Война за Биософт
Шрифт:
— Что это значит? — напрягся Алекс.
— Если Хелена Наварро даст понять, что она не против, Совет попросит ее вернуться, — сказал Фаворский.
— Она здесь? — голос Хоффмана стал хриплым от напряжения.
— Пока нет.
— Можете сделать так, чтобы она не…
Алекс не успел договорить. В задних рядах раздался шум, потом аплодисменты. Люди начали вставать со своих мест.
Хоффман обернулся. В зал вошла Хелена Наварро.
— Черт… — беззвучно выругался Алекс.
Совет приветствовал своего бывшего председателя стоя. В аплодисментах отчетливо звучала просьба о прощении и признании ошибок.
Хелена ответила на приветствие сдержанным кивком и села на свое место.
Из-за поднявшейся шумихи не все успели заметить, что в зале появился президент Рамирес. Как полагается по протоколу, его провели
Президент хайтек-пространства выглядел взволнованным. Похоже, обычное благодушие ему изменило. В его жестах и мимике чувствовалось напряжение.
— Гхм…
Тонкий микрофон из полупрозрачного органопластика многократно усилил его голос.
В зале мгновенно воцарилась тишина.
Рамирес обвел присутствующих взглядом, чуть задержался на лице Алекса, глубоко вдохнул и начал:
— Сограждане!..
Однако сразу после своего знаменитого обращения замолчал. Еще раз глубоко вздохнул и как-то обмяк.
— Простите… — произнес он и потер ладонью левую сторону груди. — Я приготовил речь, очень хорошую, но… Сейчас понял, что хочу сказать совсем другое. Даже если это будет последним, что я скажу на своем посту.
Рамирес перевел дух. Его красивое ухоженное лицо покрылось красными пятнами. Президент провел рукой по волосам, нарушив безупречность своей укладки.
— Закон существует для того, чтобы каждый человек мог чувствовать себя в безопасности. Свободно заниматься тем, что ему интересно. Быть уверенным в своих правах и никогда не забывать об уважении к правам окружающих. Нам всем стало казаться, что закон — это нечто само собой разумеющееся, как восход солнца. Данность, которая существовала всегда и будет существовать вечно. И я жил с такой уверенностью. До тех пор, пока не увидел документы, добытые Бюро в штаб-квартире Brain Gate. Я буду говорить прямо. Что бы там ни говорили о законности их получения… Все здесь сидящие понимают, что Бюро на свой страх и риск захватило базу Дэйдры МакМэрфи, потому что другого способа остановить Алекса Хоффмана не было. Так что же происходит в нашем мире, если для благого дела людям приходится нарушать закон? Что же происходит в мире, где тем, кто хочет оставаться верным присяге, приходится прятаться, чтобы честно выполнить свой долг?
Рамирес замолчал и обвел взглядом присутствующих.
— История предостерегает нас, как опасно сосредоточивать в одних руках абсолютную власть, — продолжил он. — Потому что власть — это великое искушение. И даже тот, кто являет собой воплощение всех мыслимых достоинств, может не устоять. Рано или поздно в его голове появится мысль, что ради свершений, которые ему кажутся великими, можно пожертвовать одной, другой, десятью, сотней, миллионом жизней.
Президент опустил голову и перевел дух.
— Я пришел к вам не как «голова, говорящая с народом». Уж кто-кто, а вы-то знаете, что моя власть носит номинальный характер. Все полномочия в руках хайтек-парламента, места в котором вы теперь можете официально покупать. Я пришел как обычный человек, у которого есть дети, есть жизнь, есть вещи, которые мне очень дороги, — то, во что я верю, — Рамирес повысил голос. — А я верю, что смещение Алекса Хоффмана, которое вы собрались произвести, главной проблемы не решит. Его пост — это сосредоточение абсолютной власти. Он очень старался, чтобы сделать его таковым. Где гарантия, что у следующего председателя, которого вы изберете, голова не закружится точно так же, как у Алекса Хоффмана?
В зале поднялся шум.
Рамирес выдержал паузу и продолжил:
— Я обращаюсь к Торговой Федерации с просьбой. Пусть это звучит как утопия… Но давайте же докажем, что победить обезьянью природу человека возможно. Благо своего вида может быть выше собственного. Давайте наконец сделаем тот самый «четвертый эволюционный скачок», о котором так мечтал Леонард Гейгер! Торговая Федерация должна отказаться от покупки мест в парламенте и вернуться к старой системе прямого голосования хайтек-граждан через Сеть! Централизация всей власти в одних руках опасна прежде всего для вас самих…
Окончание фразы Рамиреса утонуло в шуме голосов.
Алекс обернулся, на его губах появилось подобие улыбки.
