Воздыхание окованных. Русская сага
Шрифт:
О чем вещают эти глубоко молчащие древние русские пространства? О сиротстве отеческой земли, о нашем сиротстве? О бренности жизни, в которой мечется и совсем уже осуетился человек, жаждая сложить хоть как-то свою земную судьбу, что-то состроить, о чем-то пропеть, хотя разучился он любить и Бога, и брата… О том, что велика и обильна земля наша, а порядка в ней нет, «так пусть придет некто княжить и володеть нами», как некогда сказали руси пращуры: чудь, словене, кривичи и весь…
Вот и передо мной, в руках моих сейчас судьбы русских достойных мужей, подлинных воинов и защитников земли своей, истинных ее ратников… Как понять перипетии их судеб, как узнать глубокую правду о
«Церковь была для меня выше, чем земные пути», — однажды признался один престарелый епископ, волей судеб родившийся в эмиграции, не по своей воле, но в силу обстоятельств не раз оказывавшийся в зонах разных церковных юрисдикций: то у «белых», то у «красных». Не раз рисковавший головой в особенности во время II Мировой войны, на территории самосжиравшейся обезумевшей Европы, это был человек, предпочитавший всегда держаться самой высшей юрисдикции — у Бога, держаться за край Ризы Христовой, оплакивая земные разделения, но не принимая их правил игры…
Был ли прав тот старец-епископ? Была ли на то воля Божия т а к ему жить и поступать? Или все-таки Бог благословлял одни юрисдикции, а другие не благословлял? Освящал своею благодатью «белых» или «красных»? Где же пролегала стезя Божия-то в те страшные времена Мировых войн и братоубийственных революций? И мог ли ее вообще найти человек, чтобы, умирая сказать: «От Господа стопы человеку исправляются, и пути Его восхощет зело. Егда падет, не разбиется, яко Господь подкрепляет руку его» (Пс.36:23–24), — вот и я, немощное создание Божие, стремился всегда искать стези Божии … Но сколько же раз падал и ошибался… Прости меня, Господи!»
* * *
Послужной список Командиру 2-й бригады 13-й пехотной дивизии Генерал-майору Иосифу Александровичу Микулину, составлялся во время I Мировой войны, Октября 24 дня, 1915 года, когда он, выписавшись из госпиталя после тяжелой болезни, должен был отправляться в зону боевых действий, в сторону Галиции. Начав свой путь юнкером рядового звания, Иосиф Микулин уверенно восходил шаг за шагом по воинской лестнице. После Академии он был причислен к Генеральному штабу и назначен на службу в Одесский военный округ. Потом он, блестяще образованный и несомненно высоко одаренный военный, был переведен в распоряжение генерального штаба в С-Петербург.
Через три года он стал начальником отделения Генерального штаба. Однако в том же году ему пришлось неожиданно вернуться в Одессу, и принять под свое управление Одесское пехотное юнкерское училище. Это была опала…
Иосиф Александрович Микулин как истинный военный человек свято чтил присягу, был безоговорочно убежденным монархистом. Для И.А. Микулина не существовало двоедушных подходов к жизни, но и гибкости в ее понимании, видимо, у него не доставало, как и желания погружаться сердцем в чрезмерные сложности и острые противоречия жизни. Да он и не видел, не замечал, как текла эта жизнь, занимаясь своим делом. Такова была его жизненная правда.
Ради своих убеждений он порвал отношения с любимым братом. Рассорился со своим непосредственным начальством в лице Великого князя Николая Николаевича из-за известной левизны поведения последнего. Это произошло во время первой русской революции, когда Великий князь, поддерживая Витте, требовал от Государя либерально-демократических послаблений. Почему и вынужден был Иосиф Александрович вновь отправиться служить в Одессу.
В 1908 году Иосифа Александровича вернули в Петербург — он был назначен генерал-квартирмейстером штаба войск Гвардии Государя и Петербургского военного округа с производством в генерал-майоры.
Как
Ольга Александровна Микулина происходила из малороссийского дворянского рода Котляревских. Отец Ольги — профессор, известный филолог-славист, археолог, энтограф Александр Александрович Котляревский (1837–1881) в годы студенческой молодости был близок к революционным кругам, в 1862 году даже угодил в Петропавловскую крепость, из которой, правда, через полгода был выпущен. Впоследствии после нескольких очень трудных лет Котляревский был приглашен в Киевский университет читать курс славяноведения, изучение которого было делом всей его жизни. Сын его Нестор Александрович Котляревский (1863–1925) — академик РАН, известнейший историк, стал первым директором Пушкинского Дома в Петербурге.
Что же произошло между супругами? Никаких внешних причин, никаких привходящих совне обстоятельств. Возвращались в карете к себе домой — дело было в Одессе, и Ольга, как типичная живая и подвижная нравом малороссиянка, воспитанная не в понятиях самого высшего света, сидела рядом с мужем и… грызла семечки. Через некоторое время Микулин приказал остановить карету, вышел из нее один, захлопнул дверь, и на этом супружеская жизнь их оборвалась. И он оставался одиноким, и она. Ольга сразу уехала к родным в Петербург, взяв с собой младшего сына, в то время как старшие уже заканчивали свое учение в военных учебных заведениях.
Конечно, семечки — были последней каплей, которая переполнила терпение изысканного, аристократичного по породе и манерам, по самовоспитанию, наконец, генерала. Ради чести, как он ее понимал, он готов был на все…
В начале I Мировой войны Микулин принял командование 13-ой дивизией. В конце 1915 года после перерыва — нескольких месяцев тяжелой болезни, — он вступил в командование 102-ой дивизией. 26 мая 1916 года во время Брусиловского прорыва в бою под Серховым (западная часть Белоруссии) на переправе через реку Стырь генерал-майор Микулин получил тяжелое двойное ранение осколками снаряда. Был сразу эвакуирован в госпиталь, но начала стремительно развиваться газовая гангрена. На другой день — 27 мая — Иосиф Александрович Микулин скончался.
За отличия в делах против неприятеля Высочайшим указом генерал-майор И.А. Микулин был производен в генерал-лейтенанты посмертно.
* * *
«Я видел брата Йозю лежащим на земле рядом со мною…»
Ровно за восемь месяцев до ранения и кончины Иосифа Александровича, день в день его ранения — 26 сентября 1915 года Микулин — старший пишет письмо сестре Мане, а на другой день — 27 сентября — в день кончины брата — отправляет свою открытку из Нижнего:
«Милая Маня, пишу тебе совершенно для меня не свойственное письмо, но если допустить возможность мысленного воздействия и верить значению снов, то сегодняшний мой сон не может не иметь значения. Я видел брата Йозю лежащим на земле рядом со мною. Он очень приветливо на меня смотрел. Я нагнулся и мы, обнявшись, крепко поцеловали друг друга. На этом я проснулся от сильного сердцебиения. Чесы пробили один раз и после этого я не спал долго, и следующий раз часы пробили четыре часа. Пишу тебе, чтобы у тебя сохранилась память об этом сне. Может в будущем он объяснится, а вероятнее всего, конечно, он не имеет никакого значения.
…Ты очень жестоко отозвалась, узнав о тяжелом ранении Шуры. Тебе не приходит в голову, что Иосиф тоже был наказан, пролежав шесть месяцев?
Целую тебя. А. Микулин».