Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века
Шрифт:
Но когда перед глазами тысячной толпы из горящего орла, который словно парил в вышине, вылетала ракета, попадала в льва, зажигала его, после чего лев разлетался в куски, — всякий, даже только недавно ставший постигать ту иноземщину, которую Петр Великий вводил на русской земле, понимал, что орел — это российская держава, а лев — исконный враг, шведский король, и что орел победил этого льва, уничтожил его планы покорить Россию. Вот почему экономный и расчетливый Петр не жалел денег на эти огненные забавы; его примеру следовали и преемники. Фейерверки стали терять свой смысл лишь в конце XVIII - начале XIX в., когда они сделались одной из принадлежностей раз и навсегда принятого церемониала.
Между тем, для каждого фейерверка первой половины XVIII в. надо было прежде всего сочинить сценарий. К этой работе привлекались деятели науки и искусства. Проекты иллюминаций и фейерверков делали лучшие художники и ученые. В делах академии наук, например, сохранился рисунок самого Ломоносова; который представляет Геркулеса, облокотившегося на земной шар и держащего в другой руке свою знаменитую палицу. Составленный проект поступал на «аппробацию», и если он удостаивался утверждения, то его отсылали в артиллерийскую лабораторию, и тут-то искусные мастера и своего рода художники
Нельзя забывать, что эти работы производились экстренно. Сегодня, едва переводя дыхание, на курьерской тройке прибывал в столицу курьер; выстрелами из Петропавловской крепости давалось знать населению, «что победоносным Российским воинством одержана еще одна победа». Затем был молебен, а вечером, самое позднее, на другой вечер, должна была быть зажжена иллюминация, должны загреметь пушечные выстрелы и разноцветный дождь ракет должен был озарить темную петербургскую ночь...
Молебен — церковное богослужение, включающее благодарственное или просительное моление. Молебны бывают общие, совершаемые в храме перед литургией или после нее, после утрени или вечерни, и частные, которые совершаются и на дому по желанию отдельных лиц. К общим относятся молебны в храмовые праздники, по поводу больших государственных событий и бедствий.
Вот описание фейерверка 1721 г.: «Во время шведского мира 1721 года на Петербургском острову против Сената сделан был Янусов дом великим фигурным театром и убран весь фонарями разноцветными, в воротах план фитильной нарисован Янусов древней, мирорешительной. Противу того дома поставлены две особы, первая в знак императора Петра Великого, другая в знак короля Шведского и около дома по плану фитильному и возле их пирамиды, колеса и всякие огненные фигуры, да от того же дому протянута веревка к Сенатской галерее, и на ней укреплен орел. У всего того приуготовления был сам государь. И в ночи в 12 часу сам Государь зажег орел, который полетел прямо в Янусов дом и зажег план с статуей и как стал сгорать, то те особы пошли с простертыми руками и затворили ворота янусовы, из того храма вдруг вылетело больше тысячи ракет и потом с города, из поставленных по Неве реке галер, из пушек учинилася стрельба, подобная грому и молнии, и продолжалась с час; потом зажгли два плана: на одном корабль, идущий в гавань, с надписью: «конец дело венчает», а на другом корона Российская и Шведская, соединенные на столбе, с надписью: «соединение дружбы». По сгорании планов началась потеха огненная удивительным порядком с пирамидами, в подобие бриллианта, а на верху пирамиды корона Российская, а на другой корона Шведская и продолжалась потеха часа четыре».
Уличные празднества устраивались и в честь каких-нибудь примечательных в жизни страны событий. При Петре они становятся столь же традиционными, как карнавальные шествия и фейерверки в дни рождества, Нового года или масленицы. Совершенно естественно, что эти торжества несколько отличны от тех, что затевались по пустяковым поводам, из одного только желания повеселиться.
Сбегался народ поглядеть и на потехи Петра I.
