Вождь окасов
Шрифт:
Трангуаль Ланек и Валентин перевели дух.
– Курумилла, – продолжал индеец, – отрезал этот кусок от своего плаща и отдал его мне, говоря: «Ступай к моим братьям и покажи им этот кусок; тогда они поверят тебе... перескажи им во всех подробностях, в каком положении мы находимся». Я ушел, сделал двенадцать миль не останавливаясь, и вот я здесь.
По знаку Трангуаля Ланека, Жоан сообщил ему и Валентину все, что мы уже описали. Рассказ его был продолжителен; ульмен и Валентин выслушали его с величайшим вниманием. Когда Жоан кончил, наступило молчание. Трангуаль Ланек и Валентин
Известия действительно были неутешительны: осажденные очевидно находились в критическом положении. Невозможно было, чтобы трое человек, как бы ни были они мужественны, могли долго сопротивляться объединенным усилиям тысячи воинов, озлобленных поражением, которое они понесли от испанцев, и горевших желанием отомстить.
Помощь, которую они могли бы принести друзьям своим, была бы очень невелика и может быть явилась бы слишком поздно. Что делать? Об этом спрашивали себя Валентин и оба индейца и не могли дать себе удовлетворительного ответа. Они видели перед собою одну невозможность ужасную, непреодолимую! Им оставалось только оставить друзей своих в опасности, не стараясь спасти их – об этом они даже и не подумали – или умереть вместе с ними. Что более могли они сделать? Напрасно ломали они себе голову, чтобы разрешить эту неразрешимую проблему. Зло было неотвратимо. Валентин решился первым.
– Хоть бы нам пришлось только умереть с нашими друзьями, – вскричал он, вскочив, – поспешим присоединиться к ним; смерть покажется им приятнее, если мы будем возле них.
– Пойдем! – решительно ответили оба индейца, как погребальное эхо.
Они вышли из хижины. Солнце лучезарно выходило на горизонте.
– Ба! – сказал вдруг Валентин, развеселившись от свежего утреннего воздуха и ослепительных лучей солнца. – Может быть нам и удастся... Пока душа держится в теле, еще есть надежда! Не будем унывать, вождь; я уверен, что мы спасем их.
Ульмен печально покачал головой.
В эту минуту Жоан, который удалился, так что товарищи его этого не заметили, вернулся, ведя за узду трех оседланных лошадей.
– На лошадей, – сказал он, – может быть, мы приедем еще вовремя.
Трангуаль Ланек и Валентин вскрикнули от радости и, вскочив на лошадей, поскакали таким бешеным галопом, который ни с чем не может сравниться. Это продолжалось шесть часов. Было уже около полудня, когда они подъехали к Корковадо.
– Здесь мы должны сойти с лошадей, – сказал Жоан, – продолжать ехать верхом опасно: нас могут заметить лазутчики Антинагюэля.
Лошади были оставлены. Величайшее безмолвие царствовало в окрестностях. Валентин и индейцы начали взбираться на гору. Спустя некоторое время они остановились, чтобы перевести дух и посоветоваться.
– Подождите меня здесь, – сказал Жоан, – я пойду посмотреть: мы вероятно окружены шпионами.
Ульмен и Валентин легли на землю отдохнуть; Жоан удалился. Вместо того, чтобы взбираться выше, Жоан, рассчитав, что он находится почти на одной высоте со скалами, повернул в сторону и скоро исчез.
Отсутствие его продолжалось довольно долго; прошло около часа прежде чем он возвратился. Ульмен и Валентин, встревоженные продолжительным
Они уже приготовлялись пуститься в путь, как вдруг увидали, что он стремительно бежит к ним, не доставляя себе труда прятаться.
– Ну! – с живостью спросил его Валентин. – Что такое случилось? Отчего вы так веселы?
– Курумилла вождь благоразумный, – отвечал Жоан, – он сжег лес позади скал.
– Какую же выгоду это доставляет нам?
– Огромную. Воины Антинагюэля сидели в засаде за деревьями, а теперь они принуждены удалиться; стало быть, дорога свободна, и мы можем присоединиться к нашим друзьям, когда захотим.
– Пойдем же когда так! – закричал Валентин.
– А Курумилла? – спросил Трангуаль Ланек. – Как предупредить его о нашем прибытии?
– Я уже его предупредил, – отвечал Жоан, – он заметил мой сигнал, он нас ждет.
«Эти демоны индейцы ничего не упускают из виду, – сказал про себя Валентин, покручивая усы, – пойдем, Цезарь, пойдем, моя добрая собака! Это будет величайшее несчастье, если с помощью трех таких решительных людей я не успею спасти моего бедного Луи; горизонт однако ж помрачается страшным образом! Надо постараться не оставить здесь своей кожи».
И в сопровождении Цезаря, который смотрел на своего господина, махая хвостом и как будто понимая что огорчало его, Валентин пошел за Трангуалем Ланеком и Жоаном. Через двадцать минут они благополучно добрались до подошвы скалы. С площадки дон Тадео и Курумилла весело приветствовали их знаками.
ГЛАВА LXII
Волчья пасть
Оставим на некоторое время Валентина и его друзей, чтобы рассказать о том, что происходило в лагере окасов после битвы с испанцами в ущелье.
Чилийцы, укрывшиеся на вершинах скал, заставили окасов понести значительные потери. Главные ароканские вожди, выйдя невредимыми из ожесточенной битвы, происходившей утром, были потом опасно ранены невидимыми стрелками.
Пуля сшибла Бустаменте с лошади, но к счастью для него, она только слегка задела кожу. Ароканы, озлобленные неожиданным нападением, в первом пароксизме гнева поклялись отомстить. Это намерение поставило авантюристов в критическое положение.
Бустаменте унесли с поля битвы совершенно без сознания и спрятали в лесу вместе с Красавицей. Дон Панчо, немедленно перевязанный, скоро пришел в себя. Первым его движением было узнать, где он и осведомиться что случилось. Антинагюэль объяснил ему все.
– Как теперь поступит брат мой? – спросил его генерал.
– Я дал слово Великому Орлу и сдержу его, – отвечал токи, – пусть отец мой исполнит то, что обещал мне.
– У меня не двойной язык, – возразил Бустаменте, – когда я снова получу власть, я отдам ароканскому народу прежде принадлежавшие ему земли.
– Что же прикажет отец мой? Я буду повиноваться... – вскричал Антинагюэль.
Гордая и презрительная улыбка сжала губы генерала; он понял, что не все еще кончилось для него и приготовился смело сыграть последнюю партию, от которой зависело его счастье или погибель.