Возрождение Тёмной
Шрифт:
Неровность пола давила на висок, Чживэй хотела положить ладонь под щеку, но задела раной шероховатую поверхность, и вспышка боли не заставила себя ждать. Чживэй тут же очнулась и поднялась, не совсем понимая, где находится. От вида движущихся деревьев тошнота усилилась, и Чживэй закусила палец и начала глубоко дышать, чтобы ее не вырвало.
Сдерживая тошноту, она оглянулась. Ничего не поменялось: ее везли в тюремной повозке. Чживэй легла обратно на пол, перебирая в памяти события вчерашнего дня (а может, и не вчерашнего – она не могла сказать с уверенностью, сколько времени прошло). Воспоминания были слишком болезненными, и Чживэй вновь закрыла глаза, пытаясь уснуть.
Через некоторое время шум снаружи изменился, начал наполняться голосами и звуками города. Когда повозка остановилась, Чживэй вновь приподнялась, чтобы осмотреться.
Повозка стояла на большой торговой площади, окруженной домами с замысловатыми крышами и причудливыми названиями на вывесках. Крики продавцов и запахи еды и специй заполняли воздух. Солдаты, охранявшие ее, болтали между собой.
Возможно, ее собираются продать как скот?
К тошноте и рези в желудке прибавилась еще и головная боль. Чживэй безвольно опустилась на пол. Даже если бы она попыталась убежать, куда бы она пошла и зачем? От ее жизни остался лишь пепел. Горе вновь вернулось, устроилось с ней в повозке и, кажется, теперь оно стало еще больше. Оно затмевало собой небо и солнце, стирало краски и делало ее тело непомерно тяжелым.
– Великая сила! – Донесся до нее мужской голос. – Такая тварюга жила в нашем городе?
– Нет, – ответил ему другой мужчина, предположительно солдат, который ее вез. – Эта из Цзинь.
Чживэй даже не увидела, а почувствовала, как мужчина заглянул в повозку. Она закрыла глаза, притворяясь спящей.
– Такая взрослая! – с отвращением заметил он. – Где вы ее нашли?
– Еще не слышали? Из семейства Лю. Той самой Лю, в которой был герой войны Лю Чжунъян.
Мужчина удивленно вздохнул, а потом зацокал языком.
– А казались такой приличной семьей. И они тайком растили это? Сумасшедшие. Надеюсь, получили по заслугам.
– Все мертвы, – с удовлетворением в голосе ответил солдат.
– Это правильно. Рыба гниет с головы. Но если начала, то сгниет полностью.
Чживэй резко вскинулась. Как они смели упиваться смертью!
Пожилой мужчина тут же отпрянул от повозки и затрясся, испуганно переводя взгляд на солдата. Тот лишь усмехнулся и даже не дернулся.
– У нее есть печать, она не может применять сил.
Мужчина, рассердившись за свою неловкую реакцию (стыдно бояться этих земляных червяков), плюнул в повозку. И тут же откуда-то понабежали дети.
– Грязная демоница! Грязное чудовище! – закричали дети, пересмеиваясь. Они держались на расстоянии, по очереди пихая друг дружку к повозке. При этом они то и дело поглядывали на двух взрослых, чтобы оценить их реакцию. И когда поняли, что те поддерживают их действия, достали из карманов камни и начали бросать в Чживэй.
От первого она увернуться не успела и тот больно ударил ее в плечо. Чживэй улеглась обратно в повозку, закрывая голову руками. Тошнота вновь накатила, а пульсация в голове усиливалась. Желудок настойчиво напомнил о том, что она уже давно не ела и не пила.
Влетевший камень ударил ее по ране на руке. Тело взорвалось вспышкой боли.
И в этот раз, на ее счастье, она опять потеряла сознание.
В следующий раз Чживэй пришла в себя, когда повозка уже некоторое время стояла. Ощущая себя слабой и бесхребетной, она просто продолжила лежать на дне повозки и жалеть себя.
Вскоре раздалось лязганье замка. Клетку открывали.
– Выходи.
Чживэй не пошевелилась. Ее предупреждающе ударили палкой, тогда она нашла в себе силы, чтобы приподняться. Равнодушно она придвинулась к краю повозки, спустила ноги, после чего помедлила, не будучи уверенной, что сможет устоять на ногах.
Мужчина резко дернул ее вниз, и Чживэй повалилась на землю, как куль с рисом.
– Мерзость, – пробормотал тот. – Развалилась тут. Подними ее.
– Благородный четвертый Гао Вэньмин, добрый день!
– Кто тут у нас?
– Истинный восьмой Чжао Юхэ передал ее, – ответил солдат. – Вверяет в вашу заботу.
«Чжао Юхэ – синоним ненависти», – подумала Чживэй, лежа на земле.
– Поднимайся, – ее пнули.
Она послушно, хотя и с трудом, начала подниматься. Встала на карачки, затем, опираясь на руки, поставила ноги на землю, ненадолго застыла в этой позе, после чего резко выпрямилась, занимая вертикальное положение. Взгляда она при этом не подняла, рассматривая траву под ногами мужчин.
– Сегодня работать не сможет, – констатировал Гао Вэньмин, – Юн, уведи ее.
Мужчина по имени Юн двинулся вперед, и Чживэй, так и не поднимая глаз, последовала за ним.
Вскоре они остановились перед деревянным бараком. Серое здание напоминало загон для животных. Внутри это ощущение только усилилось. Пустое большое помещение, пол устлан тонким слоем соломы, кругом валялись какие-то грязные тряпки, вероятно, исполняющие роль одеял.
– Занимай любое место, – со смешком произнес он.
– Вода? – тихо произнесла Чживэй, даже не надеясь получить ее.
– В углу стоит бочка, – ответил он. – Ну и вонь тут стоит!
Мужчина ушел, закрывая за собой дверь и оставляя Чживэй одну в этом большом темном сарае. Единственное освещение – падающий свет сквозь щели между досками.
Чживэй подошла к бочке с водой, принюхалась, но вода не пахла ничем особенным. Тогда она зачерпнула в ладони воды и принялась пить.
Утолив жажду и набив желудок водой, Чживэй почувствовала себя немного лучше, но одновременно с тем огромную усталость и острое желание опять отключиться от реальности. Ей совершенно не хотелось думать о случившемся, и сон казался спасением.
Отыскав укромный угол, Чживэй забилась в него и погрузилась в сон. Проснулась она только один раз, когда вечером темные начали заполнять барак. Грязные, вонючие растрепыши заходили внутрь и падали без сил, не обращая на нее никакого внимания. Чживэй подтянула ноги ближе к себе, слишком напуганная блеском множества алых глаз. Казалось, демоны явились наказать ее за потерю семьи.
«Темные могут действительно пугать», – отстраненно подумала она.
Чживэй вновь закрыла глаза и погрузилась в сон. Чжао Юхэ возвышался над ней, он угрожающе произнес: «Теперь я убью и тебя.» Он смотрел на нее с брезгливым презрением, пока она валялась на земле, у его ног, не способная оказать отпор. Даже наоборот. От всей души она желала, чтобы он закончил ее страдания.