Возникновение
Шрифт:
Но внимателен ли он, этот сорвиголова, на спуске? Будь бдителен! базар, быть может, и не стоит этой спешки. Чего он вообще стоит и на чем стоит! Не на таком ли вот рискованном нисхождении...
Велосипед... это "небесное" средство передвижения по земле. Этот философ оседлал "Бога"!
К сколь многому на этом вот Изобретении храбрых нам нужно добраться, сколь многому научиться... сколь выстрадать! чтобы иметь сильные ноги и сильное сердце, чтобы знаться с безграничной, удивительной радостью; чтобы станцевать у неё на вечном празднике жизни замечательный и ловкий танец - танец ветра! Этот философ уже многое знает о ветре! Нам возможно докрутиться - до Храбрых; у нас всё для этого уже было, есть
19
Горбатые мысли
Один полунищий, и зловонно умный полунищий, так говорил мне однажды: "Когда мне не за что купить булку в магазине, я чувствую себя достаточно ошибочным мыслителем. Собственно, я о чем: не кажется ли, господа, что вам, как бы философам, и не с чем-то идти к этой женщине-истине, нечем её расположить к себе, чтобы пошептаться хоть бы с ней?! Если же это так, то стоит ли её вообще нервировать? К чему это бесстыдное дерганье её - за уши?.."
Он, конечно, не ответил, кто ему и у какой церкви этот бульон подал... но, ученые, вам-то негоже воротить от эдакой подачки носы! Да, живется всем нам уже очень комфортно! но истина некоторыми очевидными и несколько хмурыми выражениями лица убеждает нас в том, что ей до такой вашей смуглой и косоглазой, комфортабельной серьезности нет дела!
Хотелось бы подарить ей что-то такое ученое от нашего времени, чтобы ошибиться с подарком - развеселив её. Пора бы уже отвернуться от этих комфортабельных и целеустремленных; время уже! подумать над своими будущими ошибками.
"Вот и мы на базаре... возможно ли купить у вас, ученые мужи, новую, да и хотя бы одну, достойную смеха ошибку?!" - так прямо уже вопиет сегодняшний полупомешанный философ.
20
Кто хочет кого-либо вывести на "чистую воду", должен обязательно удостовериться в своей "чистой воде"; ибо здесь можно получить шанс на великое, но где-то опасное себе, разочарование! Но этот шанс, быть может, приблизит выводильщика и к более сносному здоровью по средствам найденного, достойного источника пития.
Ведь мы уже знаем, что только самые отважные жабы убегали насовсем с болота, когда оно уже безвозвратно пересыхало.
21
И вот теперь не желают быть пчелками...
Эх вы, подстриженные в штанах наследницы-феминистки, и всё-таки иногда вы уже вздыхаете (и даже не тайно!), что есть у нас в мире и истинно мужская работа, право на мужскую работу! Но это равноправие-галлюцинация докосило давненько - с подачи ещё ваших отцов-основателей - и без того помешавшиеся от всякого социалистического глума ряды благородных рыцарей на борзых конях. Теперь же ваш лучший выбор - борзые в крестах! Ну что же тут вздыхать... тащите уж свой мохнатый, ставший привычным, "крест", и не жужжите, ежели вы ещё - милые пчелки!
22
Затянутое свидание...
С мечтой этот курчавый пиит "встретился" в таком же юном возрасте, когда путешествовал по побережью труднопроизносимого моря труднодоступного, всё ещё уединенного, места. Немалые средства его великодушных родителей сыграли с ним в итоге шутку, оформив такое зловредное путешествие.
Точно, что впервые там он разглядел её, юную мечту; именно на пятый день приключения, в день, ознаменовавший великое ненастье, он призрел Её... да, словно тот бородатый, но решительный! Бог, призревший невинную Марию...
Мечта явилась в белых покрывалах, с распущенными волосами и удивительно стройным станом... но почему-то на краю обрыва скалищи, выдающейся далеко в море (прекрасного молодого лица
Здесь впервые поэт понял, что он поэт, поэтому вознесение к мечте на "постаменте" заняло у него не три дня и три ночи, как у всех добропорядочных сказочных героев, а три года и три месяца! Добравшись всё-таки до вышеописанной скалы, выступающей далеко в море, он обнаружил гладкие и опасные камни да неразборчиво смеющегося рыжего гнома под одиноко-стоящим колючим кустом. Гном, завидев поэта, больше не смеялся и поведал гостю о том, что мечта его давеча самоубилась, бросившись звездной ночью с этой самой скалы в море.
Поэт застрелился почему-то спустя аж семь лет(!), в течение которых он всё не мог поверить в своё несчастие, накатав три тяжеловесных тома горьких сочинений!
23
Вы, сегодня отчаявшиеся, подберите с пола свою усталость, это не составит для вас никакого труда... такая вот эта весомая усталость. И усталость сделается далеко не для вас невесомой, но оттого и не станет - легче!
Поднять обитаемое; испугать уродливое; поймать, что ловится! Забавный наш век ещё являет смиренных рыбарей справедливого потустороннего. И не гложет ли нас всех ещё стародавняя печаль от такого пустого и реального ведра этих бородатых неудачников?.. Слезы и слезы они ловили в свои ведра... зловонные от греха ведра! И кто уже прошел мимо этого курьезного, сонно-тоскливого рыболовства, не удивляется жизненной красоте того кто тягает одну за другой рыбу, сокрушаясь тому, что вчера она, предательница, ещё и не клевала... а ведь он и догадывался, что она будет, будет клевать... завтра!
24
Ваше "фИгОвое" искусство интересно, да... но ещё интересней то, что вы им прикрываете.
27
"Мы все равны, - так клокочет длинночерноволособородый философ, - и если даже это всего лишь! совсем не верно на практике, но перед ослепшим от любви богом-то уж... о чем спор!"
ТАРАМ-ТАРАМ! экстренная новость последнего часа:
"Жуки умеют считать шаги!" - посчитали великолепные ученые из Швеции.
"Сами же, измученные жуткими опытами, жуки до сих пор недоумевают, зачем это было им нужно, обученным шведским педантам!" - считает уже махровый наркоман из города Шебекино, встретивший экс-подопытных жуков, перебегающими голое поле, ища навозной Украины.
Передает корреспондент ИТАР-ТАСС из Белгородской области.
29
Потолок
– Верните! Верните, демоны, мне мой потолок! Куда девался мой потолок?
– так, извиваясь на смертном одре, кричал и вопрошал, некогда прилежный и не "кусающийся", Иван Иванович, но как пару лет преследуемый неизлечимой болезнью, по всем признакам разразившейся последними, кончаемыми приступами. Предсмертный бред, одолевавший Ивана, приводил в жуткое отчаянье его жену, уже как с часа четыре затвердевшую на железном стуле подле окна; время от времени на её шею висла супружеством нажитая и совсем молодая дочь, непрестанно тихо шептавшая в слезах что-то вроде: "Вызвала уже, вызвала..."