Возрождение
Шрифт:
– Это хорошо, что тебе это самое что-то подсказывает, – хмыкнув, ответила Герса. – Тем больший мотив у тебя будет помочь нам, если совесть у тебя еще есть.
Слава окинул сотницу неодобрительным взглядом, который та встретила безмятежно и спокойно. Ей, похоже, было известно много больше, чем она рассказала. Но что поделаешь – это ведь дела Главы, пусть она сама все и объясняет.
Впрочем, Слава примерно догадывался, что тут случилось. Когда Слава уходил, он поставил Главе защиту от вмешательства в ее сознание. И такую, что и толпе Мудрых было через нее не пробиться. Так что Глава автоматически выпала из разряда лояльных начальников и
Еще удивительно, что клан продержался против в несколько раз превосходящего противника неделю или больше – все-таки местная Глава имела выдающиеся способности полководца, и ее воительницы были самыми или одними из самых лучших в этом мире.
Главу, скорее всего, предупредили о приходе Славы, потому что она выскочила ему навстречу и рванулась вниз по лестнице, едва не сбив своим мощным, мускулистым телом. Слава поймал женщину в объятия и секунду держал в руках, ощущая, как бьется ее сердце. Глава иронически усмехнулась и сказала:
– Пусти! А то и вправду подумают, что мы любовники! У тебя и помоложе есть кое-кто для этих игрищ. Пошли в кабинет, нужно многое с тобой обсудить. Я так понимаю, что ты явился не без смысла? Говорят, ты прилетел на воздушной повозке?
– Да. На такой, на которой Мудрые когда-то возили тебя изменять тело, – подмигнул Слава.
– Ты думаешь, я помню? – пожала плечами женщина. – Мне некогда сказали, что я должна стать Главой, и потом я потеряла сознание, очнулась – у меня уже это тело. Вот и все. Несколько дуэлей, и я Глава.
– Стерли память, похоже, – вздохнул Слава. – Да речь не о том. Итак, мне сказали, что тебя посетили Мудрые? Обнаружили блокаду мозга и обвинили в связи с преступниками, святотатцами? Потребовали, чтобы ты покинула должность, а вместо тебя они поставят другую? Тичен, например. И ты спустила их с лестницы. Вот только одного не могу понять: почему они тебя не грохнули? Почему натравливали на тебя воительниц, а не убили взглядом или какими-нибудь своими «колдовскими» штукенциями?
– Мудрые не убивают сами, – усмехнулась Глава. – Они направляют тех, кто убивает. Им запрещено убивать законом – они, согласно тысячелетним канонам, лишь лечат и учат.
– Что-то как-то по отношению ко мне они свои каноны забыли, – пробормотал Слава. – Ну так что, я верно описал или есть дополнения?
– Все верно, – кивнула головой Глава. – Эти сучки посмели разговаривать со мной так, как будто я нашкодившая перворанговая и со мной можно обращаться, как с несмышленой девчонкой! Может, они бы и убили меня, но в кабинете было много народу, и мне кажется, они опасались, что не все воспримут их действия так, как им надо. Вдруг им просто отрубят башки, и все. Я нарочно собрала в кабинет всех, кто лоялен мне, – человек двадцать тех, кто со мной с младенчества, моих подруг и любовниц. И предупредила их, чтобы они рубили всех, кто покусится на мою жизнь. Может, они, Мудрые, все это и почувствовали. В общем, ушли они с угрозами, и вот – сам видишь. Осадили. Шатры Мудрых стоят у реки, они ждут, когда стены разобьют. Я сказала стрелять в Мудрых, если появятся в пределах выстрела, – говорят, что эти твари умеют рушить стены. Но, видимо, не на большом расстоянии, потому что стены до сих пор целы. Хотя это так, размышления. Итак – с чем ты прибыл? Помочь нам? Что у тебя в руках такое? – Глава указал на блестящий шлем управления скутером, который Слава побоялся оставить возле аппарата (вдруг кто-то наденет и сядет на скутер – не хватало остаться в этом городе во время войны за тысячу с лишним километров от жены, лежащей в медицинском «гробу»).
– Честно говоря, я прилетел за продуктами, – виновато признался Слава. – О ваших проблемах ничего не знал и был очень удивлен происходящим. Мы ушли на север, за тысячу с лишним километров отсюда. Воздушная повозка… скутер называется, он преодолел это расстояние за полчаса или чуть больше. Ну вот, я и здесь. Мне нужно будет вернуться назад, и скоро – там Хагра попала в неприятности, и я должен быть возле нее. А это шлем, чтобы управлять аппаратом.
– Хагра? Почему-то я не удивлена тому, что она попала в неприятности, – усмехнулась Глава. – Ее имя лучше было бы поменять на «Неприятность», это точнее отражало бы всю ее жизнь.
– Да, это точно, – грустно констатировал Слава. – Но теперь она вляпалась в такое, что есть сомнения, что она выживет. Ну да не о ней речь. Сколько штурмов вы еще выдержите?
– Максимум один или два. Если не соорудят машины для пробивания ворот и стен. А если все-таки вмешаются Мудрые, то и часа не простоим.
– А что будет, когда кланы войдут в город?
– Все как обычно. Воительниц, кто не удерет, – под меч. Все, что можно, пограбят. И в этот раз, похоже, уничтожат всех воительниц. Не успокоятся, пока не выловят. Клан прекратит свое существование. Всех мужчин передадут тем кланам, куда укажут Мудрые.
– А ремесленники, крестьяне?
– А что ремесленники? Ну пограбят их, а потом они так же будут работать, платить налоги, как и платили. Только называться будут именем другого клана. Для них мало что изменится. Ну, не считая потери денег и барахла. И то думаю, что они уже все ценное попрятали, закопали. Если не будут сопротивляться грабежам, будут живы. Так всегда было. Мы тоже ходили в набеги и грабили, что могли. Такова жизнь. Воительницы не должны застаиваться без работы, а их работа – воевать.
– Ясно. – Слава задумчиво побарабанил по столу пальцами, как будто играл на пианино, и, подняв голову, спросил: – Раненых у вас много?
– Много, – помрачнела Глава. – Человек тридцать тяжелых и много легкораненых, оставшихся в строю, как я. Лечить некому. Мудрых нет. Все воительницы – слегка лекари, могут себя перевязать, подруг, но чтобы вылечить раны, как это делают Мудрые, – этого нет. Не умеем.
– Так-так… – Слава еще побарабанил по крышке стола, потом решительно встал и приказал: – Веди к раненым. Начнем с этого дела. Потом разберемся с врагами. Тридцать человек здоровых воительниц тебе на стенах никак не помешают.
Они прошли на задний двор, где под крышей импровизированной лечебницы лежали десятки воительниц в различной степени колотости и рублености. Возле них дежурили несколько женщин, подающих раненым воду и меняющих им повязки. В воздухе стоял тяжелый запах крови и гноя, несмотря на ветерок, продувающий открытые стены: многие из ран уже загноились в жарком климате и источали нестерпимое зловоние.
Слава вздохнул и устроился на полу у столба, подпирающего балку крыши. Он посмотрел на стоящих над ним женщин, с надеждой взирающих на него, – они слышали ранее, что этот мужчина умеет творить чудеса, – и приказал: