Возлюбленная виконта
Шрифт:
— Немного, — ответил он, неторопливо входя в комнату. — Не допил. Одолел лишь пинту крепкого пива, но все еще держусь на ногах. — Глаза мужа были прикрыты, насторожены, что составляло странный контраст с беспечной походкой и развязанным шейным платком.
— Почему вы не пришли домой вовремя? — строго спросила Белла. — Посмотрите, который час! Ваш обед пропал даром, я забеспокоилась.
— Жена, вы начинаете проявлять строптивость? — Эллиотт подобрал шляпку и собрался водрузить ей на голову.
Белла ударила его по рукам, шляпа отлетела в сторону.
— Где
Эллиотт подобрал шляпу и с преувеличенной заботой вернул в коробку.
— В постоялом дворе.
— Там разве грязно? — спросила Белла, указывая на его сапоги.
— Нет. Насколько помнится, я шел вокруг пруда.
— Я волновалась, — повторила Белла, положив руку ему на плечо. Эллиотт взглянул на руку, и она убрала ее.
— Лакей должен был сказать вам, что я ушел в городок. Я что, теперь должен отчитываться перед женой о своих передвижениях? Как, по-вашему, чем я занимался? Развратом с местными девственницами?
Белле стало больно, словно он преследовал именно такую цель.
— Нет, — ответила она приветливо. — Я думала, вы напивались в местной таверне и, наверное, затеяли кулачный бой.
— Мне бы это пришлось по вкусу. К тому же я не пьян, ни с кем не дрался, да еще вернулся домой. Как вы провели это время?
— Я была в церкви, потом зашла в семейную часовню. Даниэль мне показал ее. Я расстроилась, потому что… — «Потому что поняла, что люблю вас». — Затем я вернулась домой и угостила Даниэля обедом. Он очень добр.
Белла подошла к звонку и дернула шнур.
— Наверное, вы тоже не откажетесь от обеда?
— Вы звонили, миледи? — В дверях появился Хенлоу. Он и виду не подал, что заметил разбросанные коробки, нижнее белье, хозяйку, стоявшую посреди комнаты руки в боки, и хозяина, перепачканного грязью.
— Благодарю, Хенлоу, — сказал Эллиотт. — Ее светлость передумала.
Дворецкий поклонился и вышел, не поведя бровью.
— Я не голоден.
— Что с вами? — Белла не испугалась мужа. Не совсем так. Она боялась за них. Перед ней не тот Эллиотт, с которым она познакомилась. Его глаза прикованы к ее талии, она сообразила, что бережно положила руку на округлившийся живот. — Не повышайте на меня голос, это может повредить ребенку.
— Очень сожалею. — В его голосе не появилось даже нотки сожаления. — Мне не следовало забывать, что все вращается вокруг этого проклятого ребенка.
— Эллиотт, как вы можете такое говорить? Наш ребенок…
— Сын Рейфа, — выпалил он и тут же осекся. Его лицо побледнело, глаза потемнели от волнения. Такого ей еще не доводилось видеть.
— Но вы ведь женились на мне, полагая, что родится мальчик. — Белла ничего не понимала. — Вы говорили, он станет наследником. — Она вспомнила тень на лице Эллиотта, когда тот шутливо говорил, будто она надеется родить мальчика. Ведь тогда им вместе будет так весело. — Эллиотт, вам обидно? Это ведь невинный ребенок. Если вы сердитесь, сердитесь на меня, а не на ребенка.
— Я не сержусь ни на ребенка, ни на вас, — бросил Эллиотт через плечо, оттолкнув ногой нижнее белье, встал
— На себя? — Белла смотрела на его плечи, те напряглись, будто он ожидал, что жена запустит в него чем-нибудь. — Вы злитесь, что у вас нет собственного сына? Но вы говорили…
— Я знаю, что говорил. Знаю, что мне следует думать. Знаю, как должен себя чувствовать справедливый и честный человек. — Эллиотт не обернулся. — Значит, после сказанного я стал несправедливым и нечестным? Разве не так?
— Ах, Эллиотт, ничего подобного. — Белла никак не могла найти подходящих слов. «Что я ему сделала?» — Вы человек, стоило догадаться об этом и все обдумать.
— Не вините себя, — сказал Эллиотт бесстрастным голосом. — Я не хочу, чтобы ваша вина обременяла мою совесть, благодарю покорно.
Белла смотрела на него. У него был неопрятный вид, от него пахло пивом. Он запачкал китайский ковер, а она так любила его. Теперь же он без обиняков сказал ей, что она натворила, воображая себя влюбленной в Рейфа. Женщина, на которой он женился, принесла не только неудобства, расходы и отсутствие выбора. Он чувствовал вину, боль. Это означало, что ее ребенок не узнает отцовской любви.
Глава 18
— Эллиотт, даже не знаю, что сказать. Смогу ли я когда-либо поправить положение?
Эллиотт обернулся и улыбнулся. В целом вполне сносная улыбка, вдруг напомнившая Белле, почему она любит его и почему ей так обидно.
— Арабелла, вы тут ничего не сможете поделать. Мне просто надо будет свыкнуться с таким положением.
«И мне тоже. А ребенок непременно узнает, в чем дело, поймет, что в его жизни чего-то не хватает. Мы вдвоем будем ждать от него любви».
— Эллиотт, вы можете мне кое-что пообещать?
— Постараюсь, — ответил он, настороженно глядя на нее. — Я не стану обещать то, чего не смогу выполнить.
— Отныне будьте честны со мной. Говорите, что чувствуете, в чем нуждаетесь.
Он смотрел на нее две долгих секунды, затем покачал головой:
— Нет, извините, моя любовь, не могу. Я обещаю лишь попробовать, но не более того.
— Тогда придется мириться с этим, — ответила Белла. «Моя любовь. Это всего лишь ласковые слова. Какая же я дура, что поверила, будто однажды ты станешь называть меня своей любовью и любить меня всем сердцем». Вдруг в его глазах что-то мелькнуло, но тут же угасло. — Что вы хотели сказать?
Эллиотт покачал головой:
— У меня возникла мысль, которая пришлась бы вам не по вкусу.
— Все равно скажите. — Белла подошла к нему и взяла за руки. — Прошу вас.
— Я хочу заняться любовью. Только не спрашивайте почему. Я знаю, что вы не…
— Да, — ответила Белла, стараясь понять его. Надо доказать, что она принадлежит ему, а не другому мужчине. — Вы мой муж и… Эллиотт! — Прежде чем Белла успела сказать еще что-нибудь, он подхватил ее на руки и преодолел половину лестницы. — Опустите меня. Нас увидят слуги… Вы пьяны!