Воздушная война в небе Западной Европы. Воспоминания пилота бомбардировщика. 1944-1945
Шрифт:
– Сегодня вечером у нас не будет много времени для сна.
Тогда Диг повернулся к Гарри и произнес:
– Попробуй предугадать цель, напарник.
В эту минуту, я полагаю, Гарри понял, что это было больше чем заговор; это была проверка. Он пересек комнату и подошел к висевшей на стене карте Европы. Она была меньше карты в комнате инструктажей, и на ней не было никаких отметок в виде ленты.
Он поднял руку и вел ею по карте, пока его указательный палец не достиг Лейпцига; затем он пересек провинцию Бранденбург. Он сделал паузу, его палец начал перемещаться к Хемницу, где и остановился. Если бы он выступал на сцене, то это, вероятно, было бы не более театрально.
–
Теперь экипаж снова смотрел на меня. Один я знал, какая будет цель.
– Он прав, – произнес я.
Мгновение Диг выглядел ошеломленным, затем он выдохнул «Боже!», повернулся и отправился в комнату для инструктажей, словно должен был убедить себя в том, что я говорил правду.
Гарри был расстроен.
– Что это все значит? – спросил он.
Никто не смог дать ему вразумительный ответ.
Чувствуя неловкость, экипаж собрался на основной инструктаж. Хемниц, как нам сказали, был переполнен беженцами, которые сумели избежать бойни предыдущей ночью, и мы снова должны были посеять панику, бомбя это место, уже фактически повергнутое в хаос огромным притоком беженцев. Если налет окажется столь же успешным, как налет на Дрезден, то маловероятно, что мы будем выполнять дальнейшие вылеты к русскому фронту. Я слушал это без каких-либо сомнений. Я был гораздо более обеспокоен тем, что Гарри сидел как можно дальше от нас, но так, чтобы его не посчитали принадлежащим к другому экипажу. И все же с абстрактной точки зрения нравственности и морали, в отличие от практических соображений в части помощи русскому наступлению, налет на Хемниц, вероятно, был менее оправданным и более бесчеловечным, чем налет на Дрезден.
Нам сказали, что эскадрильи «Москито» [117] совершат отвлекающие налеты, чтобы увести вражеские истребители. Было две отдельных атакующих волны; наша эскадрилья должна была достичь цели в конце второй волны. Указания будут поступать с бомбардировщика наведения. В каждой волне насчитывались более трехсот самолетов.
Заканчивая инструктаж, Викарий привычно произнес: «Удачи вам, парни, и когда вы повернете обратно, пусть там ничего не останется от Хемница».
117
Де Хэвилленд «Москито» – двухмоторный двухместный многоцелевой самолет, использовавшийся в зависимости от модификации в качестве скоростного бомбардировщика, ночного истребителя, истребителя-бомбардировщика, самолета-разведчика.
Диг ушел за летным пайком. После его возвращения, когда я помогал ему разделить паек на семь равных частей, Гарри подошел и потянул за плечо, чтобы привлечь мое внимание. Я повернулся не сразу.
– Послушай, – резко произнес он мне в лицо. – Если бы ты не продолжал боевые вылеты сегодня ночью, то я бы врезал тебе!
Он пошел прочь такой размашистой походкой, что свободные концы подвесных ремней его парашюта хлопали по бедрам.
– Что это с ним? – спросил Диг.
Я не знал, но предположил, что Гарри был разъярен, что я принял участие в его проверке.
Маршрут к Хемницу был подобен маршруту на Дрезден. Техники устранили неисправность в системе навигации, но отметили, что H2S остается временно неработоспособной.
Над Континентом облака раскинулись от французского побережья и до Восточной Германии, и сигнальные огни, сброшенные «Патфайндерами» над Хемницем,
С «Ланкастера» впереди упали несколько сигнальных огней на парашютах, и я решил, что могу сбросить бомбы, ориентируясь по ним. Я начал передавать Дигу команды по корректировке курса. Словно не осознавая, что цель уже близко, Гарри начал о чем-то болтать.
– Заткнись, – бросил Диг.
– С кем это, черт возьми, вы говорите? – возмутился Гарри.
– Заткнись! – прокричал Диг.
– Никто не может говорить мне «заткнись».
– Бомбы пошли, – доложил я.
– Ты выполнял заход, Майк? – В голосе Гарри были удивление и неуверенность.
– Да, выполнял.
– Сожалею, Майк. – Ударение на мое имя подразумевало, что он не приносил извинения Дигу.
Диг заговорил медленно, с паузами, как человек, который с трудом сохранял самообладание.
– Чертовски скверное представление, – произнес он.
– Хорошо...
– Забудьте об этом, – резко бросил Диг.
Лес сообщил новый курс, и это прекратило спор.
И снова мы пробивались домой против сильного встречного ветра. Все устали; наступило длительное молчание.
Затем без какого-либо предупреждения Гарри начал палить из своих пулеметов. Приблизительно в двухстах метрах от нашего хвоста появился Ju-88. Очередь отпугнула его. Возник короткий всплеск возбуждения, который закончился так же внезапно, как и начался. Затхлый запах кордита [118] дрейфовал в носовые отсеки.
Мы приземлились в 4.45, проведя в воздухе восемь часов и двадцать минут.
Еще до рассвета я был с Одри и в качестве меры предосторожности взял с собой несколько «пилюль бодрствования» (таблетки бензедрина [119] , которые официально выдавались экипажам самолетов). Казалось расточительством лечь в кровать с привлекательной женщиной и затем быстро заснуть; я так устал, что полагал, что не смогу бодрствовать без стимуляторов. Бензедрин подействовал хорошо, но к тому времени, когда я вечером вернулся на базу, чувствовал, что хочу выспаться за двоих.
118
Кордит – бездымный порох, использовавшийся в патронах и снарядах.
119
Бензедрин – препарат, оказывающий стимулирующее действие на нервную систему. Относится к группе амфетаминов и по существу является наркотиком.
На следующий день я пошел на офицерские квартиры. Диг и я сидели в его маленькой спальне, которая была обставлена лишь немного лучше, чем наш барак. Я сказал ему, что Гарри все еще подавлен после «проверки» и инцидента над Хемницем. После некоторого обсуждения Диг согласился собрать экипаж, чтобы обсудить ситуацию. Затем последовала встреча в бараке, в конце которой он и Гарри обменялись рукопожатиями. Никто никогда снова не вспоминал о предчувствии или интуиции, а Гарри больше не делал попыток новых предсказаний.