Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века
Шрифт:
Ничего не было слышно, кроме слабого хруста ветвей, да набежавший свежий ночной ветерок зашумел вершинами деревьев.
Полторацкий начал тихо двигаться по аллее, держа пистолеты наготове. Вдруг раздался выстрел и гулко прокатился по безмолвному саду, послышался всплеск воды и стон. Полторацкий бросился бежать на звук выстрела, не разбирая дороги, через кусты и скамейки. В темноте он спотыкался, ветки хлестали ему в лицо, сучки царапали руки.
— Сюда, сюда... Костя, помоги! — послышался
Полторацкий наконец продрался к месту происшествия: на опушке сада, у самой канавки, на земле лежал Шубин и слабо стонал.
— Что с тобой, Шубин? Ты ранен? Что случилось?
— Убил... убил меня, злодей, — простонал поручик.
— Где, где он? Куда побежал? — и Полторацкий оглядывался в смятении вокруг. — Караул! — вдруг закричал он. — Сюда! Караул!
Эхо мощно разнесло по саду крик офицера. Шубин продолжал стонать, а растерявшийся адъютант не знал, что делать. Скоро задребезжали дрожки поджидавшего их кучера он подъехал со стороны Царицына луга.
— Смотри, не бежит ли кто-нибудь? — крикнул Полторацкий кучеру.
— Никого не видно, ваше благородие! — отвечал кучер, — темно, худо видно.
— Объезжай кругом, сюда, — скомандовал Полторацкий, а сам стал расстегивать мундир Шубина, продолжавшего стонать.
— Ох, умираю... злодей заметил, что за ним следят, и убил меня...
Тем временем на выстрел и крики стали сбегаться люди: два-три будочника с алебардами и солдаты из бараков. Весь этот народ толпился и шумел, не зная, что делать.
— Ищите по всем кустам и закоулкам! — скомандовал Полторацкий.
Все рассыпались в разные стороны. Несколько человек подняли Шубина и понесли его на дрожки, въехавшие в сад. По шинели поручика текла кровь.
— Вези в Михайловский замок! — велел Полторацкий.
Раненого Шубина внесли в комнаты, занимаемые бывшим кастеляном, и приступили к осмотру раны. Она оказалась несмертельной: прострелена была левая рука выше локтя. Шубин от потери крови впал в забытье, послали за доктором.
Перепуганный кастелян спрашивал адъютанта, что все это значит, но тот только махнул рукой:
— Узнаете после, а теперь, пожалуйста, смотрите за ним, мне нужно тотчас же ехать к государю с докладом!.. Срочное дело!
— Хорошо, хорошо, будьте покойны! Да что же случилось?
Покушение на жизнь государя!
Кастелян онемел.
— На Каменный остров, во дворец! — крикнул Полторацкий, и рысак сорвался с места. — Нашли? — спросил адъютант, на минуту остановившись у Летнего сада, где толпилась и галдела целая куча народу. — Нашли кого-нибудь?
— Ищут, ваше благородие! Да, похоже, никого нет!
— Ищите хорошенько, это важный преступник! — сказал адъютант и помчался на Каменный остров, где в это время пребывал император
Петербургская полиция при Александре I была организована самым жалким образом. «Кварталы» тогдашнего времени были завалены посторонними делами, переписка с разными присутственными местами занимала все руки и все головы, обилие дел, возложенных на полицию разными учреждениями, забирало все время.
В разных местах города полицией были построены плохонькие и тесные будки, даже печей там не полагалось, и зимой они промерзали насквозь. Выстоять холодную ночь в такой будке с длинной алебардой в руках было тяжело. Бутарей для этих будок каждый околоток должен был выбирать из своей среды, содержать их и платить жалованье. Если же который околоток отказывался найти бутаря, т. е. внести эту полицейскую повинность натурой, то должен был платить в квартал деньги — десять рублей. На эти деньги уже сам квартал нанимал бутаря. Но ничтожность такой платы за денно-нощное бодрствование в холодной будке, да еще с риском подвергать себя опасности при ловле мазуриков, не могли привлечь охотников. Поэтому многие будки круглый год стояли пустыми.
В бутари при таких условиях шел самый пролетариат — люди, которым не нашлось ничего лучшего, загнанные крайностью. Понятно, что о нравственном качестве таких стражей общественной безопасности не могло быть и речи — рады были всякому желающему, и нередко сами бутари являлись первыми пособниками воров и мазуриков.
Уличная безопасность в плохо освещенном и плохо вымощенном Петербурге, с улицами, состоявшими сплошь из заборов, была ничем не обеспечена. Грабежи случались чуть ли не еженощно.
Незадолго до описываемого нами события случилось два происшествия, которые доказали плохое устройство полиции и обратили на это внимание государя. Чья-то карета, мчавшаяся во весь опор с Васильевского острова, наехала на какого-то англичанина и изуродовала его. Кучер успел уехать — и полиция никак не могла отыскать ни самой кареты, ни того, кому она принадлежала.
Другой случай был хуже: избили и ограбили служившего при великих князьях человека. И это произошло возле самого замка. Император Александр Павлович был крайне недоволен.
Уже ночью, когда все спали, прискакал на Каменный остров Полторацкий и бросился прямо к обер-гофмаршалу графу Толстому. Встревоженный граф вышел к адъютанту и с ужасом услышал страшную весть о заговоре на жизнь царя.
— Мы следили за злодеем в Летнем саду... Он выстрелил в Шубина и скрылся...
Голос Полторацкого прерывался, руки со следами крови дрожали.
— Боже мой! — воскликнул граф Толстой. — Я сейчас же доложу его величеству! Погодите немного здесь... сядьте. Вы ранены?