Воющий мельник
Шрифт:
Старик двигался к его наблюдательному пункту. С ружьем наготове Хуттунен спрятался за елями. Кто знает, какие намерения у этого мужика?
Только когда бедняга взобрался на вершину холма, Хуттунен его узнал. Это был почтальон Пииттисярви. Его знали все, и Хуттунен, и все деревенские. Хороший мужик, но горький пьяница, а что делать? Сколько хороших мужиков себя водкой сгубило… Хуттунен несказанно обрадовался — к нему шел человек, и его не Яатила подослал. Пииттисярви было лет пятьдесят, он овдовел еще до войны и теперь весело жил себе на скромную зарплату почтальона,
Задыхаясь, Пииттисярви все-таки забрался на гору, бросил на землю тяжелую ношу — бадью и трубки. Весь в мыле, как загнанная лошадь, руки дрожали от тяжелой работы, на лице — страдание, пот ручьями стекал на одежду. Он утерся грязным рукавом, подержался за сердце. Над его головой кружило густое облако комаров, но у старика даже не было сил отмахнуться. Затем он повернулся и пошел за цистерной.
Управившись с делами, Пииттисярви наконец успокоился, сел у цистерны и закурил. Видно, он совсем обессилел, так как прикурить смог лишь с третьего раза — спички гасли в дрожащих руках.
— Черт тя дери…
Старик валился от усталости, злился, и немудрено — столько километров пробежать по болотам с таким грузом, и у здорового-то мужика настроение испортится.
Хуттунен с ружьем в руках вышел из укрытия.
— Здорово, Пииттисярви.
Почтальон вздрогнул от неожиданности так, что папироса упала. Он узнал мельника, и усталая улыбка озарила морщинистое лицо.
— Гунни, черт тя дери! И ты тут!
Пииттисярви поднял с земли упавшую папиросу, предложил Хуттунену, тот, в свою очередь, поинтересовался, что привело почтальона на гору. И что за посудины он притащил.
— Ты что, не знаешь о самогонном заводе?
Пииттисярви рассказал, как он построил самогонный завод в Реутуваара — старое, проверенное место. И брага уже забродила, утром надо было сливать, а тут вдруг шум, гам в лесу, люди с ружьями. Собаки лаяли, звали Хуттунена. От сигнальных выстрелов весь лес гудел.
— Ну, ты понимаешь, пришлось давать дёру. И забирать с собой завод. Весь день таскаюсь с ним, переплыл реку, лодку в суматохе упустил. Потом сюда. Весь день в мыле. На восточном берегу все еще шумят. Ох, я тебе скажу, тяжело мне сегодня пришлось!..
Пииттисярви отдышался, взглянул на бадью, на цистерну, на трубки и счастливо улыбнулся.
— И все-таки мне удалось спасти завод от их жадных лап! Во время войны-то, когда наши отступали, у меня похожий случай был. Наш батальон оставался последним в Каннасе, с пулеметом, а когда стали отступать, пришлось на себе тащить эту чертову махину. Правда, самогонный аппарат куда тяжелее. Пулемет что — взял и побежал, а тут скачи по болотам туда-обратно.
Хуттунен извинился, что из-за него почтальону пришлось так надрываться. Но веселый старикашка только махнул рукой:
— Да брось ты, Гунни. Я тебя не виню, это все пристав крутит. Возьми папироску!
глава 28
Той же ночью Хуттунен с почтальоном перенесли самогонный аппарат в прибрежные заросли реки Пуукко. Пииттисярви не терпелось приступить к варке, так как брага уже хорошо забродила, а во рту у него безнадежно пересохло. Ночь была тихая и прозрачная, и дым мог их выдать. Лишь утром, когда поднялся легкий ветерок, они развели из сухих веток костер, поставили бадью на огонь и залили туда терпкую брагу. В пустую цистерну от браги Хуттунен зачерпнул ледяной воды из ручья и вылил в ведро. Закипевшая брага пошла по змеевику, сконденсировалась, и самогон закапал в тару.
Пииттисярви на правах шеф-повара снял пробу прозрачного напитка, счастливо сморщился и предложил Хуттунену. Но тот отказался, сказав, что последнее время пьет только безалкогольные напитки.
— С ума сошел, от самогона отказываешься? — удивился выпивоха, но быстро смекнул, что трезвый помощник ему только на руку, и перестал уговаривать мельника составить компанию.
— Тем лучше, мне больше достанется.
Хуттонен пошел ловить рыбу. Перед тем как уйти, он принес варщику еще полное ведро холодной воды.
Поймав двух тайменей, Хуттунен вернулся к заводу и нашел Пииттисярви уже очень пьяным. Почтальон предложил ему, как самому трезвому, взять на себя приготовление самогона, тогда у Пииттисярви останется время напиться как следует.
Но вначале Хуттунен зажарил рыбу, разведя костер рядом с самогонным баком. У почтальона оказались с собой соль, хлеб и кусок соленого сала. Они ели красную рыбу руками, посыпая шипящую горячую мякоть солью и закусывая хлебом.
Хуттунен признался, что давно нормально не ел, с тех пор как разнесли его лагерь в Реутуаапа. Пииттисярви последний раз плотно поел два дня назад, когда ходил на почту за письмами и газетами. Обычно он летом не успевал нормально перекусить, потому что метался между письмами и самогонным заводом.
— Только зимой можно поесть по-человечески, когда писем нет. Зимой я себе почти каждый день готовлю, хоть и один живу.
Пииттисярви предложил Хуттунену перспективное сотрудничество: пока один раздает письма, другой следит за работой самогонного завода. Три раза в неделю почтальон должен был разносить письма в деревне на станции и два раза — в соседней деревне. Свободные дни не хотелось тратить на варку самогона, потому что надо было и самому успеть напиться. За такую услугу Пииттисярви обещал Хуттунену позаботиться обо всех его почтовых делах.
Хуттунен удивился — какие у него тут, в глуши, могут возникнуть почтовые дела?
— Давай выпишем тебе «Вести Похьолы»! Повесим почтовый ящик недалеко от станции, я буду носить тебе письма и газеты, как всем нормальным людям. Ты и сам можешь кому-нибудь писать, я письма отнесу, куда скажешь. Да хоть этой нашей новенькой председательше! Говорят, она к тебе неравнодушна.
Хуттунен задумался: да, Розе надо написать, он прав. А газет мельник не читал с тех пор, как его в психушку упекли.