— Кажется, у меня появился шанс… — тихо сказал он Фаворскому. — Нет, они не откажутся от власти. Никогда.
Рамирес отошел от трибуны.
Алекс
— Браво. Благодарим президента Рамиреса за столь эмоциональную речь. Полагаю, теперь и мне надо сказать пару слов… Наверняка вы ждете объяснений.
Рамирес отступил назад, некоторое время неловко потоптался за плечом у Хоффмана и пошел прочь через свой протокольный боковой выход.
Алекс улыбнулся.
— Ну… Что ж… Меня только что упрекнули в том, что я сосредоточил в руках Торговой Федерации абсолютную власть. Признаю, это так. Я к этому сознательно стремился, и мне это удалось. Благодаря мне Торговая Федерация наконец заняла то место, которое положено ей по праву. Много лет мы даем всем остальным жителям хайтек-пространства работу, технологии, просто возможность жить и заниматься тем, что им интересно, как выразился наш президент. Благодаря нам хайтек-цивилизация достигла такого могущества. Мы — ее основа, мы — лучшие люди! Образование, ум, генетическое превосходство, в конце концов! Вас называют плутократами, а я говорю, что это власть наиболее достойных людей — та самая меритократия, которая так долго считалась недостижимой. Распределение мест в парламенте между нами дает возможность уберечь хайтек-граждан от оравы безмозглых болтунов, которые могут хорошо выглядеть и неплохо болтать языком, но не способны на реальные, настоящие дела. Кто избирался в парламент раньше? Медиазвезды, спортсмены! Каков был результат их работы для вас? Высокие налоги и бездарное распределение бюджета! Прямое воровство ваших денег! Сегодня ничего подобного нет. Я сделал так, чтобы о хайтек-гражданах заботились те, кто сделает это наилучшим образом. Потому что я верю во всех вас, я перед вами преклоняюсь. Благодаря вам этот мир жив и прекрасен.
Алекс опустил голову, слегка поклонившись всем присутствующим, и вернулся на свое место.
В зале возникло замешательство. Гул голосов нарастал и нарастал, отражаясь от сложных сводов Бриллиантового зала. Хелена Наварро сидела неподвижно, как каменная.
NOW WOW! NOW WOW! NOW WOW! NOW WOW!
Дорогие обезьяне! Чудеса сыплются на наши головы одно за другим. Только что Большой совет Торговой Федерации принял решение, которое лично нас, мягко говоря, поразило. Точнее, мы в шоке.
Несмотря на все неопровержимые улики, предоставленные Бюро, подтверждающие очень тесную деловую связь Алекса Хоффмана с Дэйдрой МакМэрфи, его личное участие в проекте «Кибела» и попытку военного переворота совместно с генералом Ли, — Алекс Хоффман остается Председателем TF! Понимаете? Генерал Ли должен отправиться в заморозку, а Алекс, основной заказчик переворота, — останется главным человеком в нашем лучшем из миров.
Нет слов. Занавес.
Знаете, дорогие обезьяне, а переворот-то, похоже, свершился. Причем год назад и с нашего молчаливого согласия. Теперь, когда мы не голосуем на выборах в хайтек-парламент, что можно противопоставить воле Торговой Федерации? А ничего! Они оставляют Алекса на главном посту хайтек-пространства, и нет никаких, хотя бы номинальных рычагов, чтобы повлиять на их решение. Ни-ка-ких. Понимаете?
Парламент за Алекса, президент Рамирес не имеет реальной власти, мы с вами… А кто мы такие? Мы больше не голосуем, не выходим на улицы протестовать — ничего фактически не делаем. Только возмущаемся в Сетевых гостиных, сливая свое раздражение впустую. Собрались наши трехмерные репликации, покричали: «Ужас, диктатура!», пар выпустили — но в реальной жизни от этого ничего, ровным счетом ничего не происходит.
Знаете, дорогие обезьяне, мы, кажется, начинаем понимать, почему в Сети нет цензуры. Потому что это огромный сливной коллектор для нашей гражданской энергии. Там мы может быстро и без всяких проблем возмутиться, истратить боевой запал, а потом спокойно выйти, выпить у себя на кухне чашку чая и лечь спать. Наше чувство справедливости удовлетворяется без вреда для власти корпораций. Овцы, то есть мы, довольны (и хорошо пострижены! Налоги-то повышали уже раз пять), волки — сыты.
Мы много раз критиковали Леонарда Гейгера за его теорию энтропии социальных систем, а теперь поняли, что зря. Он был прав. Когда равновесие системы становится важнее ее эволюции — наступает смерть. Абсолютный покой энергии. Тихий Армагеддон. Во сне.