Особенно однажды позабавило зрителей представление на реке. Под барабанный бой, пушечную пальбу и визгливое завывание дудок по Неве торжественно плыл плот из пустых бочек. На них восседали, крепко привязанные, чтобы невзначай не кувырнуться в воду, кардиналы всешутейшего собора. Плот был подцеплен к другому, тоже сделанному из бочек. На нем единственный пассажир — князь-папа. Он сидел в деревянной лохани, которая плавала в громадном котле с пивом. Этот нелепый поезд тянула на буксире хитро устроенная деревянная машина в виде морского чудовища. Верхом на нем сидел сам владыка морей Нептун. Время от времени он поворачивал трезубцем князя-папу в его котле, а тот при этом громко вопил со страху: плавать-то он не умел, а согласитесь, что утонуть в теплом и порядком грязном пиве — гибель довольно бесславная.
Такие вот нехитрые развлечения были у жителей будущей российской столицы.
КАК ВЕСЕЛИЛСЯ ВЫСШИЙ СВЕТ
Что за славная столица
Развеселый Петербург!
Из лакейской песни
«Заложили Адмиралтейство и были в остерии и веселились».
Такую ноябрьскую заметку 1704 г. находим мы в поденной записке Петра I.
Как же веселились?
«В продолжение обеда, хотя пили только из рюмок, однако ж гости под конец все до того опьянели, что большею частиею и не понимали, как убрались с корабля. И не мудрено: они сидели за столом с 4 часов пополудни до 2 часов утра и все это время беспрерывно пили, так что, наконец, даже сам император едва мог стоять на ногах. Он, впрочем, объявил наперед, что в этот день намерен хорошенько напиться. Его королевское высочество (герцог Голштинский, отец Петра III) должен был отвечать на все тосты крепким венгерским вином, кроме того часто получал штрафные стаканы от императора, которому непременно хотелось напоить его и довести, как он говорил, до состояния пьяного немца. Вследствие этого его высочество так сильно опьянел, как ему никогда и в жизни не случалось. Мы принуждены были под конец носить его, потому что он не мог более держаться на ногах, причем у него, как и многих других, несколько раз начиналась рвота».
Как писал Пушкин:
Над Невою резво вьются
Флаги пестрые судов;
Звучно с лодок раздаются
Песни дружные гребцов.
В царском доме пир веселый,
Речь гостей хмельна, шумна;
И Нева пальбой тяжелой
Далеко потрясена.
Датский посланник рассказывает о свадьбе Анные Иоанновны с герцогом Курляндским в ноябре 1710 г.:
«Вчерашние гости снова приглашены на дом к князю Меншикову; но на этот раз пир задал он сам, тогда как накануне пировали за счет царя. Сошлись мы в два часа. пополудни; обедали по вчерашнему, с соблюдением того же порядка, при маршале, дворецких и пр. Выпито было 17 заздравных чаш, из коих каждая приветствовалась 13-ю пушечными выстрелами. Чаши эти царь наперед записал на особый лоскуток бумаги (таков обычай при подобных случаях). По окончании обеда в залу внесли два пирога; один поставили на столе, за которым сидел я, другой к новобрачным. Когда пироги взрезали, в каждом из них оказалось по карлице. Обе были затянуты во французское платье и имели самую модную высокую прическу. Та, что лежала
Вот что рассказывает современник о петровской свадьбе карликов. О петровской, потому что была еще и екатерининская.
«По изволению его царского величества рассуждено было устроить свадьбу карликов в 1710 г. после бракосочетания герцога Курляндского.
