Войны крови: Восхождение
Шрифт:
— А вот интересно: нам с волками-то войти можно? Это не богохульство?
Он не ждал ответа на свой вопрос, но неожиданно услышал:
— Звери, восприявшие Слово Его, да не отстанут от людей.
Это произнес на латыни тот самый монах, к которому ластился Вауыгрр. Сашка смело зашагал ко входу во храм.
Внутри были мрак и тьма, которую еле-еле рассеивали две свечи, горящие возле алтаря. Сильно пахло ладаном и еще чем-то неуловимо-сладким и приятным.
— Ты, восставший на путь борьбы, страдания и смерти, своей ли волей пришел ты сюда? — гулко разнеслось
— По своей воле! — Сашка снова почувствовал, что это «им отвечают». — По своей, и пусть будет то, что будет!
— Подойди, брат. Пусть страх оставит сердце твое и нечистый да не коснется души твоей!
Сашка шагнул вперед к алтарю. Шаг, еще шаг… К ногам будто привесили тяжеленные гири…
Внезапно его схватили сзади за руки и за плечи. Сашка как-то вяло и отрешенно подумал, что, наверное, мог бы освободиться, но остался стоять неподвижно. Чьи-то руки раздернули на груди рясу, разрывая ткань и обнажая грудь. Перед глазами появилась багровая точка, она разгоралась, начиная светиться все ярче и ярче. Через мгновение Сашка увидел, что перед ним стоит какая-то фигура размытых очертаний и держит раскаленный металлический прут, на конце которого выклепан крест. Тоже раскаленный…
— Готов ли ты, восставший на великий подвиг, приять знак своего служения? — вопросил все тот же гулкий бестелесный голос. — Готов ли ты страданием тела своего подтвердить свой обет?
Вместо ответа Сашка вдруг рванулся, стряхивая руки, державшие его, и шагнул вперед, прижимаясь голой грудью к раскаленному кресту. Точно к возлюбленной — прямо напротив сердца…
Сперва боль ослепила и оглушила его. Затем сквозь пелену проступили свет, звуки, и он услышал, как со свистом втягивает сквозь зубы воздух, увидел, как отдаляется от него потемневший и потухший крест.
— Здравствуй, брат наш! — загремело по всему храму. — Приди к нам как равный к равным, и мы благословим тебя. В трудную минуту мы будем плечом твоим, руками твоими. Прими же знак своего служения!
«Еще раз?!» — изумился Сашка, но тут из тьмы храма выступил отец Сергий и протянул ему короткий меч, очень похожий на тот, что висел на боку у Тени. Он помог повесить его на левый бок, поправил перевязь и отступил назад в темноту.
— Прими же знак своего служения! — Теперь голос провозглашал на латыни.
И перед Сашкой оказался монах, протянувший ему серебряное распятие на цепочке. Повинуясь странному чувству, Сашка поцеловал изображение, и монах повесил крест ему на грудь. Крест приятно захолодил ожог, боль начала куда-то уходить…
Принять знак служения предложили теперь по-арабски, и Сашка получил от Кунта-Хаджи длинные четки из неизвестного черного камня. После нового призыва лама одарил Сашку странной вещью, похожей на веер, но из булатной стали с острейшими кромками. Японцы с поклоном подали пояс с сюррикенами, шаман — небольшой замшевый мешочек, а колдун в перьях — продырявленный камень. Сашка стоял, держа в руках подарки, и не знал, что делать дальше…
— Подойди к алтарю, брат наш, — велел голос.
Сашка вышел к алтарю, и тут же семь рук легли ему на грудь. Сильно кольнуло, и он чуть не вскрикнул. Ладони исчезли и унесли с собой боль от ожога. Скосив глаза, Сашка вторично еле удержался от крика: там, где только что был безобразный обугленный рубец, не было ничего! Девственно гладкая кожа!
— Мы заклеймили не тело твое, но твою душу, ибо никогда отныне не изгладится знак из нее, и никогда не забудешь ты сего дня! Ступай, воин! Иди и ищи врагов, что поносят Имя Господне и слепо тщатся на дело рук его! Мы благословляем тебя!..
Остальное было словно в тумане. Сашка стоял рядом с Вауыгрром и видел, как шла тем же путем Чапа. Она не рискнула сама полезть на пышущий жаром крест и дико завизжала, когда раскаленный металл коснулся ее левой груди. Но, видимо, от нее и не ожидали подвига охотника. Она тоже прошла испытание и получила какие-то дары…
— Молодец! — шепнул оказавшийся рядом Тень. — Ничего другого я от тебя и не ожидал, но — молодец!
«А я?»
«И ты — тоже». — Тень взъерошил шерсть на голове зверя. Затем, снова став обычным, сурово приказал:
— Пойдемте, нам еще домой добираться…
— Тень, стоянка двадцать пять минут. Мы пройдемся?
Тень повернулся на полке, потянулся:
— Лейтенант Волков-Райский! Сколько раз вам нужно повторять, что никакой тени здесь нет. Есть только генерал-майор Серебрянский. Так что будь так добр, обращайся ко мне по званию или по имени-отчеству.
Вот так. Выговор получен. В отличие от ответа…
— Идите, идите. — Яков Александрович снова отвернулся к стене. — Ноги промните и вообще… Только дверь поплотнее закройте — сквозит!
И мы с Вауыгрром двинулись к выходу из вагона…
Как странно все выходит. Вот, казалось, только-только был торжественный прием в ряды охотников на нечисть, вот только-только меня хлопали по плечам бывшие наставники, а ныне — старшие товарищи по общему делу, только-только я, получив «кратковременный отпуск в связи с окончанием обучения», отправился в Архангельск, где нашел Ленку… И вот теперь: прощай, веселое мирное житье-бытье…
— Разрешите, товарищ генерал-полковник? Охотник-наставник Тень по вашему приказанию прибыл!
— Охотник-стажер Бука по вашему приказанию прибыл!
— Проходите, товарищи офицеры, присаживайтесь. — Капитан нажал кнопку селектора и распорядился: — Чаю нам.
Через мгновение на столе уже парили три большие японские чашки с чаем, а Капитан приступил к инструктажу. Нас направляли в Питер по просьбе местных товарищей. Обстановка в городе неясная, так что предлагалось быть начеку…