Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века

Кошель Петр Агеевич

Особенной заботе подвергалось художественное убранство. Известный и старейший реставратор, художник В. Щербаков, в застывших громадных залах Адмиралтейства, высоко, на примитивно сколоченных лесах, обогревая руки об электрическую лампочку, в 1942 и 1943 гг. снимал на кальку всю старинную роспись, дабы сохранить точные очертания контуров.

На цветовых эталонах — фрагментах росписи в натуральную величину в цвете — запечатлевались подлинные цвета живописных плафонов. Кальки росписи были важнейшим документом при последующей реставрации живописи в 1944 г.

Архитекторы О. Шилина и М. Тарановская производили

обмеры ценных помещений и деталей художественного убранства. Много сложнее было сохранить скульптуры. Если различные повторяющиеся лепные украшения порезки карнизов, маски над окнами можно было снять с места и в качестве образцов сохранить в надежном укрытии, то как же было поступить с уникальными фризами и украшением фронтонов, с отдельными громадными скульптурами, сросшимися со зданием?

В ноябре—декабре 1941 г. были разработаны проекты укрытия четырех воинов, нимф с глобусами и барельефов во фронтонах.

Принцип был тот же, который применялся на монументальных скульптурных памятниках города: Медном всаднике, памятниках Николаю I, Ленину, Кирову и др. Скульптура должна была быть укрыта футляром с предохранительной засыпкой из песка.

Но реализовать эти проекты в зимние дни 1941—1942 г. не было возможности: люди и без того несли непомерную нагрузку в условиях блокады.

Тогда родилась мысль — провести консервационный ремонт колоссальных барельефов портиков и башни. От бесконечных сотрясений, поражений осколками все барельефы пришли в угрожающее состояние. Алебастровые доски с лепкой разошлись по швам, отстали от плоскости стен, куски лепки обваливались на глазах.

И вот шестидесятилетний скульптор Я. Троснянский согласился взять на себя этот труд. С 1942 г. он изо дня в день, невзирая на непогоду и свист проносящихся над головой снарядов, забирался по подвешенной к крыше лестнице на карнизы фронтонов и там, без всяких лесов и ограждений, опоясав себя пожарным поясом, реставрировал барельефы.

К октябрю 1943 г. работа закончилась. Барельефы были спасены.

Наступил январь 1944 г. Отгремел салют над Невой, оповестивший мир о ликовании ленинградцев в связи со снятием блокады. С Невских павильонов и башни Адмиралтейства взвились в тот вечер тысячи цветных ракет. Орудия, стоявшие у стен Адмиралтейства, озарили вспышками залпов стройный силуэт башни и длинные стены постройки. И естественным было для всех, когда на бронзовом диске медали «За оборону Ленинграда» увидели башню и шпиль Адмиралтейства.

Снова стены старинного здания огласились строительным шумом. Вся громадная работа по восстановлению была осуществлена в основном за 1944 г. строительной организацией Инженерного отдела Военно-Морского Флота. Со всей научной и художественной точностью реставрировалось лепное и живописное убранство, а в двенадцати комнатах удалось восстановить лепку, утраченную много лет назад, задолго до войны.

Смотреть на здание Главного Адмиралтейства хорошо всегда и при всяком освещении: и тогда, когда оно озарено ранними утренними лучами и его башня затенена с одной грани, и в ясный, солнечный день, когда шпиль горит ослепительным блеском и пронзает синеву неба, и тогда, когда четкий, как бы выточенный из камня стройный и красивый темный силуэт башни рисуется на закатном небе и слегка мерцает купол или игла в белую ночь…

Мы с вами стоим на

узком мостике под самым шпилем Адмиралтейства на высоте 40 метров от земли. И если закинуть голову далеко назад, то ясно рисуется на вершине шпиля золотой кораблик — старинный парусник, символ мореходства, который, слегка поворачиваясь по ветру, как будто проносится мимо облаков и плывет в беспредельной лазури.

Кораблик, как шар и корона, нам кажутся гораздо большими, чем с земли. Но все же трудно представить себе, что высота корабля около двух метров, а диаметр шара под ним в один метр. Глаз скользит по граням шпиля, и взгляд уносится далеко вперед, охватывая панораму Невы и грандиозного города. С этого балкончика, как с капитанского мостика гигантского корабля, можно охватить очертание всего Адмиралтейства, которое своими рукавами подходит к самой Неве.

Всего в первой четверти XVIII в. в России было построено около 900 военных судов, в том числе в Петербурге — 262. Из 48 линейных кораблей, имевшихся в русском флоте в конце царствования Петра I , 23 были построены в петербургском Адмиралтействе, а из 305 галер и полугалер 203 построены на Галерном дворе в Петербурге.

За все двадцатилетие царствования Елизаветы (1741—1761) на петербургской Корабельной верфи было построено всего 10 кораблей и несколько мелких судов (меньше, чем в Архангельске). Только за 1740—1747 гг. было недодано Адмиралтейству на нужды кораблестроения около миллиона рублей.

Всего в середине XVIII в. в Петербурге и его районе насчитывалось 5 судостроительных и судоремонтных верфей.

Заметное оживление в судостроительной промышленности Петербурга наступило только во второй половине XVIII в., когда вновь должным образом была оценена в правящих сферах необходимость сильного флота для России.

***

Семен Кирсанов

Золотой корабль

На золотой игле —

кораблик золотой.

Лет двести пятьдесят

летит он над водой.

На полных парусах

уходит в море флот.

Лишь этот никуда

кораблик не плывет.

Открыли острова

и Берингов пролив,

других на берега

выбрасывал прилив.

Другие подошли

и к Северной Земле,

и только он один —

ни с места — на игле.

И столько лет стоять,

и видеть чей-то путь,

и по такой реке

не плыть и не тонуть…

Но это ничего.

Кораблик терпелив.

Смирился он, что жил,

морей не переплыв.

А я вот за него

испытываю грусть,

корабликом таким

я сам себе кажусь —

без рейсов и морей,

поставленным на шпиль,

но позолотой всей

осыпавшимся в пыль…

Бывает, что и грусть…