Вождение за нос
Шрифт:
— Вполне. Спасибо. Есть еще какая-нибудь информация?
— Вроде бы все. Если еще что-то вспомню, то позвоню. Только у меня к вам просьба: не выдавайте меня, пожалуйста. Я готов помогать… Вы же обещали мне…
— Помню, помню, за это можешь не переживать. Кстати, откуда у тебя мой телефон?
— А вы визитку Гробовской оставляли. Я ей звонил.
— Понятно.
Я продиктовала парнишке еще и номер сотового, на всякий случай. И кроме того, попросила ничего не рассказывать Ожерельеву, как будто я вообще никогда не встречалась ни с Груздевым, ни с Гробовской.
Только я положила трубку, как аппарат
Это был Архипов. Разумеется, его интересовал ход дела. Посвящать своих клиентов в мельчайшие подробности расследования у меня привычки нет. Да и вообще это не имеет смысла, особенно тогда, когда помочь они ничем не могут.
Я только попросила Архипова дать мне телефон Стрелецкого, если он в городе, или какого-нибудь другого эксперта в области антиквариата, на чье мнение можно положиться.
— Да, Артем в городе и пробудет здесь до конца следующей недели. А как вы думаете, Мару реально вернуть? Может быть, наши поиски — пустая трата времени?
— Если бы это была пустая трата времени, я не стала бы заниматься вашим делом. Или вы сомневаетесь в моих способностях найти статуэтку?
По правде говоря, такая постановка вопроса была для меня крайне неприятна: если человек нанимает частного детектива, то должен ему доверять. А если по каким-то причинам нанятый детектив не подходит, то ему об этом принято сообщать в кратчайшие сроки.
В своих действиях я не видела ничего, что могло бы вызвать неудовольствие Валерия. На месте я не сижу, в известность о происходящем ставлю по мере продвижения расследования. Нет, круг антикваров в последнее время вызывал у меня только неприятные эмоции. Создавалось ощущение, что к этим людям приставала вся та негативная энергия, которая накапливалась за столетия на приобретенных ими вещах. Въедливый старушечий запах портит терпкий аромат дорогих парфюмов, а тление деревянной мебели и старых занавесей, наверное тоже оставляет свой след.
— Возможно, я погорячился. Но я ни в коем случае не имею в виду вашу некомпетентность. Напротив, методы работы, используемые вами, мне нравятся. Просто боязнь, что все напрасно…
— Не напрасно. Я гарантирую вам, что статуэтка будет у вас к началу следующей недели или — самое позднее — к концу. А теперь извините меня, пожалуйста, дела… Как только я выясню что-то новое, непременно вам сообщу. До свидания.
Положив трубку, я пошла налить себе еще кофе. Меня волновало данное обещание, и теперь я терзалась мыслями, не было ли мое заявление слишком опрометчивым. Если кому-то даешь обещание, их просто необходимо выполнить. Людей не волнует, почему что-то не получилось. Они проявляют гораздо больший интерес, чтобы узнать, что ты делаешь для того, чтобы выполнить обещанное. Сегодня уже четверг, почти пять часов вечера. Следовательно, у меня остается три дня этой недели плюс целая следующая, если с Ожерельевым что-то будет не так.
Думать о плохом не хотелось. Мысли имеют не очень хорошее свойство воплощаться в реальность, поэтому не стоит держать в голове того, чего хочешь избежать. Отрезая кусок сыра, я услышала, как в комнате заработал магнитофон, подключенный к усилителю звука от «жучка». Эта сложная, состоящая из множества проводов конструкция отвечала у меня за чип, вмонтированный в телефонный аппарат Ожерельева, стоящий в кабинете.
Я вдруг подумала, что не стоило жалеть
Оставив сыр на кухне, я метнулась в комнату и замерла у аппаратуры. Прибавив громкость до максимума, я мучительно ждала, нажав кнопку записи. Все-таки техника — лучший помощник, который только может быть у частного детектива, хотя и она иногда склонна к подлостям в виде поломок в самое неподходящее время.
Из динамика раздался длинный сигнал такой силы, что я невольно отпрянула. Словно уходящий паровоз, набирая скорость, гудел мне в самое ухо. Пожалуй, так разговор Ожерельева услышат не только мои соседи, но и кое-кто в доме напротив. С хорошей японской аппаратурой невозможно добиться полной конфиденциальности, особенно если неправильно отстраиваешь ее.
Снизив децибелы, я смогла спокойно приступить к прослушиванию разговора Леопольда Вольдемаровича. Судя по щелчкам, которые раздавались у него в трубке, звонил он за границу.
Я схватилась за свой аппарат, чтобы связаться со справочной службой и узнать, по какому коду звонит абонент номер 27-50-57. На сам разговор можно было не отвлекаться, все равно он пишется на пленку, которую я прослушаю еще не один и не два раза.
Приятный женский голос справочной попросил меня подождать и меньше чем через минуту выдал мне код «30». Сразу после этого в трубке послышались короткие гудки.
Мой мозг вовсе не компьютер, следовательно, коды всех городов я не могу запомнить при всем своем желании. Я полезла в записную книжку, где специально существовала страница, содержащая коды столиц и крупных городов практически всех стран мира. Почти на самом верху я обнаружила то, что искала. «30» — был код Берлина. Совершенно неудивительно — Груздев рассказывал, что Леопольд Вольдемарович в основном проворачивает свои дела с иностранцами, игнорируя богатеев российского и «эсэнгэшного» розлива.
И тут я услышала разговор Ожерельева и расстроилась. Правда, только на миг. Но тем не менее очередной поворот этого запутанного дела вывел меня из состояния равновесия. Напряжение, обрушившееся на меня в начале недели, продолжало нарастать, и я не имела представления о том, когда же это все закончится.
Я буквально сползла с кресла на пол, вслушиваясь в звуки малопонятной речи — Ожерельев и его собеседник говорили по-немецки. Разумеется, все дословно разобрать я не могла, а как раз это сейчас требовалось. Следовательно, мне нужен помощник.
Проверив, как идет запись, — так, на всякий случай, мало ли какие выкрутасы может позволить себе техника или напряжение в сети, — я набрала номер Ленки-француженки. Я опасалась, что не застану ее дома. Такие чересчур ответственные из школы — а она работала именно там — рано не уходят. Всегда находятся факультативы, отстающие ученики, болеющие коллеги, которых необходимо подменить.
— Алло! — пробурчала подруга сдавленным голосом.
— Ленка, привет! Что с тобой случилось?
Ответ получился у нее весьма путаный, потому как сопутствующие чихи и кашли отвлекали меня от ее повествования. Зато эти спецэффекты живописали Ленкину простуду гораздо красочнее, чем она сама. Пообещав прислать ей всяческих вкусностей, способствующих излечению, я перешла к делу: