Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне
Шрифт:
Он накинул свою куртку на плечи Рут. Она ощутила сохранявшееся еще в ней тепло и вдруг странным образом почувствовала себя в укрытии.
Ветер затих. Лес, казалось, на мгновение перевел дух, потом вспыхнула беззвучная белая молния, раздался близкий гром, и вдруг дождь обрушился с такой силой, словно молния вспорола небо.
– Бежим быстрее! – закричал Керн.
Они бросились к спрятанной под спущенным тентом карусели, неясно маячившей в темноте ночи, как молчаливая разбойничья башня. Керн приподнял парусину, они оба забрались под нее и остановились, тяжело дыша, вдруг ощутив себя
Керн схватил Рут за руку и потащил за собой. Их глаза скоро привыкли к темноте. Вокруг них, словно привидения, вставали на дыбы кони; замирали в вечном, призрачном беге олени; лебеди простирали крылья, полные таинственных сумерек, и спокойно стояли, темнея во тьме, мощные спины слонов.
– Иди сюда! – Керн усадил Рут в одну из гондол. Он собрал в колясках и каретах несколько бархатных подушек и разложил их внутри. Потом стащил с одного из слонов шитую золотом попону.
– Так, теперь у тебя одеяло как у принцессы.
Снаружи слышались длинные раскаты грома. Молнии бросали бледный, матовый отсвет в теплую темноту шатра – и тогда каждый раз выныривали пестрые рога и сбруя животных, которые мирно шествовали по вечному кругу одно за другим, как ласковое, далекое видение зачарованного рая. Керн увидел бледное лицо Рут с темными глазами и, укрывая ее, ощутил под рукой ее грудь, снова неведомую и странно притягательную, как в ту первую ночь в отеле «Бристоль» в Праге.
Гроза быстро приближалась. Гром перекрывал стук дождя, барабанившего по натянутому тенту, с которого потоками низвергалась вода; от сильных ударов начинал дрожать пол, и вдруг, в раскатившемся эхом молчании последнего, особенно сильного сотрясения, карусель двинулась и начала медленно вращаться. Медленнее, чем днем, как бы нехотя и по чьему-то тайному принуждению… И музыка заиграла медленнее, чем днем, и как-то странно прерывалась паузами. Карусель прошла только полкруга, словно на мгновение пробудилась ото сна, потом снова остановилась, и музыка умолкла, как будто музыкальный механизм сломался от усталости, и только дождь еще шумел – дождь, древнейшая колыбельная мира.
Часть вторая
Площадь перед университетом была залита полуденным солнцем. Над крышами в ясном голубом воздухе кружилась стая беспокойных ласточек. Керн стоял на углу площади и ждал Рут.
Из больших дверей вышли первые студенты и начали спускаться по лестницам.
Керн вытянул шею, чтобы высмотреть коричневый берет Рут. Обычно она появлялась одной из первых. Но ее не было видно. Потом вдруг студенты перестали выходить. Напротив: некоторые из тех, кто вышел, вернулись обратно. Казалось, что-то произошло.
Внезапно, словно вышвырнутая взрывом, из двери выплеснулась буйная, сомкнутая в кучу толпа студентов. Это была драка. Теперь Керн расслышал возгласы: «Евреи – вон!», «Набейте морды пархатым!», «Гоните их в Палестину!».
Он быстро пересек площадь и встал у правого крыла здания. Ему нельзя было ввязываться в драку; но в то же время он хотел быть как можно ближе к ней, чтобы вытащить из нее Рут.
Человек тридцать студентов-евреев пытались вырваться из свалки. Тесно прижавшись друг к другу, они протискивались вниз по лестнице. Их окружала примерно сотня других, которые со всех сторон осыпали их ударами.
– Разогнать их! – орал высокий черноволосый студент, похожий на еврея больше, чем большинство преследуемых. – Хватайте их по одному!
Он встал во главе одного отряда, который с диким криком вклинился в группу евреев, стал вырывать из нее по одному человеку и бросать со ступеней другим; те немедленно начинали избивать сброшенного кулаками, связками книг и палками.
Керн тревожно искал глазами Рут. Ее нигде не было видно, и он надеялся, что она осталась в университете. Наверху на лестнице стояли еще только два профессора. Один – розоволицый, с раздвоенной седой бородой под Франца Иосифа, – улыбался, потирая руки; второй – худой и строгий – хладнокровно наблюдал за происходящей внизу свалкой.
С противоположной стороны площади быстро подошли трое полицейских. Тот, что шел впереди, остановился рядом с Керном.
– Стоп! – сказал он двоим другим. – Не вмешиваться!
Двое остановились.
– Евреи? – спросил один.
Первый кивнул. Тут он заметил Керна и пристально уставился на него. Керн сделал вид, что ничего не слышал. Он обстоятельно закурил сигарету и как бы ненароком прошел немного вперед. Полицейские, скрестив руки, с интересом наблюдали за избиением.
Из свалки вырвался маленький еврей. Некоторое время он стоял неподвижно, словно ослепнув. Потом увидел полицейских и бросился к ним.
– Пойдемте! – закричал он. – Скорей! Помогите! Они забьют их насмерть!
Полицейские рассматривали его как редкое насекомое. Никто из них не сказал ни слова. Какое-то мгновение маленький недоуменно глядел на них. Потом повернулся и, не сказав ни слова, пошел назад, к толпе. Не успел он сделать и десяти шагов, как от большой толпы отделилось двое студентов. Они набросились на него.
– Жид пархатый! – орал тот, что был впереди. – Жид взывает к правосудию? Сейчас ты его получишь!
Он размахнулся и ударил его по лицу, свалив с ног. Маленький попытался встать. Второй пинком в живот снова повалил его на землю. Потом они схватили его за ноги и потащили по булыжнику, как тачку. Маленький тщетно пытался уцепиться за камни. Его белое лицо, на котором застыла маска ужаса, было обращено к полицейским. Из черной дыры открытого рта лилась на подбородок кровь. Он не кричал.
У Керна стало сухо во рту. Ему хотелось броситься на полицейских. Но он видел, что они наблюдают за ним. Судорожно подавив приступ ярости, он перешел на другой угол площади.
Оба студента протащили мимо него свою жертву. Их зубы сверкали, они смеялись, на лицах не было и следа злобы – только искреннее, невинное удовольствие. Они просто сияли, словно занимались каким-то спортом, а не избивали в кровь человека.
Внезапно подоспела помощь. Высокий светловолосый студент, до сих пор стоявший безучастно, с отвращением скривил губы, когда мимо него протащили маленького. Он немного закатал рукава, сделал несколько медленных шагов и потом двумя короткими увесистыми ударами уложил мучителей маленького.