Возрождённая любовь
Шрифт:
С громадным облегчением рассказала ей Абигайль о Боллингере, о своей матери, и об их жизни в Лондоне, и как она скучает по больнице; она рассказала ей об агентстве и с юмором описала суровую женщину, благодаря которой она оказалась в Амстердаме. Когда наконец рассказ был окончен, миссис Маклин откинулась на спинку стула и вздохнула:
– Бедная девочка, жизнь не баловала вас.
– Она изучающе посмотрела на Абигайль.
– Но вы ведь сами не очень себя жалеете?
– Нет. Но иногда, когда я вижу красивое платье, или какое-нибудь необыкновенное украшение, или девушку, которая, знаете,
– Она рассмеялась, и ее пациентка засмеялась вместе с ней.
– Все это чепуха, - твердо сказала миссис Маклин.
– Одевайтесь и навестите профессора де Вита. Передавайте ему от меня большой привет.
Абигайль с удовольствием повидалась с профессором де Витом. Он был так же худ и бледен, но все с той же поразительной волей к жизни. Он задал кучу вопросов: как она живет, что делает, счастлива ли, внимательно выслушал ее рассказ о миссис Маклин.
– Она очень милая женщина, - сказала Абигайль.
– Знаете, есть люди, с которыми чувствуешь себя очень легко. Точно так же, как есть люди, с которыми невозможно стать друзьями.
Разумеется, она имела в виду профессора ван Вийкелена, и ее собеседник так внимательно посмотрел на нее, что она покраснела, хотя он не сказал ей ни слова, а, напротив, быстро переменил тему разговора.
– На следующей неделе я уезжаю в Англию, - сообщила она ему. Де Вит удивился:
– А вам хочется?
– Я... Думаю, да. Мне нравится в Амстердаме, хотя поначалу я боялась, что мне здесь будет трудно и одиноко, но все оказалось по-другому: здесь Болли, и Анни, и вы, и миссис Маклин, и еще сестры в больнице.
Она не упомянула ван Вийкелена, и ее собеседник сделал вид, что не заметил этого, а шутливо сказал:
– Внушительный список. Нам всем будет вас очень не хватать. А теперь, дорогая, сбегайте на кухню и посмотрите, готов ли тот отвратительный слабый чай, что меня заставляют пить.
Несколько минут спустя Абигайль, которая тоже любила чай покрепче, уже прихлебывала безвкусный напиток и с внимательным видом слушала рассуждения старого биохимика о жизнедеятельности клеток. Но ни на секунду мысли о ван Вийкелене не шли у нее из головы. "Интересно, что он сейчас делает?" - думала Абигайль. И в этот момент раздался звонок в дверь, и минуту спустя внушительная фигура профессора возникла на пороге сразу ставшей маленькой комнаты. Он приветствовал своего старого друга очень тепло, а Абигайль - с холодной учтивостью, к которой она, впрочем, была готова. Она предложила ему чаю и стыдливо постаралась не встречаться с ним взглядом, так как знала, что он терпеть не может жидкий чай, а этот был не только жидким и безвкусным, но и едва теплым. Из приличия она посидела еще минут десять с мужчинами, а потом засобиралась домой под предлогом того, что миссис Маклин может проснуться и ей потребуется помощь.
Ван Вийкелен тоже встал и сказал, что проводит ее до двери.
– Я сама найду выход, - возразила ему Абигайль.
– Не глупите, мне нужно кое-что вам сказать. Абигайль попрощалась с профессором де Витом, пообещав, что зайдет с ним увидеться до отъезда из Амстердама, и в сопровождении профессора вышла из комнаты. В темном, обитом деревянными панелями холле он вдруг сказал слова, от которых у нее подкосились ноги.
– Через пять дней в больнице вечер танцев. Я бы хотел, чтобы вы тоже пошли, - это вечер в честь дня основания больницы.
Сердце Абигайль забилось как сумасшедшее, затем утихомирилось, но потом вновь бешено забилось в груди. Она быстро ответила:
– Благодарю вас, профессор, но боюсь, что не смогу принять ваше любезное...
– Почему?
Абигайль посмотрела на него затуманенным взглядом: он стоял так близко к ней, что она никак не могла взять себя в руки и придумать какую-то вразумительную причину для отказа.
– Знаете ли...
– начала она, совершенно не зная, что ей сказать.
– Только не говорите, что вам нечего надеть! Она видела, что разговор с ней забавлял его. Абигайль, которая именно это и собиралась ему сказать, решительно отвергла эту мысль:
– Разумеется, дело не в этом. У меня есть несколько...
– Она осеклась: ей не хотелось опускаться до лжи.
– Я никого не знаю, - наконец пришла ей в голову прекрасная мысль.
– А меня?
– Не говорите глупостей!
– Голос Абигайль прозвучал резко, и она испугалась, боясь, что показалась грубой. Тем не менее она продолжила:
– Не думаю, что вы собираетесь провести со мной весь вечер, - и замолчала.
– Я тоже не думаю, - невозмутимо подтвердил он, - но мой младший регистратор горит желанием познакомиться с вами, и профессор де Вит тоже будет там...
– Но вы же не позволите ему танцевать?
– Голос ее возмущенно зазвенел.
– Удивительно слышать такие глупые вопросы от столь здравомыслящей девушки, как вы.
Ах, он считает ее здравомыслящей! Хорошо же, она пойдет на этот вечер и купит себе такое платье, чтобы он мог остаться при своем отвратительном мнении о ней: платье какого-нибудь серого или мышиного цвета, с высоким воротником и бесформенным лифом.
Она вздрогнула, когда он спросил:
– Что вы там замышляете? Вам нужно купить красивое платье - розовое, лучше темно-розовое, которое бы вам шло. Позвольте, я пойду выбирать его вместе с вами.
– Ни в коем случае, - решительно заявила Абигайль; ее воспаленное воображение тут же нарисовало ей страшную картину: в дорогом магазине профессор придирчиво выбирает ей роскошные туалеты, не обращая ни малейшего внимания на цену.
– А кто понесет вам покупки?
– поинтересовался он медовым голосом.
– Да, вам нужны будут и туфли.
– Нет, спасибо, я сама. Вы меня будете только отвлекать.
– А я вас отвлекаю, мисс Трент? Его бестактный вопрос вывел ее из себя, Абигайль с трудом сдерживалась.
– Нет.., да, я не знаю... В общем, я не хочу покупать первое попавшееся.
– Да? Но я думаю, что у Дика Холтхауса или Макса Хейманса вы могли бы выбрать то, что нужно.
За время своего короткого пребывания в Амстердаме Абигайль успела все же узнать, что эти дорогие магазины славятся умопомрачительными нарядами от кутюр и не менее умопомрачительными ценами. Как бы она хотела там одеваться! Но откуда профессор может знать об этом? Она тут же взяла себя в руки и небрежно сказала: