Война. Хроника пяти дней. Мирись, мирись, мирись...
Шрифт:
– Это грузинское село и, естественно там, находятся грузинские полицейские, которые никуда оттуда не собираются уходить.
Утром 7-го августа Степа уже торопил:
– Аккредитуйся! Закажи билеты!
Но к вечеру того дня Михаил Саакашвили заявил, что не поддерживает силовых решений юго-осетинской проблемы. Он дает команду в одностороннем порядке прекратить огонь и преступить к переговорам. В Цхинвали это заявление комментировали однозначно: «Мишико дал слабину». Действительно после всего предшествующего бряцания оружием это выглядело почти как капитуляция.
Представители грузинских миротворцев во главе со
Не обошлось…
В 23:00 грузинская армия перешла в наступление. Начался штурм Цхинвала. Степа поздно ночью позвонил мне уже домой:
– Там началось! Завтра же вылетай!
Первый день войны. Владикавказ
Проникнуть в Цхинвал 8-го числа было довольно сложно. Просьбу об аккредитации при миротворцах я отправил в штаб Сухопутных Войск накануне днем. Войны еще не было, была «возрастающая напряженность». Пресс-служба заверила меня, что завтра же отобьют телеграмму в Цхинвали и я с чистой совестью позвонил помощнику Кулахметова по связям с прессой Владимиру Иванову. Сообщил, что на днях приеду и услышал в ответ ободряющее «Ждем!». Во Владикавказ я прилетел к обеду следующего дня. Война была уже в полном разгаре. Мегафоновский мобильник Иванова был вне зоны действия сети. Мобильник главы информационного департамента правительства Южной Осетии Ирины Гоглоевой был так же недоступен. Звонок в Москву в пресс-службу штаба Сухопутных Войск дал неутешительный результат:
– Вашу аккредитацию подписали, но сообщить об этом в Цхинвали у нас нет возможности. Связь отсутствует, и, вообще, сейчас мы не знаем, где находится Иванов, Кулахметов и прочие миротворческие офицеры. Нет даже сведений о том, живы ли они.
За необходимой информацией я отправился в штаб 58-й армии. На КПП попросил связать меня с дежурным офицером. Подполковник, к которому меня отвели, сочувственно выслушал рассказ о моих проблемах, сказал, что они тоже ничего не знают, что помочь добраться до Южной Осетии нет ни какой возможности, посоветовал недорогую, но приличную гостиницу, в которой я могу остановиться и ждать развития событий, и на прощание энергично потряс руку. Я отправился назад на КПП, но у самой проходной меня догнал тощий офицер баскетбольного роста с капитанскими погонами и лицом улыбающейся кобылы.
– Можно вас на минуточку? Пойдемте со мной.
– А вы кто?
– Да я замполитом тут, – как-то совсем не по-военному пояснил улыбчивый капитан.
Я понял: начинаются сложности.
Он отвел меня назад к дежурному, рядом с которым на этот раз стоял еще один подполковник. Физиономия у него была непостижимым образом одновременно багровой и бледной. Подбородок, как и положено, каменный. Спрашивать, кто он такой не имело смысла. Такое выражение лиц бывает только у особистов.
Он
– А что, журнал то-американский, значит?
И не дожидаясь ответа:
– Значит, ты у нас американец… Та-а-ааак!
Все это не сулило мне ничего хорошего. Понимая, что начинается русская народная забава «смерть шпионам», я несолидно затараторил про лицензию нашего журнала, зарегистрированного в минпечати России, про то, что мою аккредитацию подписал лично главком Сухопутных Войск Болдырев, предложил тут же по моему мобильнику позвонить в Москву в штаб.
Особист снизошел:
– Звони!
Взяв из моих рук телефон, он долго выяснял, кто с ним беседует, а потом ввел московского собеседника в курс дела:
– Тут какой-то Джемаль из американского журнала пытается выяснить дислокацию и перемещение наших частей.
Вот значит, как переводится на армейский язык просьба, «помогите найти Кулахметова». Я всегда знал, что настоящий военный глядит на мир иными глазами, нежели штатский шпак, но не мог и представить, что до такой степени. Было ясно, что ближайшую неделю мне светит провести в лучшем случае где-нибудь на гарнизонной гауптвахте.
Впрочем, неизвестный мне благодетель в Москве шпиономанию особиста охладил. Нажав на отбой и вернув мне мобильник, подполковник сменил гнев на милость:
– Так мне сказали, ты аккредитован при миротворцах, а не при 58-й армии…
– Ну, а я о чем!
– А сюда-то ты зачем пришел?
– Может, вы поможете мне добраться до миротворцев?
– У нас нет инструкций тебе помогать, – завершил беседу особист, – Иди отсюда!
Капитан с лошадиным лицом, проводил меня до КПП, пожелал успехов и всего хорошего. Все время, пока мы разговаривали, он продолжал по-дурацки улыбаться. Я сделал вид, будто очень расстроен и даже немного обижен тем, что не хотят мне помочь. Хотя на самом деле было ясно: я выскочил сухим из воды. Такие беседы в военное время могут закончиться очень плохо, а меня особисты просто отпустили.
Я развернулся и ушел. Становилось ясно, что в Цхинвали мне предстоит добираться самостоятельно.
Первая ночь войны. Цхинвали
К мировой общественности обе стороны апеллировали в стиле, – а он первый начал! В первый же день грузинский лидер Михаил Саакашвили заявил:
– Россия ведет против нас войну на нашей собственной территории. Мы занимаемся самообороной против большого и могущественного соседа. Мы – нация, которая подверглась нападению!
Война в этот момент уже шла, а никакого нападения еще не было. В этот момент российские боевые части даже не вошли в Южную Осетию. Грузинские солдаты имели дело по большей части с югоосетинским ополчением – жителями их собственной страны.
С точки зрения российского премьера Владимира Путина все было с точностью до наоборот:
– Тбилиси предпринимает очень агрессивные действия в отношении Южной Осетии и это, конечно, будет вызывать ответные действия. Мы не можем оставить происходящее без внимания.