Воздушная битва за Севастополь 1941—1942

Морозов Мирослав Эдуардович

Несмотря на то что общее число вылетов противника авиа­ции несколько снизилось, ей удалось не только поддержать войска на фронте, но и разгромить советский конвой, при­бывший в Севастополь накануне.

Вечером 9 июня немецкие самолеты-разведчики обнаружи­ли на подходах к Севастополю транспорт «Абхазия» (4727 брт) в сопровождении эсминца «Свободный», базовые тральщики «Т-408», «Т-411» и три сторожевых катера. Вскоре корабли подверглись нападениям торпедоносцев, общим числом 12 ма­шин. Их атаки с перерывами продолжались около двух часов. Налеты были успешно отражены, и в 02.40 корабли ошварто­вались у причала № 3 в Северной бухте. К 4.30 эсминец за­кончил выгрузку доставленного боезапаса и дымовых шашек и, получив приказ обстрелять батареи противника, занял по­зицию у стенки торпедной мастерской. Выгрузка имущества с транспорта (доставил 287 военнослужащих, 261 армейского и 100 тонн авиационного боезапаса, 13 авиамоторов, 168 тонн продовольствия и 90 тонн цемента) к этому моменту была вы­полнена не более чем на треть. В

это время корабли были об­наружены воздушной разведкой, а в 05.15 над бухтой появи­лись первые «юнкерсы» и «хейнкели»…

В связи с нехваткой боезапаса зенитные батареи не вели заградительного огня, а только прицельный. Не высылались для прикрытия кораблей и истребители. Тем не менее хорошо поставленная дымзавеса давала возможность длительное время избежать попаданий, несмотря на то что налеты повто­рялись через каждые 10—15 минут. Поскольку сами корабли зенитного огня не вели, немецким летчикам не удавалось прицелиться, и ближайшие сброшенные ими бомбы падали в 100 — 120 м. Неизвестно, сколько это могло бы продолжать­ся, но в 08.45 постановку дымовой завесы прекратили. На во­енно-исторической конференции, посвященной 20-летию на­чала обороны Севастополя, начальник штаба Севастопольского базового района ПВО И. К. Семенов так вспоминал обстоя­тельства этого боя: «Однажды товарищ Октябрьский говорит мне: «Семенов, у вас дым идет в сторону немцев, и под ним скрываются немцы». Второй раз звонит. Я спрашиваю, что делать, он ничего не сказал. В третий раз говорит, что против­ник накапливает силы и может ринуться в наступление, и при­казывает прекратить дымить. До 20—25 немецких самоле­тов бомбили транспорт, семь мы сбили, одиннадцать летчи­ков, спустившихся на парашютах, мы взяли в плен».

После прекращения задымления экипаж транспорта за ко­роткое время отбил 12 воздушных атак. В 09.15 была потопле­на баржа, стоявшая у правого борта судна, а в 09.20 серия бомб, по-видимому, сброшенная с Не-111, пилотировавшего­ся лейтенантом Кляйном (Klein) из I/KG100, попала в «Абха­зию». На корме разбились бочки с хлорсульфоновой кисло­той, применявшейся для дымовых завес, и загорелись бочки с авиабензином. Вследствие разрушения бочек с кислотой судно затянуло густым дымом. Это мешало работе аварийной партии, и люди были вынуждены работать в противогазах. За­тем последовал налет «юнкерсов». В 09.35, получив несколь­ко прямых попаданий авиабомб, «Абхазия» начала крениться на правый борт. Через десять минут крен достиг 60. Машин­ное отделение, грузовые трюмы заполнились водой. Личный состав во главе с капитаном покинул транспорт и укрылся на берегу в штольне. 11 июня 1942 года «Абхазия» окончательно затонула у причала с креном 80. К моменту гибели на судне все еще оставалось 168 тонн сухопутного и 96 авиабоезапаса, 96 тонн продовольствия. В последующие дни обороны часть этого груза была снята, в том числе и добровольцами-ны­ряльщиками, из затопленных помещений.

