Война Волка
Шрифт:
— Сколько человек уехало в Эофервик? — спросил я.
— Сотни, господин!
— И сколько?
— Три, а может, четыре. — понятно, что Бедвульф не знал. — Они все поскакали туда, господин, все они! Они решили, что никто не будет ждать атаки зимой.
«И это правда». — подумал я. Сезон сражений начинался весной, зимой народ едва терпел холод, скрючившись возле огня.
— Ну и зачем. — спросил я. — Скёлль ушел в Эофервик?
Ответ я знал, но хотел услышать от Бедвульфа подтверждение.
Тот
— Он станет королем Нортумбрии, господин. — С отчаянием на лице он рискнул поднять на меня взгляд. — И он страшный, господин.
— Страшный?
— У него есть могущественный колдун, а Скёлль — ульфхеднар.
До этой минуты проклятие было лишь смутным страхом, бесформенным, как завитки дыхания змея на клинке моего меча. Теперь страх обратился в нечто твердое, холодное и ужасное, как сам клинок.
Мой враг — воин-вол к, решил стать королем всей Нортумбрии.
А я был проклят.
Эрика, жена Арнборга, насмехалась над нами.
— Воины Скёлля — ульфхеднары, они вас прикончат, Вы овцы, а они волки. Ваша кровь пропитает склоны холмов, из ваших шкур сделают седла, вашей плотью накормят свиней! Они — ульфхеднары! Ты меня слышал, сакс! Они — ульфхеднары!
Мы вернулись в дом Арнборга, где дюжина моих людей в поисках добычи рылась в сундуках и белье, Я не взял ничего, кроме еды и эля, из усадьбы Халлбьорна и даже за это заплатил серебром. Но Эрика посмела бросить мне вызов, оскорблять и нагонять страх, и потому я позволил своим разграбить ее припасы, Пока она произносила свою тираду, я не мешал говорить, а отошел к очагу, взял овсяную лепешку и откусил.
— Неплохо! — похвалил я.
— Чтоб ты ей подавился. — проворчала Эрика.
— Господин! Господин! — Рорик, мой слуга, стащил висевший над воротами флаг. Бледно-серый, с вышитым черным топором, Рорик развернул полотно, и я мог рассмотреть тонкую и тщательную работу, вышивку, сделанную долгими зимними вечерами — прекрасный стяг, окаймленный черной полосой.
— Мне сжечь его, господин?
— Нет! Сохрани его!
— Возьмешь у меня хоть что-нибудь. — зашипела Эрика. — и твоя смерть будет долгой. Твои вопли донесутся эхом до мира мертвых, твоя душа достанется могильным червям, ты будешь корчиться в бесконечной агонии.
Я откусил еще кусок лепешки.
— Значит, твой муж — ульфхеднар?
— Он — воин-волк, сакс. Он питается требухой саксов.
— И его вышвырнули из Ирландии. — усмехнулся я. — Финан!
— Господин?
Я улыбнулся Эрике.
— Финан из Ирландии. — сказал я ей, и обернулся к нему. — Скажи мне, Финан, что ирландцы делают с ульфхеднарами?
Он тоже заулыбался.
— Мы убиваем их, господин, только сначала затыкаем свои уши шерстью.
— А зачем вы так делаете? — поинтересовался я, по-прежнему глядя на Эрику.
— Потому
— Не всякому нравятся подобные звуки.
— Поэтому мы затыкаем уши, господин. — продолжал Финан. — а когда все младенцы-ульфхеднары дохнут, мы берем в рабыни их женщин.
— Что думаешь насчет этой? — я ткнул овсяной лепешкой в сторону Эрики. — Старовата она для наложницы?
— Она может готовить. — нехотя сказал он.
Эрика обернулась к нему.
— Чтоб ты сдох, как крыса. — начала она, но прервалась, потому что я запихал ей в рот остаток лепешки.
Я придержал ее и раскрошил об упрямо сжатые губы.
— В двух днях пути к югу отсюда есть рынок рабов. — сказал я Эрике. — и если услышу от тебя еще хоть одно слово — отвезу туда и продам какому-нибудь изголодавшемуся мерсийцу, И он захочет от тебя не еды. Так что веди себя тихо, женщина.
Она притихла. Сказать по правде, я ею восхищался, Гордая женщина, с глазами, полными вызова, имевшая смелость противостоять нам. Однако, ее слова оскорбляли моих людей.
— Берг! — позвал я.
— Господин?
Берг был на высоком помосте, рылся в кучах овечьих шкур.
— Ты мне говорил, что твой брат — ульфхеднар?
— Оба моих брата, господин. — Берг был норвежец, один из многих, что последовали за мной, Я спас его от расправы на валлийском побережье, и с тех самых пор он мне верен. — Я тоже был ульфхеднаром, господин. — гордо добавил Берг, касаясь пальцем щеки с татуировкой, головой волка. Волчья морда — мой знак, изображенный на щитах моих воинов, правда, татуировки на щеках Берга походили скорее на пару полуразложившихся свиней.
— Тогда Скажи нам, кто такой ульфхеднар?
— Воин-вол к, господин!
— Все мы воины-волки. — ответил я. — У нас волчья голова на щитах!
— На воина-волка перед боем снисходит волчий дух, господин.
— Он становится волком?
— Да, господин! Воин-волк сражается с волчьей яростью, потому что по духу он становится волком. Он воет как волк, он бежит как волк, и убивает как волк.
— Но мы, люди, убиваем волков. — возразил я, видя, как внимательно слушают наш разговор оказавшиеся в холле несколько моих воинов-саксов.
— Мы не убиваем Фенрира, господин. — отвечал Берг. — а Фенрир — волк, который убьет Одина в последнем хаосе Рагнарека, гибели мира.
Я увидел, как Эадрик перекрестился.
— Значит, воин-волк. — спросил я Берга. — получает дух великого волка?
— Величайшего из волков, господин! Это значит, что ульфхеднар дерется с яростью богов в сердце!
— Ну, а как же нам, простым людям, справиться с ульфхеднаром? — спросил я, надеясь, что Бергу хватит ума сообразить, для чего я задавал ему эти вопросы.