Возвращение императора
Шрифт:
Глава 16
Сэр Эку парил над кромкой озера. Солнце было жарким, и восходящие потоки влажного воздуха от мемориала бхоров позволяли ему летать без особых усилий: легкое подрагивание крылышками для устойчивости, взмахи кончиком трехметрового хвоста для того, чтобы не терять из вида маленькое существо, прогуливающееся перед ним по траве.
В большинстве других случаев манаби в аналогичной ситуации был бы счастлив. Теплый воздух и солнце очень приятны, вид кругом – великолепный. Он оценил – как это может только манаби – контраст своего темного тела с красными крыльями и снежно-белыми чувствительными
Сэр Эку весьма неохотно согласился на эту встречу. По его мнению, дальнейшее сотрудничество с любым из выживших заговорщиков не только бессмысленно – быть свидетелем трагического провала маршала Махони, – но и чрезвычайно опасно. Однако отказаться от приглашения было так же, если не более, рискованно.
Одно неосторожное слово от заговорщиков, умышленно или совершенно случайно оброненное, может впутать в это дело и манаби, независимо от их роли в предыдущем заговоре. Нетрудно вообразить, какова будет реакция Тайного Совета. А именно воображение приносило манаби самую большую радость – и самые крупные неприятности.
Стэн прилагал все силы, чтобы выглядеть невозмутимым и ни в коем случае не показать собственной неуверенности, хотя чего-чего, а этого было предостаточно. Он уже угрохал неделю на предварительные переговоры с сэром Эку. Дипломатия – безумно сложное искусство. Все, что знал и умел Стэн, пришлось пустить в дело. Первые дни они без конца прощупывали друг друга, ходили кругами, осторожно пытаясь сблизиться. Уйма дискуссий – и ни одна из них не затрагивала существа вопроса.
Уверенности в своих силах не способствовал и тот факт, что Стэн имел дело с самым выдающимся и опытным дипломатом из расы эфирных существ, которые, даже еще не выйдя из детского возраста, считаются виртуозами по уклонению от прямых вопросов.
Перед приездом сэра Эку Стэн много советовался с Килгуром и Махони. Даже теперь два его друга прикладывали все усилия, чтобы запустить основную часть плана в действие. Оружие, амуниция, топливо и запасы были давно собраны. Бхоры все знали назубок, а терпение Ото подходило к концу. Когда Стэн произнес "готовь корабли", то вкладывал во фразу довольно символический смысл. К тому времени, когда он объяснил это понимавшему все буквально вождю бхоров, Ото уже был готов срываться с места с горсткой бесшабашных головорезов и на первом попавшемся кораблике мчаться в бой.
Самоубийство – это больно, убеждал его Стэн. В конце концов до воинственных бхоров что-то дошло, и они чуть-чуть успокоились.
Стэн почувствовал большое облегчение, когда удалось разыскать Махони. После семидесяти пяти лет работы шефом корпуса "Меркурий" Яну не составляло большого труда на много шагов опережать своих преследователей.
Махони не сидел на месте. На несколько дней он "ложился на дно" в тщательно выбранном укрытии, затем выныривал, чтобы оглядеться и узнать, что происходит, и снова переезжал, пока не возникли подозрения. Когда наконец Стэн и Алекс нашли его с помощью старого приятеля-контрабандиста Ена Вайлда, их бывший шеф сменил уже больше десятка укрытия и легенд. "Чем чаще передвигаешься, – всегда говорил Ян, – тем меньше подлинности требуется от фальшивых документов".
Бывший командир Стэна тотчас увидел ценность его плана. Ключевыми фигурами здесь были манаби с их незапятнанной репутацией и честностью. Без их согласия план будет иметь намного меньше шансов на успех. Однако, в свете предыдущего катастрофического поражения. Махони убедил Стэна самому вести переговоры; он, мм, может вступить в игру позже. Стэн согласился – скрепя сердце. В одном он не сомневался: каков бы ни был результат, он не откажется от своего плана. И все же сэр Эку отчаянно нужен.
Сегодня настал решающий день. Все или ничего. Цель его была проста и не требовала абсолютной победы. Достаточно вбить клин и открыть такую щель, чтобы проблеснул лучик удачи.
Для решения поставленной задачи Стэн видел только один путь. Во-первых, надо привлечь внимание манаби.
Еще подходя, он сделал приветственный жест и опустился на колени в траву. Затем разместил на земле маленький черный кубик, аккуратно сдавил его грани и отодвинулся назад.
Кубик начал раскрываться. При этом воздух всколыхнулся – сэр Эку подлетел поближе, невольно заинтригованный.
Стэн не поднял глаз. Вместо этого он продолжал увлеченно следить за разворачивающимся кубом. Представление начинается, господа!
Куб превратился в небольшой голографический дисплей: очень близкая к реальной жизни форма искусства, которой Стэн увлекался большую часть жизни. То, что он выбрал в качестве подарка для дипломата манаби, не являлось в полном смысле слова шедевром. В свое время Стэн воспроизводил целые древние города и заводы, с движущимися рабочими и жителями, проживавшими свои запрограммированные жизни. На создание же этой голограммы ушло не более шести часов, хотя, конечно, Стэн был уже большим мастером в своем хобби.
Нельзя сказать, что самая сильная сторона голодисплеев – изощренность или точное копирование действительности. Иногда они привлекают формами и красками, гармоничностью движений, потаенным смыслом...
В подарке для сэра Эку не было ни первого, ни второго, ни третьего.
Кубик исчез, и на его месте появилась лужайка – своеобразная арена, окруженная деревянными скамьями, на которых сидели толпы аплодирующих зрителей. Они были одеты в земные костюмы начала двадцатого века, и, если прислушаться, можно было услышать их комментарии. По толпе туда и сюда сновали торговцы, предлагавшие самые разнообразные угощения и напитки. Тут и там проказничали компании маленьких оборванцев. Но все это было пустяком по сравнению с маленьким странным предметом, который возник в центре.
Внезапно предмет вздрогнул и выплюнул облачко дыма. Последовало отрывистое "Трах-тах-тах".
Стэн почувствовал, что манаби еще приблизился. Чувствительные усики пощекотали его плечи, когда сэр Эку почти уселся на него, чтобы лучше видеть происходящее.
Услышав первые звуки, подростки перестали безобразничать и помчались к заборчику, окружавшему поле.
Еще одно "Трах-тах-тах", и все стало понятнее. Старинный летательный аппарат готовился подняться в воздух. Спаренные крылья были соединены стойками, короткими и толстыми. Прочный маленький пропеллер спереди. Крошечный пилот сидел в открытой кабине. Такой же маленький механик в комбинезоне крутанул руками пропеллер. Когда раздался очередной грохочущий звук, механик отскочил в сторону. Пропеллер продолжал вращаться, а двигатель вначале чихал и распространял запах касторового масла. Затем звук мотора стал ровнее, механик выдернул из-под колес "башмаки", и самолетик двинулся по полю.