Возрождение
Шрифт:
Он не договорил. Ник вскинул руку, с пальцев сорвался комок огня и, с каждым мгновением увеличиваясь в размерах, рванулся к кустам. Метнул огненный шар и экзорцист. Две вспышки полыхнули почти одновременно, одна, как и говорил юный дер Торрин, в десятке шагов впереди, вторая — не более чем в пяти шагах у него за спиной. Правда, вспышка впереди была раза в четыре ярче.
— Уф… — Руфус мазнул рукавом по лбу. Жёсткая кожа куртки не слишком подходила для таких дел, но смахнуть заливающий глаза пот кое-как удалось. — Слава Сирилл… Это ж надо, в такую ловушку забрести. Никогда не слышал, чтобы моховики парами охотились. Не любят они друг друга. Вернее, они вообще
Ник поднёс руку к самым глазам, перевел взгляд на дёргающееся в столбе пламени приземистое существо, состоящее словно из одних только перекрученных корешков и веточек, затем снова поглядел на руку. Пальцы явственно дрожали.
Огонь постепенно опадал. Магическое пламя затушить непросто, но здесь, в болоте, ему просто нечем было кормиться. Тщедушные тельца порождений Зла уже распались жирными чёрными хлопьями, ближайшие кусты дымились, но лесного пожара можно было не опасаться.
— А мне и правда необходимо было нести эту чушь?
Руфус пожал плечами. Признаться, сейчас он и сам чувствовал себя не слишком хорошо. Ведь, если разобраться, с Ника спрос невелик, он в болоте, небось, впервые в жизни. А вот опытному экзорцисту попадать в подобные ловушки негоже.
— Моховик бегать не любит. Подойди мы к нему шага на три — точно утянул бы или тебя, или меня. Одна радость, не слишком эта тварь сообразительна. Если б догадался, что мы его заметили, наверняка напал бы. Гать узкая, от его рук особо не увернёшься, а схватит — уже не выпустит. И меч мой не поможет, тут топор бы, а лучше алебарду. Но решил, что мы просто тут разговоры разговариваем, а затем дальше пойдём, прямо к нему в лапы. А второй, что к тебе со спины подбирался, поначалу больше думал, как нам обратную дорогу перекрыть. Он-то поумнее оказался, почувствовал что-то, начал ближе подползать. Так что вовремя ты…
— И ты тоже.
— И я, верно. Ну, с почином тебя, Николаус дер Торрин. Считай, первое порождение Зла уничтожил.
— Довольно просто вышло, — хмыкнул юноша.
Не понять, чего в этой реплике было больше — скромности и нежелания выпячивать своё столь удачно проявленное мастерство или же, напротив, гонора вроде «да мы, маги по крови, и не такое сумеем». Руфус надеялся на скромность, хотя деньги на это не поставил бы.
— Моховик здесь не самая опасная тварь, — вздохнул он, снова забрасывая мешок за спину, — есть и похуже. Его сила в неприметности и скрытности. Сумей его заметить издалека, шагов хотя бы с тридцати — и тебе нечего опасаться. Если моховик бросится в атаку, сумеешь его спалить прежде, чем он до тебя дотянется. А вот если не увидишь вовремя… Я бы посоветовал, гуляя по болоту, держать заклинание огненного шара наготове, если не всё время, то хоть сколько сможешь. Устал — дай заклинанию развеяться, но и сам на месте стой, отдыхай. Да, утомляет это весьма, но усталость — она только здоровому помеха, а покойнику, сам понимаешь, ни бодрость, ни усталость уже не интересны.
Он внимательно оглядел кусты, окончательно переставшие дымиться, словно ожидал приметить ещё одного притаившегося болотного уродца, затем двинулся вперёд.
Монолит и в самом деле оказался совсем недалеко. К магическому месту болото подступать не отваживалось, поэтому путники выбрались на пусть и небольшую, шагов двадцать в поперечнике, но практически сухую поляну, покрытую совершенно неуместно выглядевшей здесь, посреди хлябей, ярко-зелёной сочной травой. Кстати, это один из характерных признаков действующих путеводных камней — трава у их подножия не жухнет ни в засуху,
Очень густые ивы стояли стеной, словно отгораживая изумрудную зелень поляны от мрачной затхлости болота. Гибкие ветви, свисавшие до самой земли, как и трава, не боялись ни зимней стужи, ни осеннего увядания. К тому же они создавали известную преграду для любого существа, желающего подойти к монолиту не по проложенной гати. Безусловно, ива — не усыпанный шипами терновник, сквозь который не то что человек — и тот же оборотень не полезет без очень острой нужды. Но некую иллюзию безопасности деревья давали.
В самом центре поляны возвышался монолит. Вернее — самый простой на вид светло-серый, почти белый камень, неровный, покрытый неглубокими кавернами. Высотой он едва доходил Руфусу до плеча, и если не знать, что это есть сосредоточение древней магии, толком до настоящего времени непознанной, но исправно выполняющей неизвестно кем отданные приказы — пройдёшь мимо и взгляда не задержишь. Камень и камень, большой — но попадаются и побольше. В темноте не светится, ничем особым не пахнет, руку приложи — тёплый на солнце, прохладный в тени, как скале и положено.
Монолит. Врата в иные миры.
Ник с утробным стоном завалился прямо на траву и принялся лихорадочно стаскивать с себя сапоги.
— Пиявки? — участливо поинтересовался Руфус, настороженно оглядывающий окрестности и держащий свою трость так, что лишь человек, ничегошеньки не сведущий в магии, не сумел бы догадаться, что никакая это не полированная палка.
— Мо-озоли!
— Ничего, впредь аккуратней будешь. Готов к приходу следующего порождения?
— Какого? — парень тут же ухватился за мокрый сапог, сплошь покрытый тиной, словно обувка должна была прибавить ему шансов в схватке с лесными чудовищами.
— Сейчас будем ламию приманивать, — буднично сообщил экзорцист. — Я же тебе говорил.
Особой уверенности в удачном завершении задуманного он не испытывал. Ламия, в отличие от тупого моховика, весьма разумна и вооружена опытом поколений. Обвести её вокруг пальца достаточно сложно, да и в рукопашном бою она чрезвычайно опасна. Одна царапина — и лучше уж руки на себя наложить, чем прожить лишний час, не имея надежды оправиться от незначительной, на первый взгляд, раны, и постепенно превращаясь в обтянутый кожей скелет. Правда, есть у ламий одна черта, дающая надежду на успех. Как большая часть по-настоящему разумных существ, ламии весьма любопытны. А принимая в расчёт тот факт, что их память после смерти достаётся всему роду, у любопытства имеется и практическое обоснование. Как-никак, всё увиденное рано или поздно попадет в эту копилку, и кто знает, может, у ламий так и заведено — чем больше нового и важного ты принесёшь роду, тем больше в посмертии уважения к остаткам твоей сущности. Правда, следовало отметить, мало осталось в этом мире такого, что может заинтересовать ламию настолько, что она потеряет осторожность.
Кое-что Руфус в запасе имел. Не из этого мира.
— Какое оружие против ламии годится, знаешь?
Ник почесал затылок, затем предположил:
— Огонь?
— В целом, верно, — кивнул экзорцист. — Ламия, суть порождение Зла, родственное водной стихии, малоуязвима для магии воды и воздуха, в то же время плохо защищена от огненных заклинаний и от проявлений тверди земной. Говоря проще, от каменного, деревянного и железного оружия. Но убивать её нам не надо, поэтому если это создание удастся приманить, я накину на неё «оковы мороза».