Возраст третьей любви
Шрифт:
Собственное платье фасона «а-ля грек» Жене тоже не понравилось. Особенно цвет, который она сразу окрестила «тело испуганной нимфы», показался ей невыносимо пошлым. Женя с детства видела театральные костюмы и прекрасно понимала, что можно создать ощущение роскоши, не впадая при этом в безвкусицу. А тут – еще розочка дурацкая на ленте под грудью…
Одним словом, не нравилось Жене все, но при этом она работала с таким удовольствием, какого сама от себя не ожидала. То есть она даже представить не могла, что когда-нибудь сможет испытывать такое удовольствие от работы!
Наверное, дело было в людях, приглашенных в
Первым был старейший в Москве таксист, начавший работать в тридцать третьем году. Он рассказывал о московских улицах, которые знал лучше, чем Женя знала собственную квартиру, и о том, как во время Фестиваля молодежи и студентов случайно задавил на дороге голубя, а потом получил за это выговор, потому что на время праздника все голуби, оказывается, были объявлены Голубями Мира…
Женя смеялась до слез, забыв про свой имидж скептической ведущей, а потом спросила:
– А вы не вспомните какое-нибудь событие, которое видели на московских улицах дважды, но с разницей во много лет?
– Как же, – сразу вспомнил таксист, – а вот голые как-то по Тверскому бульвару шли. Один раз в двадцатые годы было, плакаты еще такие несли – «Долой стыд!», а потом вот недавно за памятником Пушкину в фонтане купались. Нового-то никто ничего не выдумал…
Следующей была балерина, знавшая невероятное количество театральных историй, притом не только про балет, но и про то чудесное явление, которое называлось «московские дома». Даже о многом наслышанная Женя открыв рот слушала ее рассказ про знаменитую Ордынку, где в квартире Ардовых собирались лучшие люди Москвы. И снова смеялась, и снова расспрашивала: а правда, что Фаина Георгиевна Раневская однажды сказала Ахматовой…
Женю удивило, как неуловимо похожи старые таксист и балерина. Она только определить не могла, в чем же состоит сходство – в естественности поведения, уважении к собственным словам и чужим вопросам, в несуетливости? Все определения отдавали пошлостью, и Женя перестала их искать.
И вот на сегодня оставался последний гость – летчик, с которого, как говорили, был написан герой фильма «Экипаж».
К Жениному удивлению, Олег выглядел к началу работы так, как будто это не он бродил несколько часов назад по квартире, опохмеляясь пивком. На лице ни следа пьяной припухлости, глаза блестят, смеется, задает неожиданные вопросы, бегает по студии, как мальчик… Все-таки отец не зря назвал Несговорова профессионалом высокого класса!
Правда, когда запись кончилась, Олег утратил всякий интерес к происходящему. Даже на Женю он посмотрел с собачьей тоской в глазах, когда она предложила втроем с летчиком Толей Котеночкиным поужинать в ресторане «для внутреннего пользования».
– Аппетита что-то нет… – пробормотал было Олег, но, встретив Женин уничтожающий взгляд, поплелся вслед за нею и Котеночкиным на второй этаж.
– Удивительное дело, Толя! – сказала Женя, когда уселись за стол и выпили по рюмке водки за успешную работу. – Я ведь только сегодня утром с подружкой разговаривала, и она как раз на Сахалин меня звала. А тут ты про этот самый маршрут и рассказываешь. Я хоть в судьбу вообще-то и не верю, но поневоле задумаешься!
– Ты на Сахалин, что ли,
Спасительная рюмка немного освежила его: глаза снова заблестели, даже бровь надломилась – значит, начал думать, как выглядит со стороны.
– Ну, это я так, абстрактно рассуждаю, – ответила Женя. – Тысячу долларов за билет – это, пожалуй, слишком. Я еще в Париже даже не была, а за такие деньги…
– Вот если б ты, Женечка, за меня замуж вышла, я б тебя совершенно бесплатно мог прокатить, – широко улыбаясь, сообщил Толя.
– Это в благодарность за законный брак, что ли? – засмеялась Женя.
– Почему в благодарность? – возразил тот. – Вполне официально. Раз в год бесплатно можно туда-назад в любой конец как супруге работника Аэрофлота. И детям, если б были, тоже.
– Ну, сразу уже и детям! – Женя снова засмеялась, искоса поглядывая на кислое Олегово лицо. – Хотя, между прочим… Дети – это, конечно, слишком, а вот штамп поставить в паспорт ради такого путешествия – это бы я запросто! А ты, Олежек? – уже напрямую поддразнила она. – Ты бы ради такого благородного дела согласился жениться?
– Смотря на ком, – буркнул Несговоров.
– Я тоже – смотря за кого замуж, – с серьезным видом кивнула Женя. – За Толю, например, – в ноль секунд. А что, ты разве просто так предложил? – продолжала она дразниться, глядя прямо в Толины изумленные глаза. – Пошутил, выходит? Или ты, может, женатый, а на передаче соврал, чтоб девочки письма писали?
– Да нет, я вообще-то… Конечно, неженатый, зачем мне врать! – наконец понял ее шутку Толя.
И тут Женя почувствовала, что начинает заводиться. А в самом деле, почему бы и нет? Выкинуть коник в любимом Василенкином духе, слетать к ней на Сахалин, а заодно щелкнуть по носу Несговорова, чтобы он не думал, будто с нею так же все можно себе позволять наяву, как в постели!
Женя чувствовала, что ей давно пора разобраться в своих отношениях с Олегом. И расставание на пару недель, да еще такое экстравагантное расставание, было бы весьма кстати.
Она понимала, что Несговоров – отличный партнер для нее во всех отношениях. Их долгие ночи были так приятны для обоих, что они иногда совсем забывали про сон. Но и днем он нравился Жене не меньше, чем ночью. Конечно, ей нравилась не его плейбойская уверенность в себе, которой он не скрывал. Это как раз вызывало у нее легкую насмешку.
Но в Олеге чувствовалось и другое – то, что всегда было для Жени привлекательно в людях. Живость, мощная энергия, которую он умел обуздать и превратить в конкретное действие, – этого невозможно было не оценить по достоинству. Даже недостаток вкуса, который Женя тоже сразу почувствовала в нем, только усиливал этот эффект напора, это ощущение его права на жизнь со всеми ее благами…
Все это привлекало ее, притягивало к Олегу, но одновременно и настораживало, заставляло постоянно быть начеку. Женя понимала: сама она, такая, как есть – со своей неокончательной доступностью, иронией, красотой, презрительностью, – тоже входит в перечень жизненных благ, которыми Олег желает обладать во что бы то ни стало, которыми он чувствует себя вправе обладать. Он добивался ее стиснув зубы, как, наверное, добивался когда-то заметного места на телевизионном Олимпе.