Возлюбленная колдуна

Дайер Дебра

— Вспомни то время, когда ты была ребенком, Лаура; вспомни, как ты играла в «верушки» со своими друзьями, когда ты смотрела на дерево и представляла, что это рыцарь в сверкающих доспехах. Это волшебство по-прежнему живет в тебе.

Лаура прижала ладонь к оконному стеклу, наблюдая, как тепло, исходящее от кожи, растапливает ледяные узоры.

— Я никогда не играла в «верушки».

— Никогда?

— Никогда. — Это была полуправда, но как ей объяснить Софи, что она играла в такие игры в своих снах, с мальчиком, который существовал только в ее воображении? — Маме всегда

был нужен покой, а не шумный ребенок, бегающий по всему дому.

— Но ты же наверняка ходила играть с другими маленькими девочками? Лаура покачала головой.

— Вы же знаете, какой болезненной была матушка.

«Веди себя тихо, твоя мать отдыхает», — она слышала эти слова едва ли не каждый день.

— Да. Я-то знаю, какой она была болезненной.

В голосе Софи проскользнула странная нотка, легкий намек на неприязнь, который потряс Лауру. Она обернулась к тете, но увидела на лице Софи одну лишь нежность и сочувствие.

— Мама боялась, что я подхвачу какую-нибудь заразу и принесу ее домой.

— Конечно. Значит, большую часть времени ты была совсем одна.

Лаура поморщилась, услышав в голосе Софи жалость. Ей не нужна ничья жалость!

— Мне нужно было почаще навещать тебя, мое милое дитя.

— Я читала и занималась. Уверяю вас, у меня было замечательное детство.

— Однако никогда не поздно научиться верить в волшебство.

Лаура провела пальцем по стеклу, стирая след своей ладони. Капли влаги стекали вниз, как слезы.

— Тетя Софи, вы неисправимо романтичны.

— Да, наверное. — Софи разразилась смехом, заглушившим потрескивание огня в камине. — Например, я верю, что каждому из нас может составить пару только один-единственный человек, вторая половина целого, разделенного судьбой еще до нашего рождения. И мы должны найти свою вторую половину и воссоединиться с ней.

Лаура обернулась и взглянула на тетю. Софи смотрела на племянницу с пониманием. Софи знала Лауру лучше, чем ее мать, но, правда, Элинор никогда и не пыталась понять до конца свою дочь.

— А что случится, если это не удастся? Софи улыбнулась, но за ее улыбкой скрывалась печаль. Ей исполнилось тридцать девять лет, и замужем она никогда не была.

— В таком случае, как говорила мне моя тетя Миллисент, мы должны идти дальше и не думать о том, что могло бы произойти, но не произошло.

— Вы когда-нибудь встречали его, этого единственного человека?

— О да! — Взгляд Софи на мгновение устремился к портрету над камином, затем снова застыл на раскрытой книге, которую она держала в руках. Это произошло за долю секунды, но перед Лаурой как будто раскрылась целая жизнь. — Но, увы, я была слишком молода, чтобы привлечь его внимание. А к тому времени, как я подросла, он женился.

Лаура посмотрела на портрет, висящий над камином. Картина была написана пятнадцать лет назад, когда ее отцу был тридцать один год. Он смотрел на нее прекрасными темно-карими глазами, и его густые каштановые волосы обрамляли красивое лицо, которое могло покорить сердца многих романтических девушек. Неужели ему удалось покорить сердце Софи?

Софи

оставила семью, когда ей было восемнадцать лет, и поселилась в Нью-Йорке у своей овдовевшей тетки Миллисент. Лаура всегда считала, что Софи переехала, чтобы составить компанию двоюродной бабушке Миллисент. Но сейчас ей неожиданно пришло в голову — может быть, существовала совсем другая причина, по которой Софи покинула Бостон?

— Вы по-прежнему любите его? — дыхание замерло в груди Лауры, пока она со страхом, но без любопытства, ждала ответа.

— Неважно.

— Вы уверены? Может быть, еще не все потеряно.

Софи изящным движением руки пресекла дальнейшие расспросы Лауры.

— Хватит обо мне. Меня гораздо больше беспокоит твое будущее.

— Зачем обо мне беспокоиться? — Лаура снова повернулась к окну, глядя, как порывы ветра гонят по снегу поземку.

— Твой отец из тех людей, которые с ног до головы облачены чувством ответственности, как раньше облачались в доспехи. Он до сих пор считает себя обязанным моему отцу, упокой Господи его душу, за то, что тот взял его к себе, когда он осиротел. Твой дед воспитал его, как родного сына, выдал за него замуж свою дочь и вручил бразды правления большой судоходной компанией. И теперь Дэниэл чувствует себя ответственным за все это, хотя я подозреваю, что отец имел собственные причины для такой доброты.

Софи на секунду замолчала. Лаура видела в стекле, что тетя смотрит на портрет над камином.

— Я знаю, как сильно Дэниэл хочет иметь наследника, который продолжил бы род Чандлеров, и надеюсь, тебя не заставляют выйти замуж за неподходящего человека.

— Отец не раз говорил, как ему хочется, чтобы я вышла замуж. Но я уверена, он не собирается заставлять меня делать что-либо против моей воли.

— Судя по моим наблюдениям, он проводит так мало времени в своем доме, что едва ли у него нашлась возможность разговаривать с тобой.

Это было правдой, отец был для Лауры почти что незнакомцем.

— Он слишком занят делами фирмы. Фирма эта принадлежала Лауре и, как надеялся отец, в один прекрасный день перейдет в руки ее мужа и детей.

— Боюсь, что бизнес заменил ему семейную жизнь.

В иные мгновения Лауре казалось, не стал ли кабинет для отца святилищем, где можно чувствовать свободу от жены, постепенно превращающейся в призрак, и от дочери, требовавшей внимания. А еще были мгновения, когда она думала, не надеется ли он спастись от тяжкого груза ответственности за фирму. Лаура знала, что спасение от «Чандлер Шиппинг» настанет для отца только тогда, когда она выйдет замуж и делами фирмы займется ее муж.

— Филипп Гарднер долго сидел с тобой в гостиной после обеда.

Лаура кивнула, понимая, что рано или поздно ей придется принять решение.

— Он просил выйти за него замуж.

— Ничего удивительного.

— Когда отец завтра вернется из Нью-Йорка, Филипп хочет попросить у него моей руки.

— Что ты ему ответила?

— Я сказала, что должна подумать.

— Хорошо. Это дает мне по крайней мере немного времени, чтобы попытаться отговорить тебя.

Лаура обернулась к тете.