Возлюби соседа своего
Шрифт:
— Женщины!… Рыбалка!.. Никогда не смешивай!.. Женщины! Рыбалка!.. Никогда не смешивай!
— Это же не конец света! — наконец проговорила Нелл, выведенная из терпения его риторикой. — Поймаешь эту рыбину в другой раз.
Он выразительно взглянул на нее и молча продолжал грести.
— Неужто ты глупее этой самой рыбы с мозгами мельче вишневой косточки? Что ты мучаешь себя всей этой нарочитой первобытностью?
Он причалил лодку, с холодной вежливостью помог ей выйти и молча пошел к коттеджу.
— Разве нельзя ловить рыбу
Он перешагнул порог и молча начал сбрасывать с себя одежду.
— И что плохого, я не понимаю, в отапливаемом коттедже на таком же вот озере, с камином, который не дымит, и нормальной ванной с горячей водой?
Мокрая одежда так и осталась лежать, сваленная в кучу на полу. Из-под нее побежали ручейки, делая еще более грязным усыпанный песком пол. Шеа натянул сухие штаны и рубашку, схватил свитер и направился к двери.
— Послушай, Шеа, — вдогонку говорила ему Нелл. — Я, конечно, могу умываться водой, которая отдает ржавчиной. Я даже могу дважды в день есть рыбу и картошку. Но моя душа не принимает этой нарочитости, этой дурацкой буколической простоты. Ты, очевидно, исповедуешь какую-то рыбью религию. Стараешься снискать любовь какого-то рыбьего бога, прозябая здесь в грязи и по два дня не бреясь? Ты полагаешь, твой рыбий бог откажет в милостях, если ты будешь по утрам мыться в горячем душе и спать по ночам в теплой удобной постели?
Прислонившись к притолоке, Шеа с убийственным снисхождением слушал ее излияния.
— Ты окончила?
Нелл, выдохшись, кивнула.
— Я вернусь после захода солнца. — Он ушел.
Нелл поставила на огонь чайник. Пока она закипал, она соскабливала противомоскитную мазь. Теперь она остыла, переоделась и уже сожалела о сказанном.
Если это так важно для него, думала она, эта мальчишеская игра в бойскаута, тогда пусть играет в нее один. Она даже была уверена, что он предпочтет одиночество здесь, в лесу, уик-энду с нею, Марго и Рули. Ведь он даже не постарался сделать снисходительный вид по отношению к ним. Отчего же она должна восторгаться рыбной ловлей, если ей это неприятно? То, что они любят друг друга, отнюдь не означает, что они должны разделять друг с другом всё. Любовь — это не жизнь бок о бок, как у сиамских близнецов. Ему, возможно, даже будет приятно ее заявление, что она никогда больше не станет вмешиваться в его рыбьи дела. Да, пожалуй, это она ему и скажет, когда он вернется.
Тут она почувствовала, что голодна. В буфете обещанные запасы состояли опять же из консервов картофеля и бобов. Ломтик бекона, полбулки хлеба и пиво. Вот и все. Она вспомнила о машине. Можно съездить в город. Там должен быть ресторан, где предложат хоть что-нибудь кроме рыбы. Она захлопнула дверь холодильника, отыскала ключи от машины и представила себе мясо. Блюдо ароматного мяса и зеленый салат.
Включив мотор, она взглянула на небо. До заката оставалось часа два. Она остановится у Мортона и спросит направление до города.
Как только она остановила машину и выключила мотор, в дверях показался человек, отчаянно махавший руками.
— Я — Мортон, — поспешно представился он. — Ваша фамилия — Карлтон? Вы — подруга Шеа, правильно?
Нелл вышла из машины, ничего не понимая.
— Да, моя фамилия Карлтон. — Второй вопрос она обошла молчанием.
— Вас вызывают по телефону. — Он пошел обратно в дом, Нелл последовала за ним.
Где она и с кем, знала только Люси. Нелл не могла представить, зачем Люси понадобилось звонить так срочно. Мортон указал на телефон и вышел.
На другом конце провода послышалось всхлипывание.
— Нелл Карлтон слушает.
— Слава богу, я тебя поймала, — плача, Люси. — Ах, Нелл, я не представляю, что делать. Сначала я решила подождать до завтра… но потом… я подумала… ты одна там с этим типом, и я должна… должна тебе сказать.
— Люси! Сначала успокойся: ты в истерике. Теперь глубоко вдохни. Вот так. Постарайся изложить все по порядку и спокойно.
— Сегодня прямо ко мне на квартиру пришла Дульси.
— Дульси? С чего бы это?
— Она сказала, что уходит. О, Нелл! — Люси разразилась слезами.
— Люси, прекрати! Объясни толком. Почему она уходит? Ведь до гала целых три недели.
Люси высморкалась.
— Она сказала, что нарушает договор — с кем договор, не сказала — но она не может не признаться нам перед уходом, что она работает по зданию журнала и собирает о нас материал. Я так и не сказала ей, что мы все знали — честное слово, Нелл.
— Так почему же она уходит сейчас, перед гала-представлением?
— Так надо для печати. Они готовят этот материал за неделю, он выйдет в воскресенье накануне гала, восьмого сентября.
Нелл решилась на самое страшное;
— Она сказала тебе, на кого работает?
— Да. «Чикаго Джорнэл». — Голосок Люси был тоненьким и несчастным.
У Нелл перехватило дыхание. Она присела на стул, хватая ртом воздух, тупо глядя на коллекцию миниатюрных березовых каноэ, выстроившихся на камине. Она насчитала семь, и готова была запомнить каждую на всю оставшуюся жизнь: так они врезались в ее память.
— А сказала тебе Дульси, почему она нарушила условия договора и в во всем призналась?
— Она сказала, что действительно почувствовала себя частью Гэллэрда и признательна нам с тобой за чудесную рабочую атмосферу. Нелл, ты сказала, что поедешь с ним. Мне не надо было звонить?
— Нет, Люси, не волнуйся: чем раньше я узнаю правду, тем лучше для меня. Увидимся завтра.
Нелл, повесив трубку, еще долго сидела, пересчитывая каноэ. Она замерзла до лязга зубов. Сообщение Люси было точкой в этой истории. Но она надеялась — а в последнее время была уверена — что Шеа не замешан в этом. Она бы поспорила на свою собственную жизнь. И, похоже, она ее проспорила.