Возмужание
Шрифт:
На ходу печенеги попытались достать русского темника стрелами, выпущенными из небольших походных луков. Но несколько стрел, угодив Веряге в спину, отскочили от железной кольчуги, словно сухие прутья от панциря черепахи, не причинив никакого вреда.
Тогда один из преследователей вырвался вперёд и почти догнал беглеца. Сейчас его кривой меч настигнет если не самого седока, то его коня, и тогда русский темник будет повержен. Веряга, будто спиной почуяв занесённый клинок, обернулся, на самую малость замедлил бег жеребца и вдруг резко взмахнул своим обоюдоострым мечом. Только долю мгновения длилась отразившаяся на лице печенежского воина растерянность, но и этой доли оказалось достаточно, чтобы его голова, на которую опустила меч могучая рука темника, так и не успев сомкнуть недоумённых глаз, раскроилась надвое до самых плеч. Никто из печенегов не сообразил сразу, что произошло. Конь руса на миг приостановил свой бег, а их собрат, словно не замечая этого, пронёсся мимо, а потом обмякшим тяжёлым кулем рухнул в траву.
Гнедой конь русича снова распластался в сумасшедшем беге. А вослед ему восьмеро, разделившись, обходят четверо справа и четверо слева, потому что прямо перед Верягой глубокий и широкий овраг, и, значит, ему придётся свернуть туда или сюда.
Вот она, огромная сырая пасть оврага с жёлтыми глинисто-песчаными стенами сажени в четыре глубины. Однако русский темник и не думает сбавлять ход, а, напротив, всё больше пришпоривает коня. Доскакав до самого края, Веряга вдруг на глазах изумлённых преследователей бьёт коня пятками сапог по рёбрам, отрывается от земли и перелетает через пропасть, приземляясь на узкий остров посреди оврага, оставшийся нетронутым от размывов. Жеребец передними ногами встал на твёрдую почву, но под задними копытами обрушился большой пласт земли, и животное, беспомощно задёргавшись, начало сползать вниз. Веряга по инерции кубарем перелетел через голову коня и, не выпуская из рук поводьев, широко расставил ноги и стал изо всех сил тянуть верного друга из пропасти. Благодаря могучей силе темника конь сумел в последний момент выскочить на твёрдую землю. Веряга вновь взметнулся в седло и поскакал по острову туда, где края оврага понижались и теряли свою крутизну.
Только теперь печенеги, видевшие, как Веряга буквально «выдернул» своего коня из оврага, поняли, какой нечеловеческой мощью обладает сей рус.
Никто из преследователей не рискнул последовать примеру темника. Смекнув, куда держит путь Веряга, печенеги погнали коней вдоль расщелины. По твёрдому краю скакать было намного легче, чем по неширокой рыхлой ленте земли, поэтому враги достигли выхода из оврага, переходящего в широкий лог, раньше.
Когда темник понял, что, как только он спустится вниз по склону, будет немедленно окружён, он замедлил движение, а потом и вовсе перешёл на шаг. Пожалуй, лучше встретить противника здесь, на узкой полосе тверди, которую со всех сторон окружает пропасть и где никто не сможет ударить с тыла…
Пятеро печенежских всадников – большему числу всё равно не поместиться на узком перешейке, они будут только мешать друг другу, – уже поднимались снизу, остальные гарцевали в ожидании близкой развязки, готовые перехватить руса, если ему удастся вырваться, что было маловероятно. Они не видели, что к месту схватки мчится небольшой отряд из трёх десятков русских дружинников, вызванных на подмогу стременным.
Только далеко помощь, а опасность рядом. Пятеро уже взлетели наверх, и началась схватка. Яростно наседают печенежские витязи, стремясь скорее покончить с темником. Первого, самого отчаянного, Веряга успел излюбленным приёмом навеки уложить в траву. Но оставшиеся четверо насели крепко и спаянно, не вырываясь вперёд, поскольку поняли, что хоть они и лучшие из печенежских витязей, но в одиночку с Верягой никому из них не справиться.
Всё ближе подступают они, тесня руса к самому краю пропасти, – ещё немного, и улетит он туда вместе с конём. Веряга понимает это и чувствует, что нет больше силы держаться перед четырьмя умелыми клинками, что подступает неумолимый конец и сырая пасть оврага холодит затылок близким дыханием смерти. Собрал тогда темник остаток сил и возопил к Перуну могучему:
– Перуне всеблагой, пропаду, коли не поможешь!
И ощутил Веряга, как вошла в него божья сила, из широкой груди сам собой вырвался львиный рык, и ринулся темник на врагов, уже готовых праздновать победу. В сей миг удесятерилась его сила и скорость движений, и он уклонялся от острых клинков, будто от веток в дремучем лесу, а сам наносил точные и страшные губительные удары. Раскроил череп одному печенежскому витязю, поразил в грудь другого, третьему отсёк десницу с занесённым кривым мечом. Четвёртый же печенег, удалой десятник, изловчившись, нанёс сокрушительный удар и наверняка отсёк бы темнику голову, случись это несколько мгновений назад. Но Веряга пребывал теперь в состоянии Перуновой яри и успел с неимоверной для человека скоростью переместиться на самый край оврага и ускользнуть от смертельного клинка. Меч просвистел на волосок от тела, зацепив лишь край кольчуги на левом плече. И сразу вслед за этим меч самого Веряги подчистую снёс голову печенежского десятника, на челе которой не успело отразиться ни удивление, ни сама смерть.
Тот, кто входит в состояние Перуновой яри, видит всё вокруг как бы в замедленном движении. Темник отчётливо зрел, как падала голова печенега, как ударилась она о землю и покатилась, страшно мигая чёрными очами, прямо в овраг, а из обезглавленной шеи всадника двумя ключами хлынула горячая и тёмная кровь. Как не сразу разжалась сильная рука, сжимавшая меч, как медленно сползало с седла, заваливаясь на бок, крепкое тело кочевника в тот миг, когда испуганно захрапевший конь встал на дыбы, а потом, освобождённый от своей страшной ноши, умчался на вольный простор.
Не успел Веряга прийти в себя, как перед ним возникли, будто из-под земли выросли, оставшиеся трое печенежских всадников. И вновь воздел темник свой меч, вступив в жестокое неравное единоборство. Враги опять стали теснить его к краю оврага, и неизвестно, чем бы всё обернулось, но тут с боевыми кличами подоспели воины Лесины и вмиг покончили с нападавшими.
– Дякую, друг Лесина! – прохрипел Веряга. – Ежели б не ты да не Перунова подмога, загинул бы нынче…
Тяжело спрыгнув с коня, он привычным жестом сорвал пучок травы, вытер окровавленный меч и вложил в ножны. Только теперь он заметил кровь на своём левом плече, где была распорота кольчуга. От неимоверного напряжения руки и ноги гудели, а по всему телу растекалась слабость. Почти безучастно слушая укоры Лесины за то, что остался один, без охраны, Веряга опустился на пригорок, снял шелом и подставил прохладному Стрибогу свою потную разгорячённую голову.
Один из печенегов, раненный Верягой в грудь, ещё был жив и стонал. Тот же, что лишился руки, истёк кровью и умер.
– Приведите раненого в чувство, – велел Лесина, – допросить надобно.
Когда холодная вода из русского шелома стала литься на голову и грудь печенега, тот зашевелился и открыл мутные, исполненные боли и оттого ещё более тёмные очи.
– Кто тебя послал? – спросил, наклонившись над ним, Лесина. Воин, принесший воду, повторил вопрос по-печенежски. Раненый с усилием обвёл глазами стоявших вокруг, и тут взор его упал на сидящего неподалёку Верягу. В очах степняка вспыхнула и тут же стала гаснуть искра.
– Какая… могучи… батыр… – задыхаясь, произнёс он на ломаном русском. – Коня… вытяни… Против десять… выстои… – Потом часто задышал, закрыл очи, потянулся и умер.
Веряга с воинами вернулся к кургану, на котором его пытались убить вражеские лазутчики, призвал к себе Плавуна-сотника и поставил его сотню личной охраной.
Сражение с печенегами продолжалось до вечера. Потом тьмы разошлись, и ночь скрыла их друг от друга. А на рассвете русы, приготовившиеся к новому кровопролитному сражению, вдруг увидели чистое поле – печенеги исчезли. Видно, снялись ночью и ушли далеко в степи.
Между тем Издеба, Притыка и другие темники яростно бились с хазарами, наседавшими с солнечного восхода. Мчались русы на врага ястребами, налетали коршунами, но крепко было спаяно Ядро хазарское, и молодой сын кагана Яшак, отразив нападение, всё ближе продвигался к Киеву. В ночи располагался станом, выставив усиленную охрану, которая спала днём, а ночью несла службу. Основные же тьмы, отдохнув за ночь, к утру были со свежими силами и продолжали теснить русов, вдвое превосходя их численностью.