Возьми мое сердце
Шрифт:
— Если это не так, — Сэм пожал плечами, — я не понимаю, почему ты молчал все эти годы.
— А если у меня были на то основания, — спросил Морли, делая еще один глоток бренди, — причем достаточно веские?
— Тогда я отказываюсь понимать тебя, приятель. Вскочив на ноги, Морли начал нервно ходить по комнате.
— Мне надо кое-что сказать тебе, — произнес он, останавливаясь и глядя Сэму в глаза. — Это, наверное, тебя удивит… более того, я уверен, что ты будешь считать меня подлецом. Но поверь, Сэм, я не думал, что все произойдет именно так. Хотел рассказать тебе обо всем…
Морли
— Что с тобой? Успокойся, я никогда не стану думать о тебе плохо.
— После того, что я сейчас скажу, ты изменишь свое мнение. — Морли горько усмехнулся. — Единственное мое оправдание в том, что я всегда хотел поговорить с тобой и лишь ждал удобного случая. Сейчас, правда, я понимаю, что «удобного случая» можно было ждать до бесконечности, а своей проклятой медлительностью я лишь усугубил и без того трудное положение.
— Да в чем же дело, Морли? — встревоженно спросил Сэм. — Почему ты так нервничаешь?
Прежде чем Морли успел ответить, в дверь постучали. Сэм, по лицу которого было видно, что ему не терпится услышать Морли, пошел открывать.
— Кто там? — раздраженно спросил он и распахнул дверь.
Перед Сэмом стоял молодой человек из семьи Синклеров, родственников Уокеров.
— Извините, что побеспокоил вас, сэр, — с тревогой в голосе сказал он, — но Джефферс Уокер, похоже, сейчас вызовет на дуэль моего брата Натана. Я пытался образумить его, но он никого не слушает, размахивает шпагой и грозится убить любого, кто ему помешает. — Он перевел дух. — Они оба здорово выпили. Натан, правда, еще что-то соображает. Он, кстати, и попросил меня сходить к вам. Вы не поговорите с Джефферсом, сэр? — Молодой человек бросил на Сэма умоляющий взгляд. — Вас он послушает, я уверен.
— Надеюсь, — ответил Сэм. — Пойдем, Морли, мне наверняка понадобится твоя помощь. — Он обернулся к другу: — А к твоему разговору мы еще вернемся. Сейчас самое важное — не допустить, чтобы пролилась кровь.
Поняв, что поговорить с Сэмом сейчас не удастся, Морли понуро последовал за ним. Хорошо, хоть разговор удалось начать. Теперь он уже не станет молчать и расскажет все Сэму при первом удобном случае. Впрочем, то же самое он говорил себе долгие годы.
Последовав за молодым человеком, Сэм и Морли вернулись назад лишь через час. Как выяснилось, захмелевший Натан заявил Джефферсу, что у его сестры Люси замечательный римский нос, как у лошади. Джефферс едва держался на ногах, но был полон решимости драться, и Сэму пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить его идти спать.
— Господи, как хорошо, что те дни, когда я был несдержанным и тщеславным, уже давно прошли, — устало сказал Сэм, когда они с Морли поднимались по лестнице. — Свадьба удалась на славу, но, скажу честно, буду очень рад, когда гости разъедутся. — Он улыбнулся. — Весь дом забит, и, признаюсь, я очень жду, когда он опустеет снова.
Они поднялись на второй этаж.
— Надеюсь, ты понимаешь, — произнес Сэм, глядя на Морли, — говоря о том, как мне хочется, чтобы гости поскорее разъехались, я не имел в виду тебя и Пруденс. Мы всегда рады видеть вас. — Он вздохнул. — Только вот встречаемся в последнее время все реже…
— Пруденс сказала, что она собирается навестить Летти, когда все уедут.
Сэм обрадовано кивнул:
— Вот и прекрасно. Почти все гости уедут завтра, и, даже если кто-нибудь останется здесь еще на пару дней, думаю, в среду мы уже будем одни. Джефферса и Натана, конечно, я отправлю домой завтра утром. Несколько часов в седле станут им хорошим уроком на будущее. — Внезапно зевнув, он еле успел прикрыть рот рукой. — А сейчас, дружище, извини, пора спать.
Морли кивнул, в душе радуясь тому, что разговор не состоялся.
— И все-таки, Сэм, — с усилием произнес он, — мне надо поговорить с тобой о Чансе. Это важный разговор.
— Хорошо, — ответил Сэм, вновь подавляя зевоту. — Мы обязательно поговорим. А сейчас, если ты не против, я все-таки пойду спать. Иначе просто засну здесь.
Пожелав друг другу спокойной ночи, они расстались. Направляясь в комнату, отведенную ему и Пруденс, Морли подумал, что в следующий раз он уже не дрогнет и ничто не помешает ему во всем признаться Сэму, пусть даже разразится скандал.
Лежа рядом с Фэнси и упиваясь ее близостью, Чанс не предполагал, что Морли собирался наконец раскрыть Сэму тайну его появления на свет. Лаская Фэнси, Чанс стремился не потерять ни минуты времени, в течение которого действовало заключенное ими накануне перемирие. Близился рассвет, а утром Фэнси вновь станет холодной и отчужденной. Впрочем, подумал Чанс, холодность исчезнет ночью…
Для Фэнси ночь пролетела как одно мгновение — волшебная, необыкновенная ночь… Хотя Фэнси побывала замужем, она даже не догадывалась, какое удовольствие может принести женщине близость с мужчиной. Каждое прикосновение, каждый поцелуй Чанса вызывали у нее ответные чувства, столь бурные, что она, казалось, умрет от блаженства. Когда Чанс наконец выпустил ее из своих объятий, уже забрезжил рассвет. Чувствуя легкую, приятную боль во всем теле, Фэнси улыбнулась и закрыла глаза.
Начало нового дня означало и появление новых проблем, и Фэнси, погружаясь в сон, забеспокоилась. Что заставило ее забыть об испытанном наслаждении и перестать думать о муже, которым она неожиданно для себя стала восхищаться? Что отвлекло от мыслей о следующей ночи, которую она уже сейчас с нетерпением предвкушала?
Взглянув на мирно спавшую Фэнси, Чанс удовлетворенно и немного глупо улыбнулся. О лучшей жене и любовнице он не мог и мечтать. Он уже не вспоминал, какими средствами заставил ее пойти под венец. Самое главное — он достиг своей цели. Фэнси теперь принадлежит ему.
Убрав с лица Фэнси прядь волос, Чанс залюбовался женой. Как она прекрасна! Длинные ресницы Фэнси трепетали на нежных розовых щеках, чуть приоткрытые губы еще хранили следы поцелуев. Что-то внезапно кольнуло Чанса в самое сердце. Эта ночь была самым счастливым временем в его жизни! Его счастье, будущее, вся жизнь принадлежали маленькой стройной женщине, лежавшей рядом с ним и страстно отвечавшей на его ласки. С Дженни Чанс не испытывал такого наслаждения, не желал продлить удовольствие. И это встревожило его. Очень.