Вознесение черной орхидеи
Шрифт:
Еще не сошла легкая дрожь властного, ошеломительного поцелуя с моих припухших губ, еще прыгало сердечко, наслаждаясь пляской подзабытой эйфории, гладило изнутри ощущение уязвимости с привкусом сладости, повинуясь самому первобытному инстинкту – вынужденной покорности лесной амазонки, утратившей силы после очередного ранения, а потому добровольно сдавшейся в руки пещерного охотника, который отнял у нее необходимость рисковать жизнью наедине с неприветливым миром. Ей больше не нужно было разжигать свои костры, ожидая попадания молнии в ближайшее дерево, терять силы во время охоты и приготовления ужина. Ужин за ней и так оставили, но новые обязанности для выживания были настолько комфортными, что новая пещерная обитательница впервые ощутила спектр эмоций под названием «счастье». В этот раз ее не оглушили дубиной и не поволокли
Я любила прокручивать эти кадры в своем воображении. Подогнувшиеся колени, непреодолимое желание улыбнуться и прижаться к Александру в теплом благодарном объятии. Его шепот «какая мужественная девочка», янтарные искры нежности и желания в изумрудной поволоке взгляда, обострение всех ментальных рецепторов, которые безошибочно ловили волны, не несущие никакой угрозы. Купол защитного поля, сотканного из умиротворяющего спокойствия, моего легкого приятного смущения от произошедшего, и все-таки прорвавшейся улыбки очаровательного ребенка – я не могла ее сдержать. Даже не следила за бликами за стеклом покачивающейся смотровой кабины – может, потому, что ее раскачало аритмичное биение двух сердец? Я не понимала даже, что мы пошли на снижение, время в очередной раз замедлило свой хаотичный бег. Но у Александра привычка держать руку на пульсе даже самых нестабильных материй на высоте. Пол уходит из-под ног, и внутренности ласкает теплым бризом, когда высшая сила крепко прижимает меня к его груди. Я даже не успеваю понять, что произошло, пока холодная вечерняя сырость набирающей обороты осени не схватывает неприятной дрожью пальцы, вцепившиеся в лацканы его пиджака. Он не торопится опускать меня на землю, словно хочет защитить от порывов ветра и любого холода, который может причинить мне вред. А я боюсь дышать, чтобы не спугнуть эмоцию, которую давно считала похороненной. Ловлю в душе лучи весеннего солнышка (они закручиваются спиралью по замкнутым линиям нервной системы), и не могу погасить эту улыбку.
Еще далеко до того, чтобы я предположила себе дальнейшее развитие событий. Скорее всего, оно напугает меня посильнее визита инопланетян. И мои ощущения в кольце его сильных рук с напрягшими узлами сильных мышц имеют мало общего с сексуальным возбуждением - это ощущение тепла и практически счастья… Такая вот ничтожно короткая промо-акция, тизер, трейлер, но достаточно, чтобы показать открывшуюся перспективу, пока еще только одну ее сторону - ту, которая на самом деле сейчас необходима даже в микроскопической дозе. У меня нет сомнений в том, что все остальное не менее прекрасно и чувственно. Я еще остерегаюсь воспроизводить подобное даже в мыслях. Притом если бы даже попыталась, сфера сексуальных отношений никак не выстраивается в логический ряд. Может, потому, что я сейчас в перманентном состоянии ребенка, а не роковой соблазнительницы?
Вечером я попыталась позволить своим предположениям и фантазиям совершить осторожный диверсионный шпионаж в долину запароленного пока будущего. Удалось с трудом, и, устав штурмовать блок собственного сознания, я уснула. Мой фантом, который не собирался убирать руку с пульса естества осмелившейся поверить в чудо Беспаловой, нанес свой удар во сне.
Вряд ли это под силу расшифровать даже Ирине, подумала я утром, шарахаясь от собственной тени и завесив огромное зеркало в ванной. Записывать ассоциации? Ассоциация была одна. КОШМАР.
Во сне я видела просторный зал с ковровой дорожкой по центру… пальцы ощущали шелковистую мягкость перчаток, почему-то белых, но в то же время я смотрела на происходящее со стороны, и все равно видела какие-то отдельные элементы. Фрагмент белой… фаты? Отблеск кристаллов на оборках подола? Того, кто рядом, тоже невозможно разглядеть… взгляд цепляется в необъяснимой тревоге за идеальные стрелки на черных брюках и глянец стильных кожаных туфель… Секундным 25тым кадром – режущая глаз белизна сорочки с черным галстуком-бабочкой.
