Возрождение
Шрифт:
— Они мечтают о смерти, Сейонн. Они призывают ее. Мы должны.
Убийство. Какой жестокий способ облегчить страдания. Но я не мог излечить умирающих дерзийцев, не мог своей магией умерить их боль, никто не мог бы спасти их. Из множества смертей, которые были на моей совести, эти… дадутся мне без труда.
— Да простят меня боги, — прошептал я, выпуская мелидду.
— Дениссар сказал, что вы должны войти через задние ворота и ждать в оливковом саду, пока за вами не придут. — Совари говорил не поднимая глаз, подводя нас к стене дома Мардеков.
— Задние
Мы почти час прождали за поворотом спускающейся с холма дороги, пока Совари ходил сообщить Мардеку, что принц пришел поговорить с лордом Вассилем. Капитан изумительно ловко сумел убедить Александра, что будет весьма разумно предупредить лорда.
— Мой господин, — говорил капитан, — в это время даже передать сообщение не так-то просто. Я думал, что управляющего вот-вот хватит удар, когда сказал, что принес сообщение от законного Императора.
После того что мы видели на рынке, в этом не было ничего удивительного.
— Но потом он пошел доложить, и кто-нибудь более достойный вышел переговорить с тобой?
— Да, мой господин.
— Полагаю, мне следует быть благодарным уже за то, что не придется общаться с управляющим. — Александр знал, что его ждут унижения, однако после площади он сохранял мрачную сдержанность. Пока мы ждали, он вспоминал все, что знал о семействе Мардеков. Об их истории и состоянии, об их положении при дворе, даже о том, какие духи и драгоценности предпочитает любовница главы семейства. У него была поразительная память на подобные детали. — Полагаю, к тебе вышел какой-нибудь взволнованный младший дениссар.
Совари кивнул:
— Он тоже был очень испуган. Мой господин, то, что вы добрались до города, уже большая удача.
Александр засопел и хлопнул свою лошадь по широкой шее.
— Ладно, посмотрим, что еще омрачит эту удачу. После такого дня я не удивлюсь ничему. — Он старался говорить непринужденно.
Александра можно было вынудить прийти через задние ворота, но маскарада он больше не хотел. Он заплел косу, надел кольцо с печатью, снял балахон, скрывающий его меч и ногу в сапоге.
— Пусть видят, что я не веду двойной игры, — возразил принц, когда Совари предложил ему все-таки прикрыть больную ногу. — Я приду таким, какой есть. — Все равно ничто не могло скрыть синяк на подбородке, жалкую клячу, пропитанную потом рубаху, обрезанную штанину. Но любой внимательный наблюдатель догадался бы, что этот человек не всегда выглядел так.
Он приказал Малверу наблюдать за дорогой, а Совари поставил охранять задние ворота, стража с которых была отозвана на время его прибытия.
— Они думают, что я просто старый беззубый пес, которого можно впускать и выгонять, когда им захочется, — сказал Александр, пока мы ехали между кривых деревьев к месту, где ему велено было ждать. Оливковые деревья были в полном цвету и источали дивный аромат. Сквозь ветви виднелись освещенные окна каменного дома, который стоял на самом высоком холме в городе, чтобы свежий ветер мог свободно гулять по
Ожидание затягивалось, но принц легко удерживал свою лошадь на одном месте. Моя же все время норовила встать на дыбы. Я никогда не был хорошим наездником, но мне казалось, что сейчас дело скорее в том, что лошадь чувствует мое беспокойство.
Наконец в нашу сторону поплыло несколько огоньков.
— Я буду рядом, — сказал я, собираясь уйти под деревья. — Мне слушать?
— Я ничего не скрываю от тебя.
В его словах угадывалась насмешка, но я приказал себе не реагировать. У городских ворот, в грязных переулках, на рыночной площади я чувствовал в себе знакомую ненависть, вызванную людской жестокостью, моя рука тянулась к оружию, я хотел убивать. Теперь я тоже едва мог говорить от душащей меня ярости, гнев Денаса и отвращение Ниеля были и моими. Но голова оставалась ясной, руки мне подчинялись. Я осознавал все, что делаю.
Дорогой мой… ты должен вспомнить… обманутый… Произнесенные шепотом слова плыли в моем мозгу, словно запах духов. Я поворачивал голову, вглядываясь в темноту под густой листвой, ожидая… опасаясь… увидеть зеленое пятно. Но никого не было, кроме двух мужчин, едущих со стороны дома, путь им освещал молодой факельщик, идущий впереди.
Первым ехал крепкий воин с прямой спиной. Его нос, Щеки и характерный запах говорили о том, сколько фляг вина он успел осушить с тех пор, когда последний раз выезжал на войну. Его рубаха без рукавов и кофат, короткий плащ, заколотый на плече серебряной брошью, были сшиты по последней моде, на одной руке сверкал серебряный браслет, усыпанный изумрудами. Он подъехал к принцу и внимательно осмотрел его, приказав юноше-рабу держать факел повыше. Второй всадник держался сбоку и немного сзади от первого, мне никак не удавалось его рассмотреть.
— Ваше Высочество, — произнес старый воин, слегка приподняв брови. Он не отсалютовал мечом, не поклонился, даже не кивнул. Казалось, он вообще не собирается приветствовать принца.
— Мардек. — Александр по-прежнему заставлял свою лошадь стоять как вкопанную. Он вытянул левую руку, и кольцо с печатью сверкнуло в свете факела.
Полные губы лорда Вассиля искривились. Отказаться от протянутой руки принца, от кольца, самого символа Империи — это гораздо серьезнее просто холодного приема. Он медленно подъехал к принцу, коснулся его пальцев, потом наклонился и поцеловал кольцо.
— Мой сын Хадеон, — представил он, указывая рукой на второго всадника.
Александр выпрямился в седле. В неверном свете факела он увидел того безбородого юнца, который выплеснул на нас остатки вина из своей фляги.
Моя рука вцепилась в меч, я снова проверил сад своими обостренными чувствами. В нем не было никого, кроме нас.
Хадеон, элегантно задрапированный в кофат с золотой отделкой, подъехал и поцеловал кольцо вслед за отцом. Когда он поднимал голову, его оценивающий взгляд упал на сломанную ногу принца. К счастью для юного Хадеона, Александр решил сосредоточиться на деле.