Воздыхание окованных. Русская сага

Домбровская-Кожухова Екатерина

…После победоносной битвы царь-победитель осматривал воинскую добычу. «При разборе вещей было найдено несколько святых икон, обращённых шведами в шахматные доски. Одна из них и поныне хранится в с. Жуках, Полтавского уезда, — писал в своих «Записках о Полтаве и её памятниках» в 1902 г. В.Е. Бучневич. — Икона эта деревянная, липовая имеет 12 вершков длины и 9 ширины. На ней заметны следы изображений пророка Даниила и патриарха Иакова с виденною им во сне лестницею. /…/ Под иконою в рамах (на которой шведами вырезана шашечница для игры в дамки) на синей бумаге написаны следующие стихи, составленные протопопом Иваном Жученком в 1780 году:

В пепеле забвения все час погребает, О чесом писания

нам не возвещает. Сего ради судихом в память написати, Кто и когда сей образ дерзнул обругати. Недостоин имени доброго Мазепа, Ивашко, пришед от адского заклепа. Той, оставив Господня Христа Всероссийска, Петра Великого, той сам короля свейска Приведе с оружием в Россию малую, Имея в сердце своем, коварный, мысль злую. О, кто исповест тогда пролития крови, Беды, страх, гонения и ужас суровый! Лютры церкви святыя в тюрьмы превращаху, Подножия и дамы (шахматные доски) с икон сочиняху, С икон подгнети котлам и до груб иконы, С икон, увы, помосты делали под кони. Тогда и та икона пострадала святая, Юже в дамы пречерта рука проклятая. Ликуй, убо, стадо красно Христово, Имея других святых, начертанных ново, Патриарха с пророком: тии свои раны Предлагающе Богу, сохранят от брани Благочестиво царство, а Императору Всероссийскому Петру, по земли и морю, Способствовать будут во всяческом деле, Соблюдая здравие Его все да в целе. Того врагам каменем пророк сотрет главу, Лествицею Иаков возведет и в славу».

«Существует предание, — продолжал В.Е. Бучневич, — что Пётр I пожертвовал 12 рублей на елей для лампады перед этой иконой». В тот же день гетман Скоропадский произвёл нападение на штаб-квартиру Карла XII в Жуках. Не вполне удачное казачье дело довершил на следующий день, 15-го, блестящий генерал-лейтенант русской службы Карл Эвальд фон Рённе. (…) 16 июня услышав из доклада, что русские войска переправляются на правый берег Ворсклы не только выше (как это было намедни), но и ниже Полтавы по течению, он, вскочив на коня, унёсся к деревне Нижние Млины…».

* * *

Как и потомки Жученок — Жуковские, так и матушка Егора Ивановича Мария Михайловна, урожденная Тышкевич, ее сестра Варвара Кулябкина, дядья Антон и Иван Тышкевичи были людьми твердого благочестия и горячей веры. Когда десятилетнего Егора увезли в Петербург для поступления в Корпус инженеров путей сообщения, мать и тетка неустанно наставляли его в своих письмах держаться строгого благочестия, не заводить сомнительных знакомств, не брать в руки карты, исправно молиться…

И Тышкевичам, как и Жуковским, было что вспоминать из семейной истории…

Семья Марии Тышкевич принадлежала к одной из ветвей графского рода Тышкевичей русско-литовского происхождения. Родоначальником слыл некий Тышка, живший в первой половине XV века. Потомки его были воеводами подляскими, смоленскими, брестскими, один из них получил в Польше графский титул. Другой потомок Тышкевичей был послом в Риме, потом епископом виленским (-1656 г.); Антоний Тышкевич (-1762 г.) стал епископом жмудским. В честь епископа Антония был назван и дядюшка Егора Антон Михайлович Тышкевич.

Вся родня Марии Михайловны и она сама были людьми хорошо образованными, просвещенными, и очень строгой набожности. Мария Михайловна была крещена в Православии, ценила связи своей родни с высоким духовенством, и даже красивый почерк ее писем — отличный славянский полуустав XVIII века, о многом бы сказал наблюдательному читателю.