Что-то заставляет в панике отшатнуться в сторону. Горло затягивает ледяной коркой ужасающего предчувствия. Почему я снова уклоняюсь от...
– Что они в нас бросают? – поворачиваюсь к тому, кто рядом… остроконечный кристалл льда пробивает трахею изнутри, передавив артерию. Я задыхаюсь! Осязаемо, до первых моментальных конвульсий, в панике оглядываясь по сторонам и не замечая ничего. Серая пелена сгустившегося тумана накрывает призрачными щупальцами, они тянутся к горлу, я очень надеюсь, что сейчас все пройдет… Но вместо этого они оплетают деревенеющими на глазах лианами, неумолимо увлекая за собой. Каблуки туфель цепляют дорожку, скользят по мраморной поверхности пола, с усилившимися судорогами конечностей…
Я кричу и, кажется, даже рыдаю, но не просыпаюсь… Очень хочу проснуться, пытаюсь, но не могу – это… реальность? Свет гаснет перед глазами, я из последних сил вглядываюсь в вязкий мрак… Вижу застывших зрителей моего кошмара – они стоят и равнодушно наблюдают за мной, не делая попытки помочь или вмешаться. Взгляд выхватывает протянутую руку того, чье лицо все еще в тени, но она опускается с каждым мигом моего отдаления в смертельный мрак вслед за жестокими лианами…
Я не вижу тебя, я вообще мало кого в этом сне могу увидеть – эмоции не нуждаются в визуальной оценке. У этих удушающих, медленно убивающих объятий – твоя хватка, свойственная лишь тебе одному несовместимость нежного и жестокого подавлении воли. Обновленная кровь в моих венах наливается красноватым свечением, невозможно отвести глаз от этого периода окончательного распада. Еще немного, и тысячи, миллионы черно-алых клеток восстановят свои прежние позиции, запущенные одной командой твоего диктата. И даже этого тебе будет мало. Тройное переплетение лианы сжимается на горле ошейником скорой смерти, и серый туман заполняют клочья непроглядной тьмы… Еще немного, и свет погаснет навсегда, а я ничего не смогу сделать…
«Тебе никогда не сбежать от меня! Только попробуй, я отыщу тебя и сотру эту эйфорию со всех извилин твоего мозга. Будет не просто больно… Захочешь умереть! Но я не дам…»
Я открываю глаза с последним хрипом – кричать уже нет сил… Теплое одеяло сбилось на моей шее удушающим валиком, передавив подобием безжалостной лианы. Сердце взрывается ударной тахикардией, пока я жадно глотаю ртом воздух. После такого трэша о стандартном начале позитивного утра не может быть и речи. Все подчинено автоматизму, состояние испуганного, потерянного ребенка не отпускает ни на миг: душ, приготовление кофе и незамысловатого завтрака. Последние усилие – блокнот и авторучка. Я хочу избавиться от этого наваждения, пусть путь к свободе отнимет все мои силы…
Красная ковровая дорожка… Слава? Успех? Благополучие?
Белые элементы – фата и стразы… Как и черный мужской галстук-бабочка… Свадьба?
Бросок… Кажется, это были канцелярские принадлежности. Летели мимо – война? Обстрел? Угроза? Стремление напугать?
Лианы… Все просто - неволя. Несвобода. (логично, что джунгли и Маугли, но ты сама просила писать первую ассоциацию, которая придет в голову?)
Серая мгла… в тумане нулевая видимость. Отсутствие возможности видеть выход?
Равнодушие окружающих… Чаще всего, увы, жизнь.
Удушье… Разве нужна ассоциация? Она только одна. Угроза жизни.
И протянутая рука. Кто-то пытался меня спасти. Почему прекратил попытки?!
Сама Ирина не станет на следующем сеансе вдаваться в детальный анализ. То есть, конечно, станет, но не всеми своими умозаключениями поделится. Ограничится несколькими фразами: я держусь за прошлое и боюсь его возвращения, потому что все еще не отпустила. И отказ верить в его смерть – психологический блок, отрицание мнимой вины, подсознательное желание получить наказание за это желание оставить все в прошлом. А свадьба и ковровая дорожка – все хорошо, ты подсознательно готова к переменам, к новому защитнику подле себя, хотя и осознаешь, что предстоит преодолеть некоторые трудности, но они тебя во сне не задевают – поэтому под силу их преодолеть. Равнодушие окружающих – это просто контраст на фоне того, кому будет не все равно, а вот протянутая рука – ты ее еще не приняла окончательно, поэтому пока не под силу помочь тебе даже ему. А отсутствие лиц - так ты отрицаешь некоторые очевидные вещи, вернее, определенного человека…