Вождь окасов

Эмар Густав

Бедный сенатор, промокший от дождя, напуганный грозою и закутанный до глаз в свой плащ, ехал, отпустив поводья. Он стремился только к одному: поскорее добраться до какого-нибудь жилища и укрыться там от непогоды. Поэтому он продолжал свой путь, сам не зная, что делает и не думая о том, следуют за ним или нет.

Таким образом доехал он до ворот Вальдивии и уже хотел было въехать в них, как вдруг какой-то человек остановил его лошадь, схватив ее за узду.

– Эй, кабальеро! Вы, кажется, спите? – закричал грубый голос как раз над ухом сенатора.

Тот вздрогнул от испуга, решился раскрыть глаза и увидал,

что въезжает в город.

– Нет, – сказал он хриплым голосом, – напротив, я совсем не сплю.

– Откуда же это вы приехали один и так поздно? – продолжал спрашивавший незнакомец, вокруг которого собралось уже несколько человек.

– Как один? – вскричал дон Рамон. – За кого же вы принимаете моих спутников?

– О каких спутниках вы говорите? – закричало несколько голосов всеми тонами хроматической гаммы.

Дон Рамон осмотрелся кругом с испуганным видом.

– Это правда, – сказал он через минуту, – я один! Куда ж, черт побери, девались все другие?

– Кто другие? – продолжал спрашивавший. – Мы не видим никого.

– Э! – отвечал сенатор с нетерпением. – Я говорю о доне Грегорио и о его солдатах!

– Как, вы принадлежите к отряду дона Грегорио? – вскричали со всех сторон.

– Без сомнения! – отвечал сенатор. – Но дайте мне, пожалуйста, добраться до убежища; дождь льет ужасно сильно.

– Не бойтесь ничего, – смеясь, заметил один спутник, – вы уже не промокнете более, чем теперь.

– Это правда, – сказал сенатор жалобно, бросая отчаянный взор на свою одежду, с которой так и лилась вода.

– Вы знаете, встретил ли дон Грегорио дона Тадео? – спросили его со всех сторон.

– Да, они едут вместе.

– Далеко?

– Право не знаю, но не думаю, чтобы они были далеко, потому что я ехал с ними и вот уже я здесь.

Тут люди, остановившие дона Сандиаса, разбежались по всем направлениям, не занимаясь более им. Несчастный сенатор как ни просил, как ни умолял, чтобы ему указали убежище, никто не слушал его. Все зажигали факелы, будили жителей, стучась в двери домов, называя обитателей по именам. Вооруженные люди являлись полусонные и наскоро становились по обеим сторонам городских ворот.

– Это сумасшедшие, – шептал сенатор в отчаянии, – бегают по улице в такую погоду! Неужели я увижу еще новую революцию! Сохрани меня Бог!

Печально покачав головой, дон Рамон пришпорил свою лошадь, которая еле держалась на ногах; он спешил отыскать хоть какое-нибудь убежище, где ему можно было бы переменить одежду и отдохнуть несколько часов, что было для него необходимо.

ГЛАВА LXVIII

План кампании

Въезд дона Тадео в Вальдивию был решительно триумфальный. Несмотря на сильный дождь, его встретил весь народ с факелами, пламя которых, колеблемое ветром, бросало синеватый блеск, смешивающийся с сиянием молний. Радостные крики жителей и барабанный бой смешивались с громом и свистом бури.

Этот народ представлял великолепное зрелище; несмотря на то, что буря с каждой минутой делалась все неистовее, вальдивийцы оставили свои жилища в половине ночи и прибежали по грязи приветствовать криком надежды человека, пользовавшегося их доверием.

В первом ряду находились Мрачные сердца, спокойные, решительные, сжимавшие в руках оружие, которое уже одержало

победу.

Дон Тадео был растроган таким неопровержимым доказательством народной любви. Он понял, что как бы ни были велики частные интересы, они все-таки слишком ничтожны в сравнении с интересами целого народа; что прекрасно ими жертвовать, и что тот, кто умеет мужественно умереть для спасения своих сограждан, выполняет святое и благородное призвание!

Он тотчас решился победить сначала общего врага и оправдать надежду, которую все так простодушно возлагали на него, и потом уже – когда гидра междоусобной войны будет уничтожена – подумать о своей дочери, которая, впрочем, не была оставлена без защитников, потому что два благородных сердца решились спасти ее.

Он глубоко вздохнул и провел рукою по лбу, как бы желая прогнать мысль о своей дочери, беспрестанно преследовавшую его. Этот знак слабости был последним. Он гордо поднял голову и с улыбкой поклонился веселым группам, которые толпились на пути его, рукоплескали ему и кричали:

– Да здравствует Чили!

С этой многолюдной свитой дон Тадео приехал к дворцу. Сойдя с лошади, он поднялся на лестницу и на последней ее ступени остановился, обернувшись к толпе.

Огромная площадь была вся усыпана народом. Из каждого окна выглядывали десятки любопытных; многие влезли даже на крыши, и вся эта толпа испускала оглушительные крики радости.

Дон Тадео понял, что народ ждал от него нескольких слов. Он сделал жест, и в толпе немедленно водворилось глубокое безмолвие.

– Любезные сограждане! – сказал Король Мрака громким ясным и звучным голосом, который был слышен всем. – Сердце мое растрогано более, нежели я сумею выразить, необыкновенным знаком сочувствия, которое вы захотели оказать мне. Я не обману доверия, которое вы возлагаете на меня в первых рядах тех, которые сражаются за вас. Соединимся же все для спасения Чили, и тиран не успеет победить нас!

Эта пылкая речь была сопровождаема аплодисментами и криками:

«Да здравствует Чили!»

Дон Тадео вошел во дворец. Там собрались начальники войск, Мрачные Сердца и алькады. Все они встали, когда вошел дон Тадео, и поклонились ему.

С тех пор, как Король Мрака увидел и понял народный энтузиазм, возбужденный его появлением, он как будто преобразился. Дух его восторжествовал над слабым телом: он не чувствовал уже никакого утомления, мысли его были так ясны, как будто час тому назад он не испытал ужасного припадка. Он вошел в круг, составленный присутствующими, и движением руки пригласил их садиться.

– Кабальеро! – сказал он. – Я рад, что вы собрались во дворце. Минуты драгоценны. Я имею доказательства, что Бустаменте заключил договор с Антинагюэлем, великим токи ароканов, чтобы легче достигнуть власти. Освобожденный ароканами, он укрылся между ними. Скоро мы его увидим во главе этих свирепых воинов; они нападут на наши границы и станут опустошать наши богатые провинции. Повторяю вам, минуты драгоценны! Одна смелость может спасти нас. Но для того, чтобы я отважился на что-либо, так как вы сделали меня вашим вождем, мне необходимо законное полномочие, дарованное сенатом. Без этого полномочия я буду мятежником и сам зажгу ту междоусобную войну, которую хочу остановить и против которой хочу сражаться во главе всех добрых граждан.