Несколько дольше продержался эсминец. После прекра­щения постановки дымзавесы он перешел в Корабельную бухту и ошвартовался левым бортом у стенки артиллерийских мастерских. Во время налета Ju-87, ставшего роковым для «Абхазии», бомбы упали в 8—15 м от корабля. От осколков на «Свободном» появились первые людские потери. Примерно в 10.30 сразу несколько бомб взорвались на расстоянии 5—7 м от кормы. В обшивке образовалось множество пробоин и вмятин, загорелись дымовые шашки. Впоследствии вблизи правого борта произошло еще несколько взрывов, число ос­колочных повреждений продолжало расти. Все это время ко­рабль вел ожесточенный огонь главным калибром, выпустив по заявкам штаба артиллерии Приморской армии около 400 130-мм снарядов. В 13.15 на «Свободный» набросились сразу 27 Ju-87: 15 зашли с носа, 12 — с кормы. Зенитчики открыли яростный ответный огонь, но он не смог сорвать столь масси­рованного нападения: корабль получил девять прямых попа­даний бомбами весом по 250 кг. Одна угодила в щит 2-го 130-мм орудия, две — в ходовой мостик, одна — в район первой тру­бы, одна — во 2-е машинное отделение, две — в кормовой мостик и две — в кормовую часть корпуса. Корабль был пол­ностью разрушен. Загорелся мазут, а вскоре начали рваться поднесенные к зенитным орудиям снаряды… Погибли 67 чле­нов экипажа, многие, в том числе и командир капитан 3-го ран­га П. И. Шевченко, были ранены. Вскоре после эвакуации лич­ного состава от пожара взорвались торпеды в первом аппара­те, а затем прогремели еще два взрыва — сдетонировал боезапас в кормовых погребах. «Свободный» лег на грунт с креном 50 на правый борт. Носовая надстройка осталась над водой и горела в течение трех суток. Немцы признают потерю в течение этого дня лишь одного Ju-88 из I/KG76, причем его экипаж был спасен. Потопление обоих крупных кораблей ка­равана ясно продемонстрировало, что отныне любая крупная единица, оказавшаяся в гавани Севастополя в светлое время суток, будет уничтожена — слишком уж большим потенциа­лом обладали нападающие, и слишком уж сильно была потрепана ПВО обороняющихся.

11 июня стало еще одним очень жарким севастопольским днем. На Северной стороне 54-й армейский корпус приоста­новил свое наступление, производя перегруппировки и под­тягивая резервы, — слишком уж дорогой ценой ему обошлось незначительное вклинение в советские позиции. Спокойно осуществить это ему не удалось — утром начались контратаки подразделений 7-й бригады и 25-й дивизии. Не ожидавшие его немецкие войска на некоторых участках дрогнули. Коман­дир 7-й бригады Е. И. Жидилов вспоминал:

«К 10 часам утра бой достигает наивысшего напряжения. Появляются немецкие бомбардировщики. Они налетают тройками, пикируют и, кажется, в упор бросают бомбы. Некото­рые наши подразделения не выдержали и стали отступать. Мы молча переглянулись с комиссаром: теперь нам пора! Не сгова­риваясь, бежим вперед, останавливаем растерявшихся бой­цов, ободряем их и вместе с ними вливаемся в боевые порядки третьего батальона. Положение восстановлено. Второй ба­тальон тем временем достигает железнодорожного виадука.

Разведчики наши смотрят во все глаза. Частей Чапаев­ской дивизии не видно. У виадука мы одни. Дальше продви­гаться не можем: и так каждую минуту висит над нами угроза оказаться во вражеском окружении. Развертываю остатки ба­тальонов фронтом на север, приказываю окопаться.

В 12 часов докладываю по телефону оперативному дежур­ному штаба Приморской армии:

— Задача выполнена, вышел к виадуку. Частей 25-й диви­зии не встретил. Сдерживаю натиск противника на рубеже — 30-я батарея, высота 107,2, виадук.

Тотчас же получаю ответ:

— Военный совет армии доволен вашими действиями».

