Возрождение
Шрифт:
— Это не ваше, господин? — Я наклонился к Феликсу, указывая на сверкающие в песке серебряные монетки. Мой шепот был достаточно громким, чтобы его услышал и второй стражник. — Я не видел, кто их обронил. — Жирный стражник отвернулся от манганарца и посмотрел на землю.
Прежде чем он успел поднять монетки, рядом с нами остановилась группа шумных молодых дворян, они смеялись и шутили, вспоминая вечерние скачки. Все они были нетрезвы и хотели как можно скорее попасть в город.
— Лорд Мардек пересчитает вам зубы за задержку! — кричал юный блондин, у которого только начинала расти борода. — Его кони
— Мы можем идти, господин? — спросил я. Валлот нетерпеливо замахал рукой.
— Проваливайте, и научи этого хромого держаться повежливее, а не то я сброшу его с забора еще раз. — Он ловко оттеснил своего напарника в сторону, наклонился и быстро собрал подброшенные мной монеты, потом подошел к нетерпеливым всадникам. Тугодум Феликс поспешил за своим товарищем, обиженно выговаривая ему что-то.
Не ослабляя хватки и не замедляя шага, я протащил Александра в ворота, пока двое стражников ссорились друг с другом.
— Мерзкий червяк! — бормотал принц, стараясь высвободить руку, но все его усилия привели только к тому, что он споткнулся и едва не упал. Под воротами лежала густая тень. Я подхватил Александра, не дав ему упасть, и прислонил его к кирпичной стене. Мимо нас промчались молодые дворяне, блондин махнул в нашу сторону пустой флягой из-под вина, окатывая нас опивками.
— Боги неба и земли! — Александра трясло.
— Держи себя в руках, — прошептал я ему на ухо, не зная, кто может затаиться в темноте. — И молчи. Нам пора выбираться отсюда.
— Я их убью за это!
Я не знал, о каком «этом» он толкует и кого «их» собирается убить.
— Только не сейчас. Нам пора.
— Скажи, ты действительно хочешь сломать мне руку? — выдавил принц сквозь стиснутые зубы. — Я был бы рад, если бы ты отцепился от меня.
Я разжал пальцы.
— Прости, — виновато сказал я. Спокойствия во мне было не больше, чем в нем.
Мы пропустили широкую телегу и двух всадников, гнавших трех рабов, которые тащили повозку с каменными глыбами. В сумерках перед нами лежал город. У нас за спиной остались распахнутые тяжелые ворота, на высоких столбах которых рабы закрепляли факелы.
Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я понял, обо что споткнулся принц. Это был один из свертков с тележки манганарца: кожаный фартук, в который была завернута небольшая пила, молоток и несколько гвоздей. Хлеб бедняка. Я перевязал сверток и перебросил через плечо.
— Идем.
Мы пошли так быстро, как позволяла нога принца, к внешнему кольцу стен Карн-Хегеса. Мимо мастерских, конюшен, бараков для рабов. Нищие следили за всеми, кто входил в ворота, повсюду в толпе шныряли дети с пустыми глазами, умоляющие дать им еды. Скелетообразная женщина неопределенного возраста с бесстыдно выставленной напоказ грудью потерлась об меня бедром.
— Два медяка, странник, за тебя и за калеку. — Я оттолкнул ее,
Совари и Малвера нигде не было, но беспокоиться не стоило. Мы договорились встретиться на рыночной площади сразу, как только убедимся, что за нами нет слежки. Впереди мелькнула двухколесная тележка и исчезла в переулке, за ее передвижениями следил тот самый тощий и невзрачный городской чиновник, сборщик пошлины. Нет ничего страшнее мелочной мести.
— Идем, — повторил я. — Нужно вернуть это манганарцу. Он не выживет без инструментов.
Александр качнулся на костылях.
— Пусть проклятый трус сдохнет. — Принц плюнул на грязную мостовую. — Он собирался продать ребенка… собственного ребенка… убить девочку. Даже животные защищают свое потомство. Он получил по заслугам.
— А дерзийцы, которые затеяли все это?
— Они грубы, но выполняют свой долг. — Он все еще не понимал, что происходит. Не понимал, как грубияны собираются выполнить свой долг.
— Думаешь, это долг заставил его оставить ворота? — произнес я, затаскивая Александра в переулок. — Или, может быть, добрый Феликс решил поделиться своими доходами? — Мы остановились так, чтобы нас не было видно с улицы, и я указал на следящего за манганарцем человека.
Александр не поверил мне, пока не увидел, как тот сворачивает вслед за тележкой.
— Негодяй! — Прежде чем я успел удержать его, принц запустил в него костылем. — Похищать детей запрещено законами Империи!
Чего я не заметил, так того, что чиновник был с товарищем, высоким широкоплечим, но совершенно непримечательным парнем. Он ударил принца в челюсть, одновременно выбивая у него второй костыль. Принц упал в грязь. Прежде чем великан успел опустить башмак на голову Александра, я отшвырнул с дороги тщедушного чиновника и поспешил на помощь принцу. Александр успел прикрыть голову рукой и откатиться к стене, выпуская на волю давно сдерживаемый поток ругательств и проклятий.
Я быстро разобрался с крупным детиной. Он остался лежать стонущей кучей тряпья, в голове его был такой сумбур, что он ни за что не вспомнит, как оказался здесь. К несчастью, его приятель сборщик пошлины успел удрать до того, как получил похожий урок.
— Проклятый, мерзкий мир… — Боль в голосе Александра напомнила мне, что он еще не здоров.
Я подобрал костыли и помог ему встать.
— Полагаю, что теперь наше пребывание в городе не затянется. За нами будут следить.
Принц утер струйку крови, стекающую по подбородку, потом вытер руку о балахон.
— Я не побегу. Кроме того, я и не собирался задерживаться здесь дольше, чем необходимо.
Мы пошли дальше по переулку. Ночь скоро вступит здесь в свои права, гораздо быстрее, чем на широких центральных улицах. Нищий с половиной лица и вырванным языком подполз ко мне, хватая за ноги, когда я перешагнул через лежавшую под стеной полуголую женщину с желтым лицом. Александр закашлялся и сплюнул, а я завязал нос шарфом. Вонь яреты, особого растения, от которого подобные женщины не доживали и до двадцати, и вечно сопровождающие ее запахи экскрементов и блевотины были невыносимы. Чуть дальше мы заметили манганарца с его детьми. Они сидели возле кучи отбросов.