Возникновение
Шрифт:
2
О космических высотах
Когда-нибудь, очень когда-нибудь, что, может быть, никогда! удачный философ уничтожит "философскую уникальность" по дурацкой неосторожности! Но, возможно, у него и не будет иного выбора. Короче, с легкой руки он запустит народы... в Космос!
3
Странно было бы осуждать собственную "забывчивость" человеку, страдающему по нехватке адреналина в жизни. Меня, наверное, хорошо поймут все заблудившиеся и взблудившиеся! Потеря тропы, отрыв от берега... все подобные неприятности стоят в некий ряд с хозяйкой всякого рода "забывчивости"– смертью. И
4 Глупость женщины, решаемая чудом
С Марией Магдалиной связывают появление традиции пасхальных яиц: по легенде, когда Мария пришла к императору Тиберию и объявила о воскресении Христа, то император сказал, что это так же невозможно, как то, чтобы куриное яйцо было красным и после этих слов куриное яйцо, которое он держал, стало красного цвета...
Вытекает непростой, запутанный вопрос к воцерковленным мужам: неужели женщине в борьбе за свою не глупость стоит рассчитывать на одно лишь чудо? Да? Но тогда это сомнительное векторение чудес...
Вообще от "всеобщей чудесной повинности" достаточно храбрый, злой и умный человек обязан скрываться! Кто или что стоит за этими чудесами? Кому они обязаны своим существованием? И ведь получится так, что дыхание нестриженного рекрута чуда - не чудо... потому весьма закономерно, что количество уклонистов от "в.ч.п." необратимо возрастало! Но вздохнем с облегчением, что и тут-таки существует коррупция! И всего-то нужно разжиться сверхинтеллектуальным капиталом... чтобы расплатиться.
Не забудьте, друзья, о себе!
Здесь всё-таки хочется добавить: Евангелия пестрят всевозможными чудесами, которые, конечно, так и просятся на архиерейские, толковые столы.
Но хочется от всего сердца посоветовать всем, способным ещё хоть каким-либо образом удивляться Жизни, выйти, наконец, с этой вековечной книжкой в руках на свежий воздух! Перечитайте (или хотя бы прочтите) самостоятельно эти необычайные послания (в частности, "от Марка"). По этим страницам буквально разлит небывалый символизм, но... не "чудеса"!
Так понимать "чудеса", как их твердокаменно понимают "братья во Христе" - это безответственное безобразие. Укутавшись в предрассветный час в легенды, спится, вне всяких сомнений, безмятежнее и уютнее.
5
Старая сказка о превращениях и вечном возвращении
Вот нам удивительная вещь: как моя мысль была неуклюжа, медлительна, прерывиста на поверхности стародавнего безумия! Она, как черепаха, еле передвигающаяся, прячущая голову в панцирь при первой опасности. Вопрошала мысль у невозможностей, часто бранила судьбу, сомневаясь. Так судачила она: "Зачем и сколько влачить свою неуклюжесть?!" Вот видит она другого мысль (такую же черепаху) и, усмехаясь, даже не приветствует её, и ползет себе дальше. Этой моей мысли душно: жара на континенте безумия - беспощадная вещь, которая палит без разбора, всё обращая в пустынные пески, пески зыбучие и коварные. Мысль хорошо знает пески, оттого крайне осторожна. Но устает всякая мысль от осторожностей! "Пески, пески... доколе вам ещё поджариваться на зное красочном, беспощадном?" - вопрошает мысль и ползет, переваливаясь. Но есть то, в чем эта мысль удивительно бодра и грациозна! Давно-давно она проторила дорогу себе к морю тоски. Какое-то знамение привело однажды её к волнующей стихии! И запомнила она, эта домашняя черепаха, поистине спасение от убедительного и чудовищного жара. И теперь, покорячившись и устав от уродства неземного, она спешит окунуть свое несовершенное тельце и восхитительно тоскует... и о тельце тоже. Всякий раз удивлялась мысль: "Я здесь... и я там!
– какое безжалостное прозрение!" Но не заботят ее и здесь! так же плавающие друзья по пустынному несчастью; лишь радуется она иногда прекрасному заплыву их... и спешит себе, растворяясь в необъятной бездне...
Песчинкой когда-то была мысль-черепаха. Безнадежно она валялась, перекатывалась по дуновению назойливого ветра. Но вот уже мысль - ползучая тварь, купающаяся в тоскливом море! Она захотела ею быть: она осмотрительно
Однажды удивительная черепаха беззаботно порхала на водах соленого моря... Её тоскливой крайности не существовало предела! Она то высовывала голову, чтобы полюбоваться небом, то, сосчитав белесые облака, погружалась стремительно и зрила черную водяную бездну. И да, этот день настал! Моя питомица совсем забылась, и потеряла из виду роковую пустыню. Ее зазнобило и затрясло: она осталась наедине... с тоскливым океаном! Поистине, в ней проснулся невероятный избыток сил! Она рванулась невообразимо в какую-то сторону и про себя ругала свою неосмотрительность; погружалась на бешеной скорости в бездну, но тут же стремилась к поверхности! На миг отрываясь от водяной глади, вновь окуналась в темную, но похолодевшую изрядно, неизвестность; и на огромных скоростях врезалась по-новому в воздушное пространство!.. Тут мысль поняла, что она уже не черепаха!.. Опомнившись, она опознала свои новые размеры и возможности. Спустя некоторое время был ощупан крайне убедительный вывод о том, что её тело - дельфин! Засмеялась, и даже не скромно, и впервые забыла о тоскливом море; и принялась гоняться за рыбками пестрыми, пока еще не ради пропитания, а так, играясь...
Как распрекрасно это волнующее, живое море! На первый взгляд, до глубин неподвижное, но как бы правильное и решительное. Сколько здесь красочного и живого, хищнического, прячущегося и затаившегося! Это рожденный мир для поэтов, для заботы, для восхвалений хотя бы за то, что все это существует! Вот плывет себе красочная рыба. Посмотрите на нее, на эту сознательную ищейку, заглядывает она под каждую водоросль, наслаждается своей "глубиной", что позволяет ей ловить на себя лучики южного, яркого, солнца, и занимается далее своим неведением. А посмотрите на эти невообразимые стаи! на стаи селедок, передвигающиеся, как они думают, куда захотят. Меняют то и дело они, эти озабоченные сельди, свои направления удивительно стремительно, только стоит им собственноумно захотеть! Но их коварный, выдуманный бог всех изловит в свои небесные сети. Этот потусторонний всемогущий ходит по поверхности морей на кораблях... говорят, с удивительно несносным, реальным! экипажем.
По-доброму отвратительны придонные рыбы-хищники, маскирующиеся природой! Довольно обучены они лежать неподвижно целыми днями в ожидании забывшейся, наивной добычи. Какова же этих придонников вонючая пасть! Право, здесь много всякой всячины, потому время летит стремительно.
Однажды, всплыв где-то в изумрудном, прозрачном море, мысль-дельфин признала точку, болтающуюся на нежных волнах. Мысль устремилась к неведомому. Точка оказалась лодочкой, выдолбленной из ценной породы дерева; очень скромная такая лодочка. Качался же в ней некий человек, назвавший себя "странником в мореплавании". Как же причудлив он оказался! как занимателен!
– Всплыл на погибель себе ты, дельфин! К ловцу, к ловцу непросто ищущих попался ты в снасть, которой не существует!
Так - обрадовано и немного торжественно - заявил странник, сидящий в лодке, что рассмеялась моя мысль, сочтя такое заявление - доброю шуткою...
О, сколько ещё добрых и злых, легких и веселых шуток обрушилось на голову игривого дельфина! Удивительные вещи принялся рассказывать о небе этот странник...
– Что знаешь о небе, ты, дельфин? Бесконечно ли оно, такое ли безопасное и доброе и вечное это небо, что носит звезду в себе столь ослепляющую? Недавно, небо было ещё игрушкой... но знает теперь всякий вскарабкивающийся на высоты земные этот коварный, благодетельный фокус, эту бородатую причуду. Но зол ли он на небо? Злиться ли восходящий - на высоты, что привели его к этой ледовитой штуке? Решительно нет! Отрезвляющий миг приятен, кто бы и что не клокотал о том.
Глубокая темнота и холод окутали морские тоскливые просторы, но странник всё имел что сказать. Звезды... южные, стройные звезды сияли, напоминая всякий раз незнакомцу о глубинных, холодных, но всегда кстати вопросах. Море же представляло собой еще с вечера идеально чистое зеркало.
– Не озябла ли моя добыча?
– смешно улыбаясь, тихо спросил странник.
– Знавал я одного папу-римлянина, плавающего по морю тоски. Жалкая картина... но папа долго спал, и не любил рассветов! оттого остался он папой... Не время ли выйти на берег? Уж слишком мы долго барахтаемся с тобой... на месте! Не знаю я таких выносливых дельфинов!