Вождь окасов
Шрифт:
– Отец мой был печален в ту ночь, когда расстался с нами; сердце его разрывалось, он ужасно страдал.
– О! Да! – прошептал Король Мрака.
– Перед отправлением дон Валентин, с волосами золотистыми, как зрелые колосья, почувствовал, что его сердце растрогалось при мысли о беспокойстве, которое вы, без сомнения, чувствовали; тогда он велел написать это письмо своему брату с глазами горлицы, а я взялся доставить его вам.
Говоря эти слова, Жоан вынул письмо, старательно спрятанное под перевязью
– Благодарю, – сказал он, спрятав драгоценную бумагу на груди и ласково протянув руку воину, – благодарю, брат, вы человек с сердцем, ваша преданность возвратила мне все мое мужество; вы останетесь со мною и, когда настанет минута, проводите меня к моей дочери.
– Я это сделаю, отец мой может положиться на меня, – благородно отвечал индеец.
– Я вполне полагаюсь на вас, Жоан; не сегодня оценил я ваш благородный и прекрасный характер; останьтесь здесь, мы поговорим о наших друзьях; разговаривая о них, мы постараемся забыть горесть отсутствия.
– Я предан моему отцу как лошадь воину, – почтительно отвечал Жоан и, поклонившись дону Тадео, хотел уйти.
– Постойте на минуту, – сказал тот, хлопнув в ладоши.
Вошел слуга.
– Приказываю всем, – сказал дон Тадео повелительным тоном, – иметь величайшее внимание к этому воину, он друг мой, он свободен делать что хочет; не отказывайте ему ни в чем, чего бы он ни спросил... Теперь ступайте, друг мой, – прибавил он, обращаясь к Жоану.
Индейский воин вышел со слугой.
– Избранная натура! – сказал сам себе дон Тадео, задумавшись.
– О, да, – отвечал дон Рамон лицемерным голосом, – это очень достойный человек для дикаря!
Король Мрака опомнился при звуках этого голоса, который вывел его из задумчивости. Взгляд его упал на сенатора, о котором он забыл и который глядел на него с умилением.
– Ах! – сказал он. – Я было забыл о вас, дон Рамон.
Тот прикусил себе язык и раскаялся, но слишком поздно, в своем неуместном восклицании.
– Вы мне говорили, – продолжал дон Тадео, – что дорого заплатили бы за возможность быть на вашей ферме?
Сенатор утвердительно кивнул головой; он боялся скомпрометировать себя, выразив яснее свою мысль.
– Я намерен, – продолжал дон Тадео, – возвратить вам счастие, к которому вы стремились и которого отчаиваетесь достигнуть. Вы сейчас поедете в Кончепчьйон.
– Я?
– Да, вы. Приехав в Кончепчьйон, вы отдадите эту бумагу генералу Фуэнтесу, который командует войсками этой провинции; исполнив это поручение, вы будете свободны и можете отправиться куда хотите; только обратите внимание, что за вами будут следить и что если я не получу ответа от генерала Фуэнтеса, я легко вас найду и тогда потребую от вас серьезного
Во время этого разговора сенатор показывал знаки величайшего волнения: он краснел, бледнел, вертелся во все стороны, не зная, какой принять ему вид.
– Э, прости Господи, – сказал дон Тадео, – можно подумать, что вы неохотно принимаете возлагаемое на вас поручение?
– Извините, ваше превосходительство, извините, – пролепетал сенатор, – но поручения весьма плохо мне удаются и, право, я думаю, что вы лучше сделаете, если возложите его на другого.
– Вы думаете?..
– Я в этом убежден. Видите ли, ваше превосходительство, я так несчастлив.
– Очень жаль.
– Не правда ли, ваше превосходительство?
– Да, тем более, что никому кроме вас не будет дано это поручение.
– Однако...
– Молчите! – сказал дон Тадео сухим тоном, вставая и подавая ему бумагу. – Устраивайте свои дела как хотите, но вы должны ехать через полчаса или быть расстрелянным через три четверти часа... выбирайте.
– Я уже выбрал.
– Что же.
– Я еду.
– Счастливый путь!
– Но если ароканы нападут на меня и отнимут эту бумагу?
– Вы будете расстреляны, – холодно сказал дон Тадео.
Сенатор подпрыгнул от испуга.
– В таком случае я погиб! – вскричал он с ужасом. – Я никогда не выпутаюсь из такой беды!
– Это ваше дело.
– Но...
– Я должен предупредить вас, – сказал ему Король Мрака, – что вам осталось только двадцать минут, чтобы приготовиться к отъезду.
Сенатор поспешно схватил письмо и, не отвечая, бросился как сумасшедший из залы, натыкаясь на мебель. Дон Тадео не мог удержаться от улыбки при виде испуга дона Рамона и сказал сам себе:
– Бедняжка! Он и не подозревает, что я желаю именно того, чтобы у него отняли эту бумагу.
Вошел дон Грегорио.
– Все готово, – сказал он.
– Хорошо! Пусть войска разделятся на два корпуса за городом. Где Жоан?
– Я здесь, – отвечал индеец, подходя.
– Брат мой может ли дойти до Кончепчьйона, не попав в руки лазутчиков и не будучи остановлен?
– Непременно.
– Я хочу дать моему брату поручение, в котором дело идет о жизни и смерти.
– Я его исполню или умру.
– У брата моего хорошая лошадь?
– У меня нет никакой – ни плохой, ни хорошей.
– Брату моему дадут лошадь быструю как стрела.
– Хорошо! Что я должен делать?
– Жоан отдаст эту бумагу испанскому генералу Фуэнтесу, командующему войсками в провинции Кончепчьйон.
– Я отдам.
Дон Тадео вынул из-за пазухи кинжал странной формы, бронзовый эфес которого служил печатью.
– Пусть брат мой возьмет этот кинжал; увидев его, генерал узнает, что Жоан приехал от меня.