Среди

близкой и дальней родни Марии Михайловны действительно имелись видные православные иерархи, родством с которыми в семье очень дорожили. Среди них Митрополит Киевский и Галицкий и всея Руси Иосиф II Солтан. Его мать Василиса была из рода Тышкевичей. Митрополит вместе с князем Константином Ивановичем Острожским (-1530 г.) действовали в пользу Православия рука об руку. Князь выгодно представлял церковные ходатайства митрополита Иосифа. В частности вместе они предъявили королю Сигизмунду I ряд учредительных и законодательных актов его коронованных предков, прося подтвердить все права, какие от начала христианства принадлежали митрополиту Киевскому и русским епископам по Номоканону, — по всей широте восточно-православного церковного права. Акт Сигизмунда завершался наказом всем властям: «не чинить кривды митрополиту Киевскому и епископам и в церковные доходы и во все справы (т. е. дела) и суды духовные не вступаться». Было отменено запрещение строить православные церкви и починять старые. Русское влияние тогда в польско-литовских землях вообще заметно возросло.

Сестра Марии Михайловны, Варвара, — тетка Егора, имевшая на него особенно большое духовное влияние, о чем свидетельствуют ее письма к нему в Корпус, последовав за сестрой в Полтаву, вышла там за одного из Кулябок, также принадлежавшего к известному старинному полтавскому дворянскому роду.

Муж Варвары приходился близким родственником-потомком знаменитому архиепископу Санкт-Петербургскому и Шлиссельбургскому Сильвестру (1701–1761) — в миру Симеону Петровичу Кулябке, внуку гетмана Даниила Апостола и двоюродному брату святителя Иоасафа Белгородского (Горленко), с которым они шли по иерархической лестнице церковных послушаний, можно сказать, рука об руку. Кулябки с давних пор состояли с Жученками в родстве и не один раз пути их перевивались.

Епископские хиротонии двоюродных братьев Сильвестра (Кулябки) и Иоасафа (Горленко) состоялись почти одновременно: Иоасафа назначили на Белгородскую кафедру, а новонареченного епископа Сильвестра на Костромскую. Последние десять лет своей жизни владыка Сильвестр в сане архиепископа управлял Санкт-Петербургской епархией. Жил он в Александро-Невском лавре, в уединении и подлинной простоте, без всякой пышности и роскоши. По свидетельству современников, Высокопреосвященный Сильвестр был искренне благочестив, строго соблюдал монашеские уставы, часто совершал богослужения. В свое время считался знаменитым богословом: ученики иначе не называли его как «золотословным учителем». По отзыву одного из исследователей, он «был живым преподавателем живого слова с церковной кафедры». Красноречие его было простым и душевным.

Известен замечательный портрет архиепископа Сильвестра работы А.П. Антропова в архиерейском облачении, с посохом и панагией, с родовым гербом Кулябок на темном фоне. Фигура грузная, — это последний год жизни владыки. Благословляющая рука, мягкость, задумчивость несколько усталого взора, за которым читается глубина и молитвенная смиренно-монашеская отреченность, — таким предстает пред нами владыка Сильвестр…

Святитель Иоасаф Белгородский преставился в 1874 году. Прославление его в лике святых состоялось 4 сентября 1911 года.

* * *

В это полтавское семейство и вошла еще совсем юной девицей Варвара Тышкевич. Здесь и сложился ее характер, ее духовные представления, а ко времени своего вдовства она стала уже сама стала духовно умудренной старицей. Вот в таком богатом преданиями и благочестивыми традициями окружении родился и воспитывался в первые десять лет своей жизни Егор Иванович Жуковский, и видно, крепкую же он получил с детства закалку, поскольку одинокая его жизнь в Петербурге в Корпусе с 10 до 20 (с 1824 года по 1835 гг.) лет не повлияла худо на устроение его души: он сохранил и чистоту, и веру, и свой врожденный, от отца взятый мягкий и кроткий нрав. Хотя как тут не подивиться! В то время почти все столичное общество — шагу ступить было некуда! — теряло себя в разрушительных мистических сектах — от хлыстовства — до масонства (хотя и запрещенного к тому времени) и сохранить веру молодому человеку было поистине делом великим и без Божиего содействия просто невозможным.