Возрождение
Шрифт:
— Интересный у тебя кинжал, Фрейр. Кто подсказал?
— Нашлись знатоки, — голос дяди Фёдора прозвучал глухо и тоскливо, словно он почему-то не рад победе и тому, что Лена получила отсрочку.
— Странно это… — голос Тесея несколько окреп, и я заметил, как по лицам его соратников проскользнуло что-то вроде радости. Или надежды. Но длилось это лишь мгновение, до следующих слов седого. — Странно умирать по-настоящему. Не пробовал.
Он сделал попытку подняться, я видел, что Лена помогает ему, насколько может, но ни ему, ни им обоим сил на это не хватило. Тесей вновь повернулся к своим, но первой заговорила
— Ты жив, деаши, а он вот-вот сдохнет. Победа за тобой!
Говорила она на местном наречии — может, из вежливости, хотя какая вежливость у убийц, явившихся сюда, чтобы хладнокровно зарезать молодую девчонку и всех, кто попытается её защитить. Я отметил, что в тот момент, когда прозвучало непонятное словечко, дядька на мгновение нахмурился и заиграл желваками. А может, это просто на него накатила волна боли.
— Он суашини, Кера, он выживет. А вот я убит, и ничего с этим не поделать.
Его губы изогнулись в улыбке, горькой и болезненной.
— Три дня, деаши. Через три дня можете закончить дело, но не раньше. И будьте поосторожней с Фрейром, его оружие действительно может… убивать.
И снова то же выражение лица у наставника. Нет, вряд ли я ошибся. Боль — болью, но словечко-то ему явно знакомо и что-то означает. В смысле, что-то важное. Блондинка вспыхнула, губы стянулись в тонкую нитку, зубы скрипнули, но мгновением позже наклонила голову, подчиняясь.
— Мы отнесем тебя в лагерь, деаши.
— Нет, — покачал он головой. — Мне уже не помочь, я знаю. Да и ты знаешь, Кера. Зато я кое-что обещал этому молодому человеку. Надеюсь, Фрейр, ты не откажешь ученику в праве узнать истинное положение дел?
— Истинное, как ты его себе представляешь, — дядька скривился. К нему тут же подскочил арраук, подставил плечо. Очень своевременно, мой родственник явно собрался падать.
— Что ж, я уже не смогу заткнуть твой рот, — Тесей снова усмехнулся одними уголками губ. — Можешь опровергнуть мои слова. Если захочешь. И если сможешь. Суарр, я знаю, твои воины не выпускают из рук арбалеты, но, может, найдутся те, кто принесут носилки?
Растер кивнул. Очевидно, воины не только за арбалеты цеплялись, но и ловили каждое слово, каждый жест командира. Требуемое появилось уже через минуту. Четверо низкорослых воинов аккуратно, чтобы не потревожить торчащий из тела клинок, подняли Тесея и уложили его на носилки и, уловив разрешающий жест суарра, двинулись к приоткрытым воротам крепости. Взгляды, которыми ша-де-синн провожали эту процессию, не обещали ничего хорошего. Пусть не сейчас, раз уж мы оказались под защитой договорённости, но в будущем — уж точно. В самом ближайшем будущем.
— Я найду тебя, Фрейр, — прошипела блондинка. Пальцы, сжимающие рукоять меча, стискивались так, что кровь, казалось, вот-вот брызнет из-под ногтей. — Тебе не скрыться, чата. Ни в одном из миров.
Ага, надо запомнить. «Чата» — это явно какое-то оскорбление. Судя по тому, что бледный как смерть Фёдор побелел ещё больше, оскорбление серьёзное.
Отвечать ей наставник не стал, то ли из гордости, то ли сил уже не было. Первые несколько шагов к воротам он кое-как сделал сам, но потом Растер его фактически тащил на себе. Я до последнего ждал удара в спину — но ша-де-синн просто стояли и смотрели нам вслед, а затем синхронно, словно по команде (может,
— Суарр… я правильно называю твой титул?
— Это не титул, — буркнул Растер. — Чего ты хочешь?
— Когда мой деаши умрёт, верни мне его тело. Воин должен уйти с почестями.
— Что значит слово «деаши»? — тут же встрял я, заполучив в ответ презрительный взгляд блондинки и раздражённый — суарра. Пусть мы здесь гости, но хозяин крепости привык к соблюдению субординации и явно не любит, когда кто-то без разрешения вмешивается в его беседу. Пусть беседа эта — с врагом.
— Тебе не понять этого, человек. Деаши — друг, который больше чем просто друг, родич, который ближе, чем брат, чем отец.
— Вроде как «близкий-по-рождению»?
Честное слово, я ляпнул просто так. Во время пересказа недавних событий Руфус что-то на этот счёт говорил. Мол, дядя Фёдор и Галя были этими самыми близкими-по-рождению, я поначалу подумал, что имеются в виду родственники, но затем сообразил, что раз суашини были созданы магами, то с родственными связями там не так всё банально.
Блондинка снова окатила меня презрительным взглядом и промолчала, глядя на суарра и ожидая его слова. Тот кивнул.
— Ты пррава. Воин должен быть похорронен, как велят обычаи прредков. Когда он умррёт, мы поднимем знак смеррти. Тогда прриходи, получишь тело.
Ворота крепости со скрипом сомкнулись за нашими спинами, тут же сразу шестеро могучих аррауков, кряхтя и надсаживаясь, запихнули в упоры толстый брус. Много раз читал и в кино видел, как замковые ворота выбивают тараном. Представить себе не могу, каким должен быть таран, чтобы развалить это кошмарное сооружение, собранное из нескольких слоёв досок десятисантиметровой толщины, проложенных железными пластинами и дополнительно усиленных железными же полосами. В общей сложности с полметра будет, тут не таран, тут пушка нужна. Большая. Кстати, и решётка есть, сейчас поднятая. Прутья неслабые — вообще, как я понимаю, аррауки на мелочах не экономят, оборонительные сооружения строят с размахом. Недаром же крепость пока что никому взять не удалось.
Воины внесли носилки с Тесеем в тот же зал, где проходили наши ночные бдения, уложили их на стол и молча вышли.
— Что ж, теперь можно и поговорить, — седой скосил взгляд на торчащий из тела кинжал. — Недолго. Мне не удержаться дольше часа.
Я обратил внимание, что теперь разговор шёл по-русски. Вероятно, ша-де-синн решил, что сказанное в этом помещении, пусть оно и находится в крепости аррауков, не предназначено для ушей хозяев.
— Спрашивай, любознательный ученик.
Я поймал взгляд наставника, но дядька, устало привалившийся к стене, лишь пожал плечами — мол, делай что хочешь. Остальные не выражали желания взять нить беседы в свои руки. Руфус явно превратился в слух, его молодой спутник и вовсе рот открыл от предвкушения — ещё бы, сейчас тут будут раскрыты тайны глубокой древности. Лена тоже стояла с отрешённым видом, сжимая ладонь умирающего, словно он был её родственником и девушка испытывает боль неизбежного расставания. Не понимаю я её, если честно. Ведь не меня, по большому счёту, тут хотели прирезать как жертвенного агнца.