Возрождение Тёмной
Шрифт:
Пора была заняться Молчуном.
Трогательно невинный, он тем временем полулежал на локтях на траве, не обращая никакого внимания на перепалку рядом. Он смотрел на зарождающиеся звезды и казался абсолютно очарованным этим зрелищем.
– Теперь твоя очередь, – Чживэй тяжело села рядом с ним, словно собственные мысли придавили ее к земле. Молчун усиленно делал вид, что не замечал ее присутствия.
Забавно, насколько он пытался не общаться с внешним миром, полностью закрытый в себе, не утруждаясь сказать ни одного слова, настолько же легко он читался, как полностью раскрытый свиток.
Выглядел он и правда плохо: черные длинные волосы свисали путанными комками вниз, одежда была изодрана, а лицо потемнело от грязи и пыли. Только красные глаза, живые и умные, отражающие мерцание звезд, резко контрастировали с его образом жалкого темного.
– Красиво-красиво, – подтвердила Чживэй. Она приподнялась на локтях и нависла над Молчуном, перекрывая вид на звезды. – Не увиливай. Твоя очередь мыться.
Молчун вздрогнул от резкого вторжения в личное пространство, скулы его стремительно покраснели, и он отодвинулся.
И вдруг Чживэй поняла, в чем особенность Молчуна для нее. Он словно был физическим отображением ее чувств. Молчун внешне проявлял ее глубоко спрятанные чувства. Когда он дергался от чужих прикосновений, она содрогалась лишь внутренне.
Может быть, он был плодом ее воображения, Чживэй его придумала? Молчун настолько зеркально отражал ее эмоции, что рядом с ним она чувствовала себя нормальной. Ведь бояться – это нормально. После всего, что пережила она или Молчун, вполне естественно, что нужно время, чтобы прийти в себя.
Никто не запрыгивает на лошадь, когда только что сломал обе ноги.
Чживэй коснулась спутанной пряди Молчуна. Волосы заскользили между ее пальцев, ощущаясь на подушечках неровными нитями.
Все-таки настоящий. Живой.
И она его спасла.
– Я хочу вымыть тебе волосы, ты позволишь?
Молчун не покачал головой, но хватило и настороженного выражения глаз, чтобы понять его отношение к идее.
– Сам?
После секундного интенсивного обмена взглядами Молчун поднял голову и вновь уставился в небо.
– Нет уж, – возразила Чживэй, не собираясь оставлять его грязным. – Пойдем.
Молчун досадливо вздохнул и поднялся, направившись к воде.
– Я желаю тебе добра, – крикнула она вслед, но его плечи лишь горестно опустились, пытаясь ей внушить чувство вины.
Чживэй невольно фыркнула такому театральному представлению. Все-таки Молчун все прекрасно понимал. Ей даже захотелось окликнуть Шэня и сказать: «Вот смотри!». Делать она этого, конечно, не стала, потому не была готова к перепалке с красивым и еще обнаженным Светлым.
На берегу Молчун заколебался, пальцы неловко коснулись краев одежды, он бегло посмотрел на Чживэй, и его скулы покраснели. Очевидно, решив не раздеваться, Молчун подхватил мыльные шарики и грациозно зашел в воду, и его волосы расползлись нитями по поверхности.
Помощь Чживэй, видимо, не требовалась, а потому она просто устроилась на берегу.
Спустя какое-то время Молчун появился на берегу и скинул мокрые одежды с торса. Чживэй почти было отвернулась, однако ее взгляд зацепился за множество шрамов на его теле.
– Подожди! – приказным тоном Чживэй остановила его от переодевания, после чего подошла ближе.
Все тело Молчуна была усыпано белыми шрамами разных размеров, коротких, длинных и даже точечных. Самый длинный шрам начинался чуть ниже живота и тянулся до самой грудной клетки. Чживэй невольно потянула руку, чтобы коснуться его, но Молчун сжался и отвернулся.
– Изверги, – пробормотала Чживэй, отворачиваясь.
Легко было представить, как его избивают кнутом или даже оставляют тонкие порезы ножом на теле для развлечения. Чживэй все это видела в трудовом лагере. Скучающие охранники не испытывали жалости к своим пленникам. В их глазах темные не отличались от камня под ногами, хотя иной человек и камень не захочет уродовать.
Молчун переоделся и когда посмотрел на нее, Чживэй заметила, что он не выглядел напуганным и не просил защиты. Он просто отключился, как будто не испытывал эмоций вовсе. Этот взгляд она уже знала: с таким он садился подле нее на повозке, с таким же он защитил ее от нападения предателей. Как будто, кем бы ни был Молчун до, он был выключен, и оставалась только оболочка.
Чживэй захотелось предложить ему защиту, обещать ее, заверить в безопасности, но отомстить Чжао Юхэ было полной противоположностью таким обещаниям.
– Я не буду обещать защитить тебя. Однажды я уже обещала, и все они мертвы.
Слова застряли в горле, и Чживэй почувствовала, как дрожь возвращается.
– Я обещаю только смерть Чжао Юхэ.
Следом за дрожью в теле пробуждался зуд. Ее кожа была осквернена унижениями, а душа – ненавистью. И если бы Чживэй позволила взять зуду верх, то расчесала бы кожу так, что содрала бы старую и навсегда позабыла, как валялась в ногах у Чжао Юхэ.
Она судорожно схватилась за гребень и принялась расчесывать непослушные волосы Молчуна, чтобы отвлечься.
– Ты тратишь на него время – Шэнь появился на берегу, выводя Чживэй из транса. Она посмотрела на работу своих рук: волосы Молчуна теперь сияли черным блеском.
– Я встречал таких. С ними случились ужасные вещи, и они никогда не возвращаются из той дыры, куда провалились. Словно их души спрятались на дне самого глубокого колодца.
В его голосе прозвучало сожалению, но сожаление от кого-то, кто прожил свою привилегированную жизнь, и чья фракция была причиной того, что случилось с Молчуном, не имело значения.