаясь, что в противном случае появится опасный для городских вольностей прецедент; тогда герцог наложил руку на одну из подвластных городу деревень; в свою очередь, Мец потребовал «справедливости», на что герцог отвечал отказом; и город отомстил ему, послав своих солдат в земли герцога Лотарингского. Таким образом, все произошло в полном соответствии с юридической нормой: прежде чем приступить к действиям, были использованы правовые средства, после чего обе стороны со спокойной совестью могли прибегнуть к силе [729] . Подобные мысли, но на уровне скорее философском, нежели моральном, высказывает в своих «Опытах» и Монтень, следуя в данном случае за Коммином: «Наши самые крупные конфликты имеют до смешного мелкие мотивы и причины. Разве не навлек на себя погибель наш последний герцог Бургундский из-за ссоры по поводу тележки с овечьими шкурами?» [730] .
727
Du Fresne de Beaucourt G. Histoire de Charles VII. Paris, 1881. Vol. I. P. 93.
728
AUmand C. T. Society at War... (299). P. 38.
729
Vigneulles Ph. de. Chronique. / Ed. С. Bruneau. Metz, 1929. Vol. II. P. 187.
730
Montaigne M. de. Essais. / Ed. J. Plattard. Paris, 1967. Vol. III. P. 2, III, Коммин Ф. de. Указ. соч. С. 165.
Так же рассуждает и Филипп Клевский в начале XVI в. «Вы должны, – обращается он к государю, – остерегаться начинать войну за дурное дело», следует поступать «в согласии с правом и справедливостью». Если вы уверены в своем праве, то можете добиваться своего «силой, коли нельзя иначе». Сначала отправьте противнику послание с требованием удовлетворить ваши претензии, а получив отказ, созовите Штаты вашей страны и испросите у них помощи и поддержки в «восстановлении своих прав». В итоге Клевскому представляются законными все виды поводов для войны (casus belli): помощь союзнику, родственнику или подданному, крестовый поход и т. д. Филипп Клевский, впрочем, сознавал широту своих взглядов. Он писал: «Ведь теологам, Монсеньор, требуется детально обсудить этот вопрос, я полагаю, что они, в отличие от меня, не предоставят вам столь широкие возможности; но я – не ученый клирик и рассуждаю лишь по своему воображению, а если вы пожелаете ради своего успокоения узнать об этом больше, то обратитесь к тем, кто печется о вашей совести» [731] .
731
Philippe de Cleves. Instruction de toutes manieres de guerroyer. Paris, 1558. P. 3.