Увы, контрудар своей цели не достиг. Полку Чапаевской дивизии, даже несмотря на то, что он был усилен сводным тан­ковым батальоном, так и не удалось продвинуться вперед под массированным артиллерийским огнем и ударами авиации противника. Тем временем летчики 3-й ОАГ тоже сосредото­чили все свои усилия на поддержке наступающих подразде­лений. Несмотря на господство в воздухе «мессершмиттов», они четырежды атаковали вражеские позиции на участке чапаевцев (15 вылетов Ил-2, 19 И-16, 11 И-153, 1 И-15бис в штурмовом варианте в сопровождении 24 Як-1), уничтожив, по докладам, десять танков, пять минометных и одну артилле­рийскую батареи, несколько пулеметных точек и до четырех рот пехоты. Второй и третий вылет сопровождались воздуш­ными боями с перехватчиками противника. По докладам, пи­лоты 45-го иап в тот день сбили восемь Bf-109, подбили по одному «юнкерсу» и «мессершмитту». Немцы этого не под­тверждают. Они считают, что в тот день они сами сбили три советских самолета, что на практике вылилось только в «як» лейтенанта Берестнева, который, несмотря на ранения, су­мел спастись на парашюте. Уже неоднократно цитировав­шийся нами обер-лейтенант Сетц оставил в своем дневнике 12 июня такую запись:

«Хотя воздушные бои над Севастополем редки, но зато ожесточенные. У них новейшие «птицы» и пилоты, неплохо обученные на них летать, поэтому нам самим приходится де­монстрировать все свое умение. Вчера я два раза побывал в воздушном бою. Первый раз я плохо стрелял и после этого должен был на большой скорости уходить. Второй раз я заме­тил группу противника как раз при посадке. Я хорошенько об­стрелял бронированный Ил-2, но он не упал. Потом я внезап­но увидел над своей головой новейший русский истребитель. Мне удалось отвернуть, подняться выше и снова зайти со сто­роны солнца. Другой Bf-109 вел с ним безуспешный воздуш­ный бой. Я уже уяснил обстановку и в нужный момент начал атаку. На этот раз я собрался, перекрестье прицела показы­вало на мотор. После этого ему не помог никакой Бог. Мой ведо­мый как раз наметил себе второго, когда я в 1000 м над собой увидел еще два уходящих самолета. Значит, опять догонять. К со­жалению, сразу же выяснилось, что это наши самолеты, кото­рые не вышли на связь».

За этим внешним выражением успеха отчетливо ощущает­ся усталость пилотов «мессершмиттов», что неудивительно, если вспомнить о том, что группа II/JG77 не вылезала из ин­тенсивных боев с середины марта.

Тем временем VIII авиакорпус сосредоточил основные усилия своих бомбардировщиков на участке фронта близ Ял­тинского шоссе. Снова, как и в первый день штурма, одна за другой эскадрильи «юнкерсов» наносили сокрушительные удары по советским позициям. После авиационной и артил­лерийской подготовки вперед двинулась пехота 30-го корпу­са, и снова, как это уже было 7 июня на Северной стороне, ог­нем оживших советских укреплений и батарей она была оста­новлена. Последовали многочисленные сверхплановые вызовы авиации по неподавленным целям. В журнале боевых действий группы II/StG77 говорилось: «Позиции вражеской пехоты на высотах «Циннобер» (Zinnober; предположительно имелись в виду Федюхины высоты. — М. М.) в промежутке между 14.30 и 14.45 были подвергнуты бомбардировке каж­дой эскадрильей от трех до пяти раз. Кроме того, два звена проштурмовали вражеские позиции в непосредственной бли­зости от нашей атакующей пехоты». Но все оказалось напрас­ным — несмотря на 1070 произведенных вылетов и 1000 тонн сброшенных бомб, войска 30-го корпуса в тот день не продви­нулись вперед ни на метр. По результатам дня командование СОРа получило телеграмму от Верховного главнокомандую­щего И. В. Сталина:

«Вице-адмиралу Октябрьскому, генерал-майору Петрову.

Горячо приветствую доблестных защитников Севастопо­ля — красноармейцев, краснофлотцев, командиров и комис­саров, мужественно отстаивающих каждую пядь советской земли и наносящих удары немецким захватчикам и их румын­ским прихвостням.

Самоотверженная борьба севастопольцев служит приме­ром героизма для всей Красной Армии и советского народа. Уверен, что славные защитники Севастополя с достоинст­вом и честью выполнят свой долг перед Родиной. Сталин».