Накануне два статные, богато наряженные карлика в маленькой одноколкe о трех колесах, запряженной доброй, убранной пестрыми лентами, лошадкой, разъезжали по городу с двумя всадниками со свадебными приглашениями. В назначенный, день, утром, пара была обвенчана в русской крепостной церкви по русскому обряду. Впереди шел нарядно одетый карлик, в качестве маршала, с жезлом, на котором висела длинная, по соразмерности, кисть из пестрых лент. За ним следовали: жених с невестой, тоже в особенном наряде, его царское величество с несколькими министрами, князьями, боярами, офицерами и, наконец, 72 карлика обоего пола, проживающие у царя, вдовствующей царицы, князя и княгини Меншиковых и других господ, но большею частью нарочно выписанные, для настоящей церемонии, из разных краев России, иные миль за двести и более. Шествие заключалося множеством сторонних зрителей. Все эти карлики заняли середину церкви и жених на вопрос священника, хочет ли он жениться на своей невесте, громко произнес по-русски: «На ней и ни на какой другой»; невеста же на вопрос, хочет ли она выйти за своего жениха и не обещалась ли уже другому, отвечала: «Вот бы была штука!» но ее «да» чуть можно было расслышать, что возбудило единодушный смех. Венец над невестою держал сам царь, в знак особой своей милости. После венчания, все поехали водою к князю Меншикову и сели там за стол, накрытый в той же большой зале, где происходило пиршество по случаю бракосочетания герцога Курляндского. Молодые и вся прочая компания карликов, щегольски и богато одетых по-немецки, заняли несколько маленьких столов посередине залы. Над женихом и невестой, сидевшими за разными столами, возвышались два небольших шелковых балдахина и сверх того над ними, и над обеими невестиными подружками, висели лавровые венки. Угощали, как и при бракосочетании герцога, маршал и восемь шаферов, имевших кокарды из кружев и пестрых лент на правой руке, и все они так заботливо и важно расхаживали вокруг столов, потчуя гостей, как будто кроме них никого тут не было. Невестины подружки подарили сидевшему между ними крохотному форшнейдеру кокарду, за что он отплатил каждой поцелуем. По четырем сторонам залы тянулись длинные узкие столы, за которыми сидели царь с герцогом Курляндским, русские и чужестранные министры, генералы, герцогиня Курляндская со своими сестрами и знатнейшими русскими дамами, а потом остальные князья, бояре и русские и немецкие офицеры.
Первое здоровье провозгласил маленький маршал, который, подойдя, вместе с восемью дружками, к столу его величества, поклонился ему до земли; причем все они, под звуки труб и литавр, к общему удивлению, осушили свои кубки до дна, как бы самые великорослые люди.
Позади дома поставлено было несколько небольших пушек, из которых однако же не палили, потому что молодой сын князя Меншикова лежал в тяжкой болезни, от которой в тот самый день и умер. После стола все карлики очень весело танцевали по-русски, часов до 11-ти. Какие были тут прыжки, кривлянья и гримасы, вообразить себе нельзя! Все гости, в особенности же царь, не могли довольно тем навеселиться и, смотря на коверканье и ужимки этих 72-х уродцов, хохотали до упада. У иного были коротенькие ножки и высокий горб, у другого — большое брюхо, у третьего — ноги кривые и вывернутые, как у барсуковой собаки, или огромная голова, или кривой рот и длинные уши, или маленькие глазки и расплывшееся от жира лицо».
Вечером молодых отвезли в царские палаты... Прочих же гостей распустили по домам. Таким образом окончилась эта свадьба, представившая, на общую потеху, редкий пример соединения в одном месте более 70-ти карликов.
* * *
Мы уже упоминали о маскараде 1721 г. Обратимся к очевидцу Ф. Берхгольцу.
«Начался маскарад, который должен был продолжаться целую неделю, и в этот же день праздновалась свадьба князя-папы со вдовою его наместника, которая целый год не соглашалась выходить за него, но теперь должна была повиноваться воле царя. Было приказано, чтобы сегодня, по сигнальному выстрелу из пушки, все маски собрались по ту сторону реки на площади, которая вся была устлана досками, положенными на бревна, потому что место там очень болотисто и не вымощено. Площадь эта находится перед Сенатом и церковью Св. Троицы, имея с одной стороны здание художеств, с другой — крепость, с третьей — здания всех Коллегий, а с четвертой — Неву. Посредине ее стоит упомянутая церковь Св. Троицы, а перед Сенатом возвышается большая деревянная пирамида, воздвигнутая в память отнятия у шведов, в 1714 г., четырех фрегатов, в котором царь сам участвовал, за что и был произведен князем-кесарем в вице-адмиралы. Она украшена разного рода девизами. В 8 часов утра последовал сказанный сигнал, и его высочество со своими кавалерами отправился на барке к сборному месту, но покамест в плащах. В этот день в крепости не только подняли большой праздничный флаг (из желтой материи, с изображением черного двуглавого орла), но и палили, в знак торжества, из пушек, как и на галерах, стоявших по реке.