Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века
Шрифт:
«Поелику в Тайной экспедиции по следствию оказалось, что крестьянин Василий Васильев неистовую книгу сочинял из самолюбия и мнимой похвалы от простых людей, что в непросвещенных могло бы произвести колеблемость и самое неустройство, а паче что осмелился он вместить тут дерзновеннейшие и самые оскорбительные слова, касающиеся до пресветлейшей особы Ея Императорского Величества и высочайшего Ея Величества дома, в чем и учинил собственноручное признание, а за сие дерзновение и буйственность, яко богохульник и оскорбитель высочайшей власти по государственным законам заслуживает смертную казнь; но Ея Императорское Величество, облегчая строгость законных предписаний, указать соизволила оного Василия Васильева, вместо заслуженного ему наказания, посадить в Шлиссельбургскую крепость, вследствие чего и отправить при ордере
Эти бумаги, несмотря на разные российские передряги, войны и прочее, сохранились в архиве. В том числе и такая книга — «Житие и страдание отца и монаха Авеля».
«Житие» написано самим Авелем. Далее он рассказывает, как жил в монастырях, как ему случилось видение, после которого он «стал все познавать и все разуметь». Проведя несложные подсчеты, видим, что по Авелю конец света, «когда мертвые восстанут и живые обновятся», падает на 2892 год по нынешнему календарю.
После кончины Екатерины на престол взошел Павел. Новый император затребовал из следственного дела сочинения «столь зрячего провидца» и, прочитав их, приказал привезти автора к нему.
Встретил он Авеля уважительно, даже предложил помощь в обустройстве жизни, на что Авель возразил: «От юности мое желание быть монахом и служить Богу». Тогда Павел попросил предсказать его будущее. О чем говорил прорицатель — неизвестно, но после разговора император приказал «облечь Авеля в монашество, обеспечить хорошее питание».
Неугомонный монах лишь год пробыл в Александро-Невском монастыре, после чего отправился в Москву, где общался с известными по тем временам грамотеями Матвеем Мудровым, Петром Страховым. И пророчествуя, собирал деньги для дальнего путешествия. Но вскоре последовал новый запрет, и он отправился в понравившийся ему ранее Валаамский монастырь, где тайно сочинил новую книгу, предсказаний. Об этом узнали. И настоятель написал обер-прокурору: «Книга от него отобрана и ко мне представлена с найденным в ней листком, писанным русскими литерами, а книга писана языком неизвестным». Опасаясь последствий, Авель, по всей видимости, зашифровал текст.
Его вновь привезли в Петербург и заточили в Петропавловскую крепость. Опять пришлось свидеться со следователем Макаровым. Правительства меняются, а следователи остаются!
Навестил монаха архиерей Амвросий, пытаясь «понять этого человека». Он отписывал обер-прокурору: «Монах Авель, по записке своей, в монастыре им написанной, открыл мне. Оное его открытие, им самим написанное, на рассмотрение ваше при сем прилагаю. Из разговора же я ничего достойного внимания не нашел, кроме открывающегося в нем помешательства в уме, ханжества и рассказов о своих тайновидениях, от которых пустынники даже в страх приходят. Впрочем, Бог весть».
Последние слова архиерея означают, что «помешанный» его все-таки озадачил.
Из каземата Авель писал архиерею: «А ныне я имею желание определиться в еврейский род и научить их познанию Христа Бога и всей нашей православной веры и прошу доложить о том Его Величеству».
К несчастью своему, Авель неосторожно назвал дату смерти императора Павла, чем совсем уж себя погубил... Сидеть бы ему и сидеть в крепости... Но вступил на престол Александр I, и Авеля отправили в Соловецкий монастырь, а потом и вовсе освободили. Провел он на свободе целый год (1802), написал новую книгу, в которой предсказал, что «врагом будет взята Москва», да еще и дату назвал. Книга дошла до императора, и Авеля приказано было заключить в соловецкую тюрьму, пока не сбудутся его пророчества. На этот раз пришлось просидеть 12 лет: «...И видел в них добрая и недобрая, злая и благая, и всяческая и всякая; еще ж такие были искусы ему в соловецкой тюрьме, которые и описать нельзя. Десять раз был под смертию, сто раз приходил в отчаяние; тысячу раз находился в непрестанных подвигах, а прочих искусов было отцу Авелю число многочисленное и число бесчисленное».
Предсказание о взятии Москвы исполнилось в 1812 г., и Александр I вспомнил об опальном монахе. Полетело
Архимандрит Соловецкого монастыря, который морил Авеля голодом и вообще обращался с ним плохо, занервничал и ответил в столицу: «Ныне отец Авель болен и не может к вам быть, а разве на будущий год весною».
Авеля выпустили, снабдили паспортом, деньгами и одеждой. Он поселился в Троице-Сергиевой лавре, жил тихо, разговаривать не любил. К нему повадились было ездить московские барыни с вопросами о дочерях да женихах, но Авель отвечал, что он не провидец. Однако писать он не бросил.
В письме к графине Прасковье Потемкиной говорится, что сочинил, мол, для нее несколько книг, которые вскоре вышлет: «Оных книг со мною нету, а хранятся в сокровенном месте; оные мои книги удивительные и преудивительные, те мои книги достойны удивления и ужаса, а читать их токмо тем, кто уповает на Господа Бога и на пресвятую Божию Матерь. Но только читать их должно с великим разумением и с великим понятием». Однако это уже не были книги пророчеств, поскольку в другом письме Авель сетует: «Я от вас получил недавно два письма и пишите вы в них: сказать вам пророчества то и то. Знаете ли, что я вам скажу: мне запрещено пророчествовать именным указом. Так сказано: ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям или кому писать на хартиях, то брать тех людей под секрет и самого монаха Авеля и держать их в тюрьме или в острогах под крепкими стражами; видите, Прасковья Андреевна, каково наше пророчество или прозорливство, — в тюрьмах ли лучше быть или на воле, размысли убо. Я согласился ныне лучше ничего не знать да быть на воле, а нежели знать да быть в тюрьмах и под неволию. Писано есть: будити мудры яко змии и чисты яко голуби; то есть буди мудр, да больше молчи; есть еще писано: погублю премудрость премудрых и разум разумных отвергну и прочая таковая; вот до чего дошли с своею премудростию и с своим разумом. Итак, я ныне положился лучше ничего не знать, а если знать, то молчать».
«Книга бытия» Авеля, где говорится о возникновении Земли, сотворении мира и человека, иллюстрирована им самим разными таблицами и символами. Он так их комментирует: «Изображен весь видимый мир и в нем изображена тьма и земля, луна и солнце, звезды и все звезды, и все тверди и прочая таковая. Сей мир величеством тридцать миллионов стадей, окружностию девяносто миллион стадей; земля в нем величеством во всею третию твердь, солнце — со всею вторую твердь, тьма — со всю мету. Земля сотворена из дебелых вещей и в ней и на ней — воды и леса и прочие вещи. Солнце сотворено из самого сущего существа. Такожде и звезды сотворены и чистого самого существа, воздухом не окружаемы; величина звездам не меньше луны и не меньше тьмы. Луна и тьма сотворены из воздуха, тьма вся темная, а луна один бок темный, а другой светлый...» Авель делит мир на видимый и невидимый. Солнце у него состоит из самого сущего существа — не из ядерной ли энергии?
В 1823 г. монах определился на жительство в Высотский монастырь под Серпуховом, но вскоре его покинул и снова отправился бродяжничать. Его обнаружили наконец в родной деревне и как самовольно оставившего поселение заточили смирения ради в Суздальский Спасо-Евфимьевский монастырь, служивший в то время тюрьмой для духовных лиц.
Там Авель и умер в 1841 г., прожив, как сам предсказывал, ровно «восемьдесят и три года и четыре месяца».
Одним из первых документов, подписанных вступившим на престол Александром I, был указ об упразднении Тайной экспедиции и отмене пыток. В манифесте от 2 апреля 1801 г. император резко осудил развернувшуюся при его отце организацию тайного политического сыска.
Стали образовываться министерства. Возникло и Министерство внутренних дел с особенной канцелярией, занимавшейся политическими делами. Наряду с ней вскоре вырастает новое учреждение, о котором император, отправляясь в 1805 г. в армию, говорил генерал-адъютанту Комаровскому: «Я желаю, чтобы была учреждена высшая полиция, которой мы еще не имеем и которая необходима в теперешних условиях; для составления правил оной составлен будет комитет».
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ СТРОИТСЯ