Возмездие
Шрифт:
— Отсюда придется идти пешком, бригаденфюрер, — сказал Занге, выходя из машины и придерживая дверцу в ожидании, пока выйдет Вольф.
Занге, в теплых сапогах и коротком белом бушлате десантника с откинутым капюшоном, шел по снежной тропинке быстро и уверенно. Вольф едва поспевал за ним.
Вокруг был безмолвный, угрюмый лес.
Неожиданно от ствола могучей сосны отделилась фигура в длинной шубе,
— Мороз, — спокойно ответил по-русски Занге.
— Медведь, проходи. — И фигура исчезла, будто ее и не было.
Занге двинулся дальше, чуть улыбаясь, довольный произведенным эффектом.
Так же неожиданно открылся замаскированный вход в землянку. Занге пропустил вперед бригаденфюрера Вольфа.
Землянка была обжитой и даже уютной: обшитая тесом, чистая, освещенная аккумуляторной лампочкой, с коробкой полевого телефона на дощатом столе и раскаленной железной печкой.
— Можно снять шинель, здесь тепло, — сказал Занге.
— Смотри как обжился! — Вольф, раздевшись, сел на лавку поближе к печке. Огляделся. — Не хватает фотографий девочек из журналов…
— Завтра и с этим придется расстаться.
— Да, надо спешить. До начала контрнаступления с подпольем и Млынским должно быть покончено. Алерт прибыл?
Занге кивнул:
— Это наш самый лучший агент… У нас все готово, бригаденфюрер.
— Машины заказаны?
— Вольф, даже ты не понимаешь всей специфики нашей работы, чего же требовать от других? Мы выступаем ночью, в пешем строю, звериными тропами… Если нас случайно увидит даже ребенок, он должен быть немедленно без жалости уничтожен!
— А боеприпасы и продовольствие на чем повезете?
— Все, что нам пока нужно, унесем на руках. Остальным мы должны обеспечить себя за счет противника. — Занге улыбнулся.
— Да поможет вам бог! — сказал Вольф.
— Скажешь несколько слов на дорогу?
Вольф кивнул. Занге покрутил рукоятку телефона и в трубку сказал по-русски;
— Кляйн? Постройте людей.
В бывшем мучном амбаре, холодном и темном, заперто было около ста молодых людей. Хотя и без того было тесно, люди жались друг к другу, стараясь
Свет едва проникал сквозь узкие щели.
Алеша сидел у самой двери. Рядом— девушки лет но семнадцати. Одна из них тихо плакала.
С улицы женский голос позвал:
— Машенька!
Несколько девушек кинулись к двери.
— Мама!.. Мамочка!.. Мама!..
Грубый голос за дверью амбара приказал:
— А ну! Геть отсюдова!
— Дочка там у меня, — всхлипывал женский голос. — Ничего не взяла с собой… Только вот кожушок передать…
— Убирайся, тебе говорят! Ну! Ведьма старая…
Алеше было видно в щель, как полицай прикладом отгонял от амбара женщину.
— Мама! — крикнула девушка, что стояла на коленях рядом с Алешей и тоже смотрела в щель — Уходите! Не просите их ни о чем! Не унижайтесь, мама! Я здорова! Не пропаду!..
— Маша!
Снова окрик:
— Молчать!
Неожиданно грохнул выстрел… В амбаре ахнули и затихли. А выстрелы застучали вдруг один за другим, как град по железной крыше.
Алеша видел в щель, как побежала от амбара женщина, как взмахнул руками и упал полицай. Промчалась куда-то лошадь с пустыми санями. Мелькнуло несколько полицаев, пытавшихся отстреливаться на бегу. Потом увидел полушубки и шапки с красными лентами.
Еще минута — и по двери амбара застучали приклады, лязгнул отбитый засов. Дверь широко распахнулась, и двое румяных, разгоряченных боем парней с автоматами и красными бантами на полушубках, улыбаясь, крикнули:
— Выходи, ребята, приехали!
— Разбегайся, да больше не попадайся!
Толпа хлынула из амбара.
Парней, освободивших их, девушки окружили, гомон стоял такой, что ни единого слова нельзя было разобрать.
Алеша выбрался из толпы и почти сразу же наткнулся на труп полицая, лежавшего навзничь, раскинув руки. Это был тот самый здоровенный бугай, что недавно задержал его на дороге. Алеша нагнулся поднять карабин, но чья-то нога наступила на карабин чуть раньше. Высокий человек в кожаной куртке строго сказал Алеше:
— Мальчик, рано с оружием баловать. Марш домой!
Алеша не стал с ним спорить, пошел по улице, где лежали убитые полицаи и двое партизан в полушубках с красными бантами.