Возрождение
Шрифт:
Это была хорошая весть. Плохая пришла от Брианны Донлин, то есть уже Брианны Донлин-Хьюз. Она оставила его за несколько минут до моей посадки: «Джейми, умер Роберт Райвард. Подробностей не знаю». Но к вечеру она их выяснила.
Медсестра рассказала Бри, что большинство пациентов клиники «Гэдз-Ридж» остаются в ней до самой смерти. Это определенно относилось и к мальчику, которого пастор Дэнни исцелил от мышечной дистрофии. Его нашли в палате висящим в скрученной из джинсов петле. «Я все время вижу проклятых. Их череде нет конца», — говорилось в его предсмертной записке.
12
ЗАПРЕТНЫЕ КНИГИ. МОИ МЭНСКИЕ КАНИКУЛЫ. ПЕЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Примерно через шесть недель я получил электронное сообщение от своей давней напарницы по сыскной работе.
Кому: Джейми
От кого: Бри
Тема: К сведению
Ты написал мне электронное письмо — после того, как побывал в нью-йоркском поместье Джейкобса — и упомянул в нем книгу под названием «De Vermis Mysteriis». Название запало мне в память — возможно потому, что моих знаний латыни хватило, чтобы понять перевод: «Мистерии Червя». Полагаю, от привычки копаться в делах Джейкобса сложно отказаться: я тут же начала рыть в этом направлении. Без ведома мужа — он-то считает, что я с этим завязала.
В любом случае, дело серьезное. Если верить католической церкви, «De Vermis Mysteriis» — одна из полудюжины так называемых Запретных книг. Все они известны под общим названием «гримуары». Другие пять — это «Книга Аполлония» (который был лекарем во времена Христа), «Свод Альберта Великого» (заклинания, талисманы, беседы с мертвыми), «Малый ключ Соломона» (якобы написанный самим царем Соломоном) и «Гримуар Пикатрикс». Последняя, наряду с «De Vermis Mysteriis», стала, вероятно, основой для вымышленного Говардом Лавкрафтом «Некрономикона».
Любую из Запретных книг легко найти, КРОМЕ «De Vermis Mysteriis». Согласно Википедии, тайные агенты католической церкви (привет Дэну Брауну) сожгли все экземпляры — к концу двадцатого века уцелело всего шесть или семь штук (папская армия, кстати, теперь вообще отрицает существование этой книги). Все они предположительно утеряны или осели в руках частных коллекционеров.
Джейми, все Запретные книги описывают ЭНЕРГИЮ и учат, как ею управлять — с помощью алхимии (которую мы сейчас зовем «наукой»), математики и жутких оккультных ритуалов. Наверняка это полный бред, но мне почему-то не по себе — ты рассказывал, что Джейкобс жизнь положил на изучение феномена электричества, и, судя по его успехам в лечении, поневоле приходишь к выводу, что он смог овладеть некой мощной силой. Что напоминает мне старую поговорку: «Поймавший тигра за хвост не дерзнет отпустить его».
Еще пара фактов тебе на заметку.
Первый: до середины семнадцатого века в Католической церкви изучение potestas magnum universum (силы, что движет миром) наказывалось отлучением.
Второй: Википедия утверждает, — безо всяких, впрочем, подтвержденных ссылок, — будто бы самая известная цитата из лавкрафтовского «Некрономикона» списана с экземпляра «De Vermis», к которому у писателя был доступ (сам он был слишком беден, чтобы купить такую редкость). Вот эта цитата: «То не мертво, что вечно недвижимо: спустя эонов тьмы умрет и смерть». Мне снились кошмары от этих строк. Я не шучу.
Ты иногда называл Чарльза Дэниела Джейкобса «своим старым пятым персонажем».
Позвони мне как-нибудь, ладно? Дай знать, что оставил Джейкобса позади.
Как всегда, с любовью,
Бри
Я распечатал письмо и перечитал его дважды. Потом нагуглил «De Vermis Mysteriis» и обнаружил все то, о чем Бри написала в письме — и еще кое-что, чего в письме не было. В блоге об антикварных книгах под названием «Темные фолианты магии и заклинаний» кто-то назвал оберегаемый от чужих глаз гримуар Людвига Принна «самой опасной из когда-либо написанных книг».
Я вышел из квартиры, спустился на улицу и купил пачку сигарет впервые после краткого флирта с табаком в колледже. В нашем доме курить было запрещено, так что пришлось усесться на ступеньки. После первой же затяжки я закашлялся, голова закружилась, и я подумал: «Эта дрянь убила бы Астрид, если бы не вмешался Чарли».
Да. Чарли и его чудесные исцеления. Чарли, который схватил тигра за хвост и не хочет отпускать.
«Что-то случилось, — сказала в моем сне Астрид с ухмылкой, в которой не было ни тени ее прежней прелести. — Что-то случилось, и Мать скоро будет здесь».
И потом, когда Джейкобс впустил в ее голову свое тайное электричество: «В стене есть дверь. Ее увил плющ. Мертвый плющ. Она ждет». А когда Джейкобс спросил, кто ждет, Астрид ответила: «Не та, кто нужен вам».
«Я могу нарушить обещание, — подумал я, отбрасывая сигарету. — Мне не впервой».
Да, но только не в этот раз. Не это обещание.
Я поднялся к себе, смяв пачку сигарет и выкинув ее в урну возле почтовых ящиков. Наверху я набрал мобильный номер Бри, собираясь оставить сообщение, но она ответила. Я поблагодарил ее за письмо и сказал, что не собираюсь больше встречаться с Чарли Джейкобсом. Ни сомнений, ни угрызений совести за эту ложь я не испытывал. Муж Бри был прав; ей надо было покончить со всем, что связано с Джейкобсом. А когда придет время вернуться в Мэн и выполнить свое обещание, я солгу Хью Йейтсу по той же причине.
Давным-давно двое подростков влюбились друг в друга так сильно, как могут только подростки. Несколько лет спустя они занялись любовью в разрушенной хибаре под рокот грома и вспышки молний — прямо как в романе Виктории Холт. Прошло время, и Чарльз Джейкобс спас их обоих от страшной расплаты за их дурные привычки. Я задолжал ему вдвойне. Конечно же, вы это понимаете, и я мог бы на этом и закончить, но тогда я умолчал бы о более важной истине: мне было любопытно. Помоги мне Бог, я хотел увидеть, как он снимет крышку с ящика Пандоры и заглянет внутрь.
— Это ты мне так ненавязчиво намекаешь, что хочешь выйти на пенсию, а? – весело спросил Хью Йейтс, но в глазах его читалось беспокойство.
— Ничего подобного. Просто хочу взять отпуск на пару месяцев. Может, на полтора, если заскучаю. Хочу побыть с семьей в Мэне, пока не поздно. Я ведь не молодею.
От семьи я собирался держаться как можно дальше. Мои родичи и так жили ближе к Козьей горе, чем мне бы хотелось.
— Ты еще мальчишка, — мрачно сказал он. – Этой осенью мне будет столько лет, сколько тромбонов на большом параде. Весной ушел Муки, и если теперь меня покинешь еще и ты, то, скорее всего, мне придется закрыть лавочку.