Возвращение чувств. Машина
Шрифт:
Это уже я выяснил, что он оказался прав: перекупили… Но уже было слишком поздно – дед даже не дал себе труда прочесть текст: во-первых, считал, что всё куплено, а во-вторых…
У него было туго с чтением…
Вот и поэтому в том числе, – барон горько усмехнулся, – мой-то папочка озаботился моим образованием… Говорю и пишу на трёх языках. Ну, а дальше – случилось самое интересное.
К счастью – простите за пикантную подробность! – моему отцу удалось уничтожить – скушать! – их экземпляр договора, и выкупить – уже за огромную взятку – экземпляр, что хранился у поверенных. И оставался только наш – последний!
– Простите
– Невозможно! Ведь если в следующем поколении фонРозенберг остался бы бездетным, в смысле, у его сына не было бы наследников мужского пола (а сын его до сих пор холост, и шансы на его женитьбу на дворянке невелики – что при его внешности и неудивительно!), то уже я мог бы претендовать на те самые земли, из-за которых разгорелся весь скандал!
– Тогда… Если я правильно понимаю, сейчас уже он заинтересован в уничтожении такого опасного для него в будущем документа?
– Ну… В-общем, да. Теперь, когда он отсудил то, что положено по одному из пунктов, он был бы счастлив, если бы остальные пункты были уничтожены. Вместе со всей бумагой. Пожалуй, так он и постарается сделать в будущем. Однако денег на взятку такого размера у него нет – документ надо выкупать уже из архива Имперского суда, куда были переданы все материалы дела…
Впрочем, сейчас это для меня не имеет особого значения – суд уже вынес решение, и без половины земель пока – я! – барон огорчённо и безнадёжно махнул рукой.
– И я смотрю, что теперь вы решили поручить управление делами мужчине? – решила сменить болезненную для хозяина тему Катарина.
– Ну да, я был вынужден так поступить! Во-первых, Гюисманс тоже мой сын (простите, Бога ради, сударыня, за эти интимные подробности, но на кого же можно рассчитывать, как не на своих родных и близких?!). А во-вторых, и это – главное: он хоть что-то понимает в делопроизводстве, расходных книгах, оставшихся от Гертруды, и всех этих стряпческих подвохах.
Всё же не зря я шесть лет назад отправил его в столицу – он был учеником в самой лучшей коллегии стряпчих при столичной магистратуре. Уж я оплачивал эту учёбу от души – как знал, что «доморощенный» крючкотвор мне понадобится… Ладно.
Ну, и, наконец, он с детских лет знал Гертруду, и кое-чему у неё научился.
Правда, сейчас его таланты расходуются впустую: ему негде развернуться. От всей нашей вотчины остался лишь жалкий клочок земли с Кирхштайном посередине. И земли под посевы совсем мало…
– Дорогой барон, но неужели нет никакого средства исправить это положение, и вернуть отсуженные земли… каким-нибудь другим способом?
– Есть, разумеется, такой способ. И даже очень простой. Это – деньги.
Старик фонРозенберг гораздо больше меня нуждается в наличности.
Ну, это и понятно: после стольких взяток, (а там, в столице, яйцами и зерном не берут!) многолетних тяжб и исков, его расходы на сам этот процесс были куда больше моих. Да и хозяин он ужасный! Правда, – тут барон печально усмехнулся, – я-то и сам не лучше…
Но у меня хоть есть кому заниматься хозяйством. Вот он, я думаю, и хотел убить двух зайцев сразу –
Уж он так надеялся устроить ему выгодную партию с богатой невестой! Но желающих породниться пока не нашлось. Не подобает рыцарю злословить за глаза, но то же самое вам скажет любой: его единственный отпрыск мужского пола не блещет красотой. Это мягко говоря. Трое из кандидаток в невесты категорически отказались от брака после первой же встречи. Ещё одна сбежала после второй – или была очень мужественной, или подслеповатой: с первого раза не разглядела это… сокровище.
Поэтому матримониальные планы мой сосед сейчас отложил до лучших времён, и просто-напросто продаёт (простите за грубость – словно жалкий торгаш!) ту часть земель, что отсудил у меня. К сожалению, оспорить и подкопаться тут нельзя – теперь они принадлежат ему по закону…
– И что же, есть желающие купить?
– Нет, пока, к счастью, не нашлось. Он слишком много заломил. Поэтому могу прямо сказать: вряд ли и найдутся. Во-первых, у местных феодалов благородных кровей, получивших свои вотчины семь, или даже десять поколений назад из рук самого императора, за храбрость, мужество, и заслуги на поле брани, считается плохим тоном приобретать земли таким способом – мы не торговцы, а дворяне!..
А во-вторых – и это, пожалуй, важнее – большинство моих соседей хоть и благородного происхождения, но тугой мошной не блещут. А богатым, но безродным, например, купцам, покупать эти земли, тем более, разорённые, смысла нет: права на титул они не дают. А заселить их людьми и обрабатывать для получения прибылей невозможно, так как владеть людьми могут только родовитые дворяне. Так что фонРозенберг может ждать своего покупателя ещё хоть сто лет – шансы почти такие же, как на выгодный брак его отпрыска.
– Вы хотите сказать, что эти земли сами по-себе, без людей для их обработки, не представляют… коммерческого интереса?
– Нет, я хочу сказать, что они и с людьми-то были не особенно ценны. Это в-основном предгорья и леса. Лишь незначительная часть в долинах расчищена для земледелия. Видите ли, здесь освободить землю от огромных валунов и деревьев очень сложно.
Как угодья для охоты они тоже не годятся – невозможно преследовать дичь через буреломы и овраги. Большинство крестьян кормилось продажей дров… Ну, и, конечно, браконьерством. На которое я как бы закрывал глаза… Но и рубить и охотиться сейчас некому – вон, даже возле замка всё опять позаросло.
– Тогда за каким же дья… О, пардон. Я хотела спросить, почему же ваш сосед тогда так стремился отобрать эти земли у вас, если даже не собирался их использовать?
– Ну, это просто. Из принципа. И в силу своего характера. Он на старости лет стал просто ворчливым и занудным крючкотвором. Говорят, он собрал целый архив старых документов – не гнушаясь подкупом и наёмными ворами! У него есть там и долговые расписки, и контракты, и завещания, и другие документы в таком роде – на всех наших соседей.