Возлюби ближнего своего
Шрифт:
– Но их там тоже не хотят…
Оппенгейм широко развел руками.
– Но какое это имеет отношение к Германии? Ведь это совершенно другой вопрос! Нужно быть объективным! Ненавижу, когда люди все пытаются свалить в одну кучу. О Германии можно сказать все, что захочешь, – вот этим и занимаются люди, которые живут вне Германии. И они кое-чего достигают. Уж с этим-то вы должны согласиться, Не так ли?
– Конечно…
«Двадцать франков, – подумал Керн. – На них можно прожить четыре
– Ну, а то, что какому-нибудь человеку или определенной группе людей приходится тяжело, – Оппенгейм тихонько засопел, – это объясняется жесткой политической необходимостью. Политике на высоком уровне чужда сентиментальность. И мы должны это принять как должное…
– Конечно…
– Понимаете, народу предоставляется работа, – продолжал Оппенгейм. – На высоту поднимается национальное достоинство. Разумеется, не обходится без перегибов, но так всегда бывает вначале. Вы только посмотрите, каким стал наш вермахт! Это нечто особенное! Внезапно мы снова превратились в полноценную нацию! Народ без большой и боеспособной армии – это ничто, абсолютное ничто.
– В этом я мало разбираюсь, – сказал Керн.
Оппенгейм искоса посмотрел на него.
– А вы должны разбираться! – сказал он и поднялся. – Именно потому, что вы живете за границей. – Он прихлопнул комара и тщательно его растер. – И нас снова начинают бояться. А страх – это все, поверьте мне! Только запугав людей, можно от них чего-нибудь добиться.
– Это я понимаю, – заметил Керн.
Оппенгейм выпил виноградный сок и сделал несколько шагов по саду. Внизу, словно голубая и упавшая с неба огромная вывеска, блестела вода озера.
– Ну, а как лично ваши дела? – спросил Оппенгейм изменившимся тоном. – Куда вы держите путь?
– В Париж.
– Почему именно в Париж?
– Не знаю… Ведь человеку нужна какая-нибудь цель. Кроме того, там, видимо, легче скрываться.
– А почему бы вам не остаться в Швейцарии?
– Господин коммерции советник… – У Керна вдруг перехватило дыхание. – Если бы я мог… Если бы вы помогли Остаться мне здесь… Ведь достаточно какой-либо рекомендации… Или какой-нибудь работы у вас. Достаточно будет вашего имени, чтобы…
– Нет, нет, лично я ничего сделать не могу, – поспешно перебил его Оппенгейм. – Совершенно ничего. И я этого не имел в виду. Я просто спросил. В политическом отношении я должен быть абсолютно нейтральным. Абсолютно. И не могу ни во что вмешиваться.
– Это же не имеет ничего общего с политикой…
– В наше время все связано с политикой. В Швейцарии я – гость. Нет, нет, на это вы не рассчитывайте… – Оппенгейм все больше и больше раздражался. – Ну, а о чем вы еще хотели спросить у меня?
– Я хотел спросить, может
– Что там у вас? Духи? Одеколон… Не нужно! – Оппенгейм отодвинул флакончики в сторону. – Мыло?.. Ну, это можно взять. Мыло всегда пригодится. Покажите-ка! Прекрасно, прекрасно! Оставьте кусок здесь… Минутку… – Он сунул руку в карман, помедлил мгновение, сунул две монеты обратно в карман и выложил на стол два франка. – Вот! Я думаю, это – хорошая цена, не так ли?
– Даже очень хорошая, господин советник! – ответил Керн. – Мыло стоит один франк.
– Ну, это не имеет значения! – великодушно ответил Оппенгейм. – Только никому не говорите об этом. И так все делают из мухи слона.
– Именно по этой причине, господин советник, я бы и хотел взять ровно столько, сколько оно стоит, – сказал Керн.
Оппенгейм немного удивленно посмотрел на него.
– Ну, дело ваше. Впрочем, это хороший принцип – не позволять делать себе подарки. Я тоже всегда придерживаюсь этого правила.
После обеда Керн продал еще два куска мыла, расческу и три пакетика английских булавок. В общей сложности он заработал на этом три франка. Не рассчитывая особенно на что-то, он забрел, наконец, в прачечную, принадлежавшую Саре Грюнберг.
Фрау Грюнберг, женщина в пенсне и с нерасчесанными волосами, внимательно его выслушала.
– Вы ведь не профессиональный торговец, не правда ли? – спросила она.
– Нет, не профессиональный, – ответил Керн. – И мне кажется, я не слишком-то изворотлив для торговца.
– Хотите получить работу? Я как раз составляю инвентарную опись. И дня на два-три у меня найдется работа, Семь франков в день и хорошее питание. Можете прийти завтра в восемь утра.
– С удовольствием, – обрадовался Керн. – Но только…
– Я понимаю… От меня никто ничего не узнает. Ну, а теперь дайте мне кусок мыла. Трех франков хватит?
– Даже слишком много…
– Совсем это немного… Это даже мало. И не теряйте мужества!
– На одном мужестве далеко не уедешь, – ответил Керн, взяв деньги. – Но к людям рано или поздно всегда приходит счастье. И это уже лучше.
– Может быть, вы мне поможете и сегодня? Мне надо прибрать все. Работы часика на два. По франку – за час. Это вы тоже назовете счастьем?
– Конечно! – ответил Керн. – Правда, со счастьем тоже многого не сделаешь.
– Вы чему-нибудь учитесь, когда находитесь в пути? – спросила фрау Грюнберг.
– В пути – нет. Только в промежутках, когда я не в пути. Вот тогда-то я и размышляю обо всем этом и пытаюсь научиться чему-нибудь… Иногда даже у коммерции советников.