Возможности. Пьеса в десяти сценах

Баркер Говард

Инспектор. Вот видите, вы не можете видеть мужчину без того, чтобы…

Посетительница. Я только хочу…

Инспектор. Само по себе появление мужчины вызывает в вас какие-то…

Посетительница. Как я могу продолжать быть с вами откровенной, когда здесь…

Инспектор. Он — такой же человек, как и мы с вами. (Пауза.) Масштабы вашей мании таковы, что вы отказываетесь верить, что он способен видеть в вас просто человеческое существо. Ведь вы убеждены,

что один вид ваших лодыжек вызовет у него чисто сексуальные реакции. Тем самым вы стремитесь подавить и извратить его естественные человеческие чувства. (Пауза.) Но он способен не поддаться вам. И оставаться свободным. Взгляните, как он спокоен. В его взгляде нет и намека на вожделение. Сплошное дружелюбие. А ваша лодыжка — просто часть обнаженной и, следовательно, абсурдной в данной ситуации человеческой плоти. Разве он обнажил свою лодыжку? А ведь и у него есть лодыжки.

Посетительница (после паузы). Вы пытаетесь подорвать нашу психику.

Инспектор. Послушайте, если доводы разума воспринимаются вами как попытка сломить психику, значит, ваше собственное психическое здоровье можно подвергнуть некоторому сомнению. Уже одно то, что мужчина не обращает внимания на вашу половую принадлежность, разрушительно действует на вашу психику. Не так ли?

Посетительница. Вполне возможно.

Инспектор. Вы ведь самоутверждаетесь через сексуальность?

Посетительница. Да.

Инспектор. Признаете, что являетесь рабой извращенного отношения к разделению полов?

Посетительница. Да.

Инспектор. Потрясающе!

Посетительница. Мне кажется, я боюсь этого мужчину больше, чем откровенного насильника.

Инспектор. Ого?!

Посетительница. Я пытаюсь быть с вами откровенной.

Инспектор. Но только на словах. На деле же вы хотите, чтобы вами восхищались. Однако, мы полагаем, что, скорее всего, вы сошли с ума.

Посетительница (после паузы). Мне надо идти.

Инспектор. Вопрос в том, сможем ли мы изыскать средства, чтобы содержать полицию, чье время и энергия уходят на поиски насильников и таких женщин, как вы. Особенно сейчас, в период кризиса.

^{Пауза. Посетительница подходит к Мужчине.}

Посетительница. Вы должны попытаться спастись.

Инспектор. Ха-ха!

Посетительница. Хотя бы попытаться.

Инспектор. На этих каблуках вы выглядите просто по-идиотски.

Посетительница. Посмотрите на меня, посмотрите же.

Инспектор. Его это не трогает. Он лишь смущен, как был бы смущен любой на его месте — в присутствии умалишенной.

Посетительница. Посмотрите же на меня! (Бьет

его по лицу.)

Мужчина. Она меня ударила.

^{Пауза. Посетительница подходит к столу, облокачивается на него.}

Посетительница. Вам хочется, чтобы я была сумасшедшей. А на деле, это вы сошли с ума.

Инспектор. Разве? Разве это я ношу дурацкие каблуки? Или одежда у меня тесная настолько, что мне в ней не по себе? Возьмите зеркало, загляните в него и спросите сама себя: кто здесь сошел с ума? Взгляните в эти глаза, обведенные сажей, и задайте себе вопрос: кто здесь сумасшедший?

Посетительница (после паузы). Вы заставляете меня стыдиться того, чего стыдиться я не должна.

Инспектор. Мы только хотим, чтобы вы поняли.

^{Пауза. Посетительница резко поворачивается, идет к двери и выходит из комнаты. Раздается стук каблуков по каменным ступенькам лестницы.}

Непредвиденные последствия патриотического акта

Действующие лица

Юдифь

Служанка

Женщина

^{Через год после убийства Олоферна Юдифь возвратилась к себе в деревню.}

Юдифь. Поскольку израильтяне не смогли одержать победу над врагом, чья изобретательность исключала возможность взять над ними верх силой оружия, они и послали меня соблазнить его. Ведь я была самой красивой женщиной своего времени. Это оказалось нетрудно. Я пришла к нему в лагерь вместе со своей служанкой и соблазнила его. А когда он заснул, отрезала ему голову.

Служанка. Мы положили голову в мешок, и, когда проходили мимо часовых, они спросили: «Что у вас в мешке?» — «Будущее Израиля», — ответили мы. Через неделю Юдифь потеряла дар речи.

Юдифь. Восемь месяцев я не могла говорить.

Служанка. Это явилось ударом для всех — ведь она была героиней Израиля, а выглядела совсем неважно. Но кому, скажите, нужны больные герои? Поэтому ее отослали в деревню, и здесь она родила. С появлением ребенка речь к ней вернулась.

^{Входит Женщина-горожанка}.

Женщина. Ты выглядишь такой счастливой.

Служанка. Она счастлива здесь.

Женщина. По ней видно. Однако нельзя ставить свое личное счастье выше всего прочего. Никому еще это не удавалось, увы.

Служанка. А вдруг?

Женщина. Юдифь, ты подала такой пример всем нашим женщинам! На всех фронтах мы гоним врага — далеко за пределы страны. Теперь у нас новые границы.