Возрождённая любовь
Шрифт:
Абигайль почувствовала раздражение и смущение оттого, что он сумел так точно прочитать ее мысли, и сердито возразила:
– Разумеется, нет. Я не так глупа... Вы просто пошутили?
Он ничего на это не ответил, а открыл одну из дверей и предложил:
– Может, вы пройдете в комнату?
Она прошла в маленькую уютную комнатку, отделанную деревянными панелями, где было очень тепло: в камине за стальной решеткой горел огонь. Комната была обставлена с комфортом: несколько кожаных кресел, в простенке очаровательный инкрустированный столик; еще один, тоже инкрустированный круглый столик находился в непосредственной
Ван Вийкелен вышел, прикрыв за собой дверь, и Абигайль на какую-то долю секунды захотелось убежать из этого дома. Чтобы отвлечься, она повернулась к двери спиной и стала рассматривать картины. Она решила, что на большинстве портретов изображены покойные ван Вийкелены, привлекательная внешность которых с завидным упорством передавалась из поколения в поколение. Она разглядывала деспотичного на вид старого господина в парике, когда за ее спиной открылась дверь, и Абигайль обернулась.
У двери стоял Боллингер.
– Болли, это ты!
– воскликнула она срывающимся от счастья голосом и неожиданно заплакала.
Он подошел к ней и ласково погладил по плечу:
– Ну же, мисс Абби, я вас напугал, да? Я думал, вы обрадуетесь и все такое...
– Болли, да я рада! Я просто счастлива снова увидеть тебя, поэтому я и плачу... Какая же я глупая! Но как ты здесь оказался? В доме профессора?
– Она вытащила у него из кармана безупречный носовой платок, который тот постоянно носил с собой, вытерла глаза и высморкалась.
– А он знает?
– Ясное дело, знает, детка. Это ведь профессор придумал, как все устроить. Когда он пришел и принес мне письмо и деньги от вас, я предложил ему чайку, ясное дело, на улице-то холодно; мы и разговорились, я немножко ему рассказал о вас, вашей семье, тут он и сказал: "А что, Боллингер, ведь мисс Трент пробудет в Амстердаме еще пару недель, так не хотите ли вы тоже поработать там немножко? Все будете ближе к ней".
– "Ну, это легче сказать, чем сделать", ответил я. А он продолжает: "Мне нужен человек, чтобы смотреть за садом, и так, для всяких других дел по дому на пару недель, пока мой садовник не выздоровеет, ну так как?" И вот вчера, мисс Абби, я приехал. Он оплатил проезд и обещал хорошее жалованье, так что у меня теперь, как говорится, и нос в табаке - вам незачем больше тратиться на меня.
– Просто фантастика, - выдохнула Абигайль.
– Даже трудно поверить... А он тебе нравится, Болли?
– Нравится, мисс Абби. Немножко важный, да?
– но настоящий джентльмен.
Абигайль высморкалась еще раз, чтобы снова не разрыдаться.
– Ах, Болли, мне кажется, я снова дома. И разумеется, я и дальше буду давать тебе деньги - мы тебе столько должны! Разве ты не понимаешь, я просто обязана вернуть тебе деньги!
– Хорошо, хорошо, мисс Абби, успокойтесь... На сколько дней вы еще собираетесь здесь задержаться?
– Не знаю точно. Может, две, может, три недели. А что с твоей комнатой?
– Я от нее отказался, все равно в ней было не очень-то тепло и уютно. А этот профессор сказал, что знает кого-то в Лондоне, кто сдает хорошие комнаты, - у меня, правда, сейчас нет таких денег, но если я буду откладывать...
– А я буду давать тебе деньги, каждую неделю. В Лондоне, пока я подыщу себе новую работу, тебе деньги пригодятся, ну а потом я снова смогу давать тебе деньги каждую неделю.
– Она крепко обняла его.
– Ах, Болли, все так хорошо, что в это не верится. Тебе здесь нравится? Где ты живешь?
– Здесь, конечно, мисс Абби. Моя комната наверху - она очень уютная, а как в ней тепло!
– Тебе приходится много работать?
– Да Бог с вами, мисс Абби, в саду есть кое-какие дела, ну и так, по мелочи, и еще раз в неделю я буду выезжать за город - там у профессора еще один дом присмотреть за тамошним садом, - восторженно рассказывал старик.
Абигайль стояла молча: да, профессор ван Вийкелен открылся ей с новой стороны.
– Ну, так...
– начала было Абигайль, но тут открылась дверь, и в комнату вошла маленькая кругленькая женщина с очень милым лицом. Она дружелюбна потрясла руку Абигайль:
– Я экономка, мевру Бут.
– Мисс Абигайль Трент, - представилась Абигайль, зная, какое значение голландцы придают этикету. мевру Бут с любопытством рассматривала Абигайль.
– Профессор просил передать, что вас отвезут в больницу, как только вы скажете. Вас будет ждать машина. Он просил извинить его.
– Она улыбнулась и вышла из комнаты.
Абигайль посмотрела на Боллингера, и неожиданно с грустью у нее вырвалось:
– Знаешь, Болли, я профессору не нравлюсь. Боллингер возмущенно замахал руками:
– Да этого просто быть не может, мисс Абби, что вы такое говорите! Такая очаровательная девушка, как вы...
– Это не имеет никакого значения, - возразила Абигайль решительно, потому что давно свыклась с мыслью, что она некрасива.
– Мне пора. Наверное, профессор вызвал такси, так что мне нужно поторопиться. Проводи меня, Болли.
– Профессор сказал, что вы можете приходить ко мне, когда вам захочется, объяснял Болли.
– Конечно, не в те дни, когда я за городом.
Абигайль кивнула:
– Хорошо, Болли. Я запомню. Я очень признательна профессору. Как ты думаешь, может быть, мне написать ему письмо и поблагодарить его за все хлопоты?
Старик изумленно посмотрел на нее:
– Но вы же с ним ежедневно видитесь в больнице, разве не так? Вы можете поблагодарить его сами. Она покачала головой:
– Я же говорю тебе, я его раздражаю.
Как будто в подтверждение ее слов одна из дверей, выходящих в холл, отворилась, чтобы выпустить мевру Бут. За те несколько секунд, что дверь была открыта, она увидела профессора, сидевшего за письменным столом к ним лицом. Свет от настольной лампы ярко освещал каждую его черточку; он не мог не заметить Абигайль, но посмотрел на нее без всякого выражения, как на пустое место, а затем вновь наклонил свою красивую голову к лежавшим перед ним бумагам. Дверь закрылась, и, когда экономка вышла из холла, Абигайль тихо спросила: