Возрождение
Шрифт:
То, что Кайл тоже в этом классе - это приятный бонус. Искусство должно быть ценит вещи, которые хорошо выглядят.
Наш профессор, доктор Монро, не может продержаться и пяти минут без возгласов, пения или танцев. Но он до безумия смешной. Он хочет, чтобы мы погрузились в искусство. Вот почему мы здесь. За последние две недели мы работали над движением. До сих пор нам приходилось присутствовать на соревнованиях по легкой атлетике, смотреть на кадры видеозаписи урагана Логан, а теперь мы переходим к изучению рыб.
Не могу дождаться,
– Что случилось с твоей рукой?
– палец Кайла нависает над синяками, которые я получила на прошлой неделе во время своей ночной работы. Они превращаются в прекрасный зеленовато-фиолетовый оттенок.
Я опускаю рукава свитера на предплечья.
– Понятия не имею. Должно быть ударилась обо что-то.
– Тебе больно?
– Не очень, — множество вещей причиняют боль. Физическая боль не так сильно беспокоит. Я могу отфильтровать ее. Однако, в последнее время душевная боль - как синяк на моем мозгу. Уродливые пятна формируются на протяжении всей жизни, и я не могу игнорировать их. Есть так много вещей, которые я узнала, но с радостью бы их забыла.
Но я не забуду. Я сильнее этого.
Я оборачиваю свитер потуже вокруг тела. Не уверена, что собираюсь делать с этими проблемами, но думаю, что пока это не очень важно. Мне все еще надо найти Х. Как только я сделаю это, то приму трудное решение о том, что делать с собой. А пока же буду готовиться так, как умею.
– Тебе холодно?
– спрашивает Кайл.
– Немного, - ложь дается так легко. Я должна была знать, что что-то не так, когда ложь далась так легко.
Я наблюдаю за ним, наблюдающим за рыбой. Он недавно осветлился и с волосами, заправленными за уши и карандашом в зубах, выглядит как кто-то, кому место именно в художественном классе. Или, может быть, в группе. Он не выглядит как кто-то, кто охотится на невинного студента.
И, конечно же, я не знаю, так ли это. Но вчера, таинственная папка в его компьютере пропала, а сегодня утром, моя программа шпиона отказала в работе. Я не могу сказать, знает ли он, то что я задумала. Внешне ничто между нами не изменилось, но внутренне, я в большей неразберихе, чем когда-либо, не уверенная, чему верить и кого бояться.
Кайл указывает своим карандашом на песчаную тигровую акулу.
– Посмотри на эту. Ее глаза такие холодные и пустые. Они такие бездушные создания. Жутковато.
– Ой, да ладно. Может быть они тупые, но бездушный подразумевает, что души - это норма.
Он рисует линию вниз по центру моей пустой страницы. Это единственный класс, в котором я понимаю необходимость в настоящей бумаге.
– Кто сказал, что нет? Ты воспринимаешь все так буквально, Эрнандес.
Кайл превращает линию в Б, и начинает писать слово.
– Эй!
– я атакую
– Отстань, Чен. Я просто говорю, что бездушный подразумевает некое моральное осуждение. И кто мы такие, чтобы судить акулу? Она то, что она есть, и она очень хороша в том, что делает.
– Убивает?
Я переворачиваю на пустую страницу в блокноте, стараясь не придавать его словам слишком много значения.
— Ест. Выживает.
– Да, но вот эти не проделывают такую уж хорошую работу, да?
– он машет на рыбок в гигантском аквариуме перед нами.
Я рисую черный шар на своем листе - акулий глаз. Жаль, что это нельзя засчитать, как движение. Монро уже оценил мои технические возможности переноса объектов на бумагу, но он говорит, что мне нужно поработать над тем, чтобы вселять в них жизнь. Что бы это не значило.
– Что, по-твоему она делает не так? — спрашиваю я.
– Всё. Они не ведут себя, как акулы или… - он смотрит искоса на знак, который идентифицирует другие виды в аквариуме, затем сдается.
– Или что бы то ни было. Это не их вина. Все потому, что они здесь. Их захватили в плен. Они потеряли свою акулью сущность.
Я откидываюсь назад на локти.
– Ты говоришь, как Монро. И предсказываю, что он скажет то же самое про мой рисунок — ему не хватает акульей сущности. Так тебе не нравятся аквариумы. Зоопарки, наверное, тоже тебе не нравятся?
Кайл жует губу, прослеживая контуры кривых зубов песчаной тигровой акулы.
– Я не знаю. Я понимаю, что такие места делают много для их сохранения, и это хорошо - знакомить людей с животными или рыбами, потому что это заставляет их заботиться о них. Но кажется неправильным держать существ в неволе вот таким вот образом. Это принижает то, кем они являются.
– Может быть в тех клетках у них жизнь лучше, чем была бы в дикой природе. Может быть, они не знают, что они в клетках и поэтому счастливы.
– Возможно. Возможно, мы тоже в клетках и не знаем об этом, - он ухмыляется, но какая-то тяжесть повисает в словах.
Смешно, потому что, если кто-либо из нас и находится в клетке, так это я. Больше, чем когда-либо, эта неделя заставила меня понять, в какой я ловушке.
– Ты не в клетке.
– Ты так не думаешь? — при помощи пары штрихов, он полностью переделывает голову моей акулы. Она оживает. И я вижу, что Монро имеет в виду о моем бездыханном эскизе.
– Нет, не думаю. Я думаю, что ты дикий и свободный.
Кайл смеется.
– Я не чувствую себя диким и свободным. А ты?
– Нет, но я не такая, как ты. Я больше похожа на одну из них, - показываю на акул.
– Я застряла под водой, вне зависимости есть ли клетка вокруг меня или нет. Но ты больше похож на птицу. Ты можешь улететь.
– Если я птица, то кто-то подрезал мои крылья. Я никуда не улечу, - он берет мою руку, кладет ее на новый лист бумаги и начинает обводить ее.