Война ведьмы
Шрифт:
— Я был и остаюсь капитаном этого судна!
Свободной рукой он указал на свой затылок.
— Я не раб этой твари; она — всего лишь инструмент. Она помогла мне наконец увидеть жизнь такой, какая она на самом деле — игра, где выигрыш — власть, а победитель только один. И я хочу быть на стороне победителя.
— И как же ты заполучил такой чудесный «инструмент»?
— Это был подарок.
— Да, я в этом уверен. И ты принял его по доброй воле, — сказал Флинт, позаботившись, чтобы
Следующими словами Флинт еще сильнее задел самолюбие капитана, а на его собственном лбу выступил пот.
— Так кто же был хозяином, когда с тобой это сделали? Вероятно, мастер Ваал? Он дергает за твои ниточки, словно ты — пустая марионетка?
Джарплин дернулся от гнева, чуть не отшвырнув тварь с щупальцами прочь.
— Ты ничего не знаешь! Ты даже не можешь понять…
— Все, что я знаю, это то, что капитан, которого я некогда уважал, теперь раболепствует перед своим желтушным первым помощником — который к тому же вонючий иноземец.
У Джарплина всегда было железное предубеждение против не-аласианцев. Его щеки почернели от гнева. И если Флинт не ошибался, в выражении лица капитана было и чуть-чуть смущения.
Флинт лихорадочно резал веревки. Время истекало.
Капитан несколько раз моргнул с сомнением в глазах, и его рука метнулась потрогать затылок.
— Что я…
И вдруг Джарплин согнулся пополам от боли. С его губ сорвался короткий полузадушенный визг.
Флинт чуть не перестал резать веревки. Однажды, во время страшного шторма, Джарплин проткнул себе ногу гарпуном и все же командовал кораблем, хромая по палубе с китобойным клинком в бедре. И не издал ни единого крика. Но сейчас… Если Джарплин так закричал, Флинт не мог себе вообразить, какую же адскую боль он испытывает.
— Капитан? — озабоченно спросил Флинт, оставив свои попытки раззадорить этого человека.
Джарплин упал на край кровати, его колени подкосились. Он сидел с опущенной головой, все еще дрожа и судорожно вдыхая воздух. Флинт заметил, что за все это время Джарплин не выпустил тварь с щупальцами. Даже сейчас он прижимал ее к груди, словно младенца. Ничего хорошего в этом не было.
Флинт продолжал резать веревки ножичком, когда Джарплин наконец поднял голову. Из его прокушенной губы капала кровь.
— Ты… ты скоро узнаешь, — слабо сказал он. — Это чудесный дар.
Флинт изумленно вытаращил глаза — не из-за абсурдного утверждения, но от того, что он увидел во взгляде Джарплина. Он прошел с этим капитаном немало бурь и хорошо его знал. Сейчас Джарплин не просто верил своим словам — в его глазах был свет ликования и торжества.
Матерь Верховная, какая же тварь, какая черная магия могли заставить человека испытывать благоговение после такой пытки? Флинт решил, что он никогда не узнает этого. Его нож наконец перерезал
Пальцами он крепко сжал разрезанные веревки и ножик. Нельзя было допустить, чтобы Джарплин или Ваал заметили, что он освободился. Пока еще нельзя. Нужно было дождаться нужного момента.
От внезапного скрипа двери они оба вздрогнули. В дверь вошел тощий первый помощник. В одной руке он держал длинный бур, который применялся для сверления китовых черепов — обычный инструмент на охотничьих кораблях. Стальной бурав выглядел так, будто его часто использовали, его стержень ярко блестел в свете фонаря.
Джарплин улыбнулся Флинту почти тепло.
— Ты скоро увидишь.
Флинт закрыл глаза. Его время истекло.
Елена сжала алый кулак. Она почти чувствовала злобу, пульсировавшую в статуе из эбонита.
— Как же мы ее уничтожим? — спросил Джоах. — Судя по ее виду, чтобы расщепить этот камень, нужны несколько сильных мужчин с кузнечными молотами.
Елена нахмурилась.
— Нет, я сомневаюсь, что даже все могущество моего ведьминского огня может оставить хотя бы мельчайший след на ее поверхности.
— Тогда что мы можем сделать? — спросил Джоах. — Может, просто оставим ее в покое?
Эррил, молча стоявший, глядя на статую виверны, покачал головой.
— Эту вещь нельзя оставлять у нас за спиной. И сказать нельзя, какая угроза тут спрятана.
Опустив фонарь, Елена обернулась к Эррилу.
— Если в одном из моих сундуков еще лежит Трайсил…
Эррил кивнул, его лицо стало задумчивым.
— Что это? — спросил Джоах, коснувшись локтя Елены.
— Это священный молот карличьих кланов, молот, чье железо было выковано в молнии.
Эррил наконец заговорил, выпрямившись.
— Я знаю, что Касса Дар очень почитает этот рунный талисман, но неизвестно, может ли Громовой Молот разбить эту статую.
— Но доспехи из эбонита на том демоне из черной стражи он смог разбить, — сказала Елена, имея в виду битву у Замка Драк.
— Но там был только тонкий слой эбонита. А это, похоже, вырезано из единого сплошного бруса этого гнусного материала.
— Но какой у нас может еще быть выбор? Статуя неуязвима для моей магии, и я боюсь того, что может быть, если Джоах ударит ее черной магией.
Эррил молча взглянул на ее брата. По глазам стендайца было видно, что он согласен с ее словами.
— Ты видел, куда они дели наши вещи?
Джоах сказал у него за спиной:
— После того, как они ударили тебя дубинкой и уволокли прочь, я видел, как они тащат наши вещи в главный трюм.
— Тогда нам нужно суметь пробраться туда так, чтобы нас не заметили.
Елена подняла свою белую левую руку:
— Если бы я могла восстановить свою призрачную магию, пробраться туда